Я – Сания: история сироты

После той поездки в Челябинск, уже осенью, я как-то зашла в детский дом навестить Эсланду Борисовну.

– Ой, только не уходи, подожди меня, ладно? – Ее неожиданно вызвал к себе директор. – Я скоро приду. Мне надо с одним человеком тебя познакомить!

– Хорошо, – говорю, – подожду.

Я просидела около часа, а ее все не было и не было. Поскольку меня ждали дела по учебе, я ушла. Это как раз был период активного поиска работы, еще до того момента, как меня взяли в фонд «Арифметика добра». А вечером мне пишет в «ВКонтаке» какая-то женщина: «Здравствуй! Меня зовут Анджела. Мне о тебе рассказала Эсланда Борисовна, я с ней сегодня встречалась. Я знаю, что тебя зовут Санией, но в детском доме ты Соня. Как удобно, чтобы я к тебе обращалась?» – «Оооой, – думаю, – еще одна! Эсланда Борисовна опять какую-то очередную тетку прислала». Понимаю, что она хотела как лучше, искала возможности мне помочь, устроить на работу, но каждый новый человек вызывал во мне самые сложные чувства.

После детского дома было трудно ломать себя, заставлять идти на общение.



И все-таки я собралась с духом, ответила: «Здравствуйте. Мне удобно Сания». Она пишет дальше: «Эсланда Борисовна сказала, что ты ищешь работу, и я удивилась. Обычно дети после детского дома работать не хотят. Встают на биржи и получают пособия». Я ей отвечаю: «Нет, я очень хочу работать по своей специальности».

Мы стали дальше обмениваться сообщениями, и я узнала, что не первая, кому Анджела предлагает свою помощь, – она уже общается с несколькими выпускниками детских домов. И, столкнувшись с сиротами, стала многое узнавать о нашей реальности. Поняла, что помочь можно только лично – каждому ребенку нужен свой собственный взрослый.

Она стала выяснять, почему меня никуда не берут дизайнером. Я рассказала, что не хватает знаний некоторых программ, которые мы не изучали в колледже, и по ним нужны дополнительные курсы. Только бесплатные найти не получается, а за деньги я пока позволить себе не могу – и так плачу за учебу в институте. Анджела выяснила все детали и через несколько дней оплатила мне нужные курсы! Я до сих пор благодарна ей за это и никогда не устану говорить «спасибо». Как раз с этих курсов и началось наше общение, мы стали видеться.

Оказалось, что Анджела ровно на двадцать лет старше меня, то есть она ровесница моей мамы. А еще у нее есть сын, он практически моего возраста, чуть-чуть помладше. И, может быть, по этим причинам, а может, по каким-то другим, но мы очень быстро нашли общий язык. Она страшно удивилась, что я читаю книги. Другие выпускники детских домов успели снять с нее розовые очки, она уже знала, что ребята предпочитают более опасные развлечения. Что никто из них не стремится работать. Что большинство учатся – точнее, числятся в учебных заведениях – только ради того, чтобы получать сиротскую стипендию. А те, которые не удерживаются и там, встают на биржу труда ради пособий. Для Анджелы я стала первым исключением из правил. По мне, конечно, тоже было заметно, что я выросла не в семье и у меня серьезные нарушения привязанности. Но Анджелу поражало то, что я не похожа на других сирот. Не увлекаюсь ни сигаретами, ни алкоголем, ни наркотиками, ни сексом – ничего этого вообще в моей жизни нет. Зато я хочу чего-то добиться.

Мы с ней много общались в «ВКонтакте», виделись тоже часто: гуляли, разговаривали. И вот однажды, наверное, через полгода после нашего знакомства, мы шли по улице, и она вдруг взяла меня за руку! Легко и просто, как будто так надо. Для меня это было словно удар током – от волнения я покрылась холодным потом, а внутри стало твориться что-то невероятное. Во мне проснулось неожиданное и новое ощущение. Я раньше ходила за ручку только с детьми – когда нас строили парами в детском доме или доме ребенка. И то всегда страшно стеснялась этого, потому что у меня моментально потели руки. А взрослые не брали меня за руку никогда! Если воспитательница вела к врачу или еще куда-то, то она хватала за запястье – словно сковывала наручником. И так тащила, куда ей надо. Да и это было редкостью, обычно к нам, сиротам, не прикасались.

И вот я иду с Анджелой за руку, ладонь горит, мысли скачут: «Забрать или оставить?» Если вытащу ладонь, вдруг она обидится? Но и так тоже плохо, нельзя – пальцы уже все мокрые, скользкие. Мы идем, продолжаем разговаривать, а я спотыкаюсь на каждом слове и пылаю огнем. Первое в жизни нежное прикосновение взрослого человека! Не шлепок, не толчок, не медицинская процедура. Господи, как это так?!

С того момента каждый раз, когда мы оказывались с Анджелой рядом, во мне будто включалась центрифуга, которая выворачивала все внутри наизнанку. Я называла это ощущение «стиральной машинкой». Душа начинала трепетать и бурлить, крутиться и выходить из берегов. Я не знала, что это такое. Приятное и одновременно тревожное чувство. И, конечно, мне снова хотелось спрятаться от него, закрыться. Я думала: «Ну вот, еще и это! Что мне теперь делать? Как быть? Я боюсь». А Анджела как ни в чем не бывало снова и снова брала меня за руку – при каждой встрече. И раз за разом я ощущала в себе что-то новое, удивительное. Приятный вихрь врывался в меня с ее прикосновением.

Кажется, мои чувства именно в тот период проснулись. Первые робкие эмоции от общения с другим человеком. Я ощущала себя в них инопланетянином.



Анджела еще и подливала масла в огонь – говорила со мной на странные темы.

– Вот у тебя есть Эсланда Борисовна, – рассуждала она, – значит, ты принадлежишь ей.

– Нет, – возмущалась и спорила я, – я никому не принадлежу! Эсланда Борисовна – просто мой лучший друг.

И это действительно было так. Она никогда не вставала по отношению ко мне на позицию матери. Да и куда бы она могла уместиться?! У меня и сердце, и душа были заняты собственной мамой.

– Понимаешь, ребенок всегда чей-то, – не унималась она, – сын или дочь.

– Нет, – не соглашалась я, – я этого не понимаю!

Я многого не понимала тогда и тем более не могла объяснить другому человеку, что со мной происходит. А для нее было нормально вести себя со мной как с дочерью. Конечно, я уже выросла, но энергия матери исходила от этой женщины мощным потоком. Она стала для меня наставником, старшим другом, а главное – воплощением материнской любви. Новая роль дочки, которую не задумываясь дала мне Анджела, выбивала у меня почву из-под ног. Мне нужно было справляться с незнакомыми чувствами. И это оказалось непросто, приходилось сворачивать горы внутри себя, чтобы учиться принимать любовь. А Анджела, как я узнала много лет спустя, даже не догадывалась, сколько всего я испытывала с ней рядом. Она любила меня как дочь и не подозревала, что внесла такую сумятицу в мою жизнь. Для нее наши отношения были естественными. Для меня они стали прорывом.

Благодаря тому, что Эсланда Борисовна подготовила почву, благодаря тому, что я потеряла идола в лице собственной матери, отношения «мать и дитя», наконец, стали возможны. Во мне завязывался сумасшедший коктейль эмоций! Начала появляться ревность. Я научилась скучать. Меня тянуло к этой женщине, как к матери. И я понимала, что не смогу рассказать Эсланде Борисовне всего, что ощущаю, когда общаюсь с Анджелой. Не смогу поделиться тем, что творится у меня внутри. Анджела, сама того не подозревая, настойчиво ломала внутреннюю стену, которую я долго строила вокруг себя, чтобы оказаться в безопасности. Чтобы меня не могли ранить другие люди. Особенно – взрослые. Тем более – женщины. Мне казалось, она идет напролом, как танк! Хотя – теперь я уже понимаю это – она вела себя как обычный человек, которому я небезразлична. Только мое тело, моя душа, никогда не знавшие материнской любви, ощущали ее поведение как взлом. Мне было тяжело принять такую открытость. Тяжело говорить на откровенные темы. Невозможно обсуждать и называть свои чувства. Как я могла все это делать, если у меня никогда не было по-настоящему близких отношений?

Мне кажется, одна только Эсланда Борисовна в тот момент все видела и все понимала. Просто, как обычно, не лезла ко мне в душу. Она ждала, когда я созрею и сама ей все расскажу. Так и вышло. Правда, о тех чувствах, которые испытала благодаря знакомству с Анджелой, я смогла рассказать только через четыре года.

И еще на примере отношений с Анджелой я усвоила, что с людьми надо все проговаривать очень четко. Если не делаешь этого, не объясняешься, жди проблем. Раньше я молчала, мне казалось, что взрослые на то и взрослые – они сами должны все знать. Меня научил этому опыт жизни в системе. А оказалось, нет! Они не могли понять, что со мной происходит, ведь они были другими, жили в другом мире, у них был другой опыт. Они никогда не находились в шкуре ребенка-сироты.

Однажды зимой, в каникулы, я спросила Анджелу: «У вас есть планы на меня на время праздников?» Обычно мы заранее все оговаривали, когда и куда идем, чтобы обеим было удобно. Тем более в те дни я подрабатывала на елках, делала детям аквагрим. Анджела ответила: «Нет». – «Точно нет?» – помню, специально переспросила я. «Нет», – подтвердила она. Ну, нет так нет. И шестого января я поехала к Эсланде Борисовне. Там и выяснилось, что вся семья собирается навестить бабушку и меня они берут с собой. После семейного праздника все остались с ночевкой. На следующий день, седьмого января, я приезжаю в Москву, и Анджела устраивает мне скандал. Оказывается, у нее были планы на меня! Оказывается, я должна была это по умолчанию понимать! Но я-то откуда знаю, что есть какая-то там традиция собираться самым близким людям перед Рождеством и что-то там вместе делать? У меня же этого не было никогда! Какой еще Сочельник? Я в жизни о нем не слышала! В ответ на ее претензии я в тот раз страшно завелась. «Если вы мне будете рассказывать, – кричала на нее, – то я буду знать! Нет у меня этих знаний! Я никогда не жила в семье! И про семейные ваши традиции я ничего не знаю!» В общем, у нас случился страшный конфликт. Поначалу она обиделась, но потом с улыбкой сказала: «Ты, оказывается, и кричать умеешь?» После этого мы стали все друг другу рассказывать, заранее говорить, есть какие-то планы или нет. Но разные мелкие недомолвки возникали довольно часто.

Я же не знала ничего об отношениях, о том, как принято между людьми! Анджела стала для меня первым тренажером. Первой репетицией чувств.



– Почему ты ведешь себя как кошка? – возмущалась она.

– Как это? – Я не понимала, что она хочет сказать.

– Ты все время пытаешься улизнуть, – старалась объяснить Анджела, но получалось не очень, – я тебя держу, а ты ускользаешь. Раз – и тебя уже нет.

– А как я должна себя вести? – Я не улавливала, чего она от меня хочет. – Я такая всегда.

– Но так же нельзя! – расстраивалась она. – Ты ррраз – и ускользнула, ррраз – и ускользнула. Зацепиться не за что!

– Я по-другому не умею, – я терялась от таких разговоров, – я не понимаю, о чем вы говорите.

Она, конечно, не изучала психологию детей с нарушением привязанности. Не заостряла внимания на том, что меня никто не ласкал в детстве, не обнимал, не брал на ручки, не сажал на колени. Что самый чувствительный сенситивный период, ранее детство, прошел мимо – без тактильного контакта, душевной близости и тепла. Мне тяжело давались самые простые прикосновения, я трудно встраивалась в социуме – это были самые прямые последствия того, что младенчество я провела одна, без любви и заботы. Анджела тоже не училась в Школе приемных родителей, поэтому ей трудно было понять, что между нами происходит. Что со мной невозможно так же, как с остальными людьми: у меня внутри сбиты настройки.

Я и сама все это смогла понять, только когда прошла школу наставников, стала ходить на семинары для приемных родителей в «Арифметике добра» и читать книги, которые рекомендовали психологи. Благодаря новым знаниям я уже лучше понимала саму себя – анализировала собственные реакции, а там все как в учебнике.


Стало ясно, что мне нужно специально учиться принимать внимание и заботу. Знать, что, если кто-то добр ко мне, это не значит, что я должна платить ему в ответ чем-то материальным. Наверное, раньше в глубине души я считала, что не заслуживаю внимания. А теперь благодаря Анджеле постепенно привыкала к мысли, что меня можно любить просто так. Только за то, что я есть на этом свете. Это было очень важное открытие и незаменимая психологическая связь со взрослым человеком, которая готовила меня к будущим отношениям с мужем и собственными детьми. Ведь когда-то они у меня должны были появиться!

Анджела стала первым человеком, с кем я все это осознала и кого к себе подпустила. Почему именно она? Наверное, просто все так удачно совпало.

Я отпустила мать. Перестала цепляться за ее выдуманный образ. А Анджела оказалась рядом в нужный момент. Место, которое занимал в моей душе образ матери, освободилось. Постепенно, шаг за шагом, я стала открываться для личной жизни. Анджела научила меня любить. Сейчас я думаю, что, наверное, это главное в нашей жизни – уметь любить.





Глава 35

День




Мужчин я остерегалась очень долго – можно сказать, бегала от них, как заяц: не понимала, как с ними быть и что с ними делать. Никакого опыта общения не имелось. Единственным положительным примером мужа и отца стал для меня супруг Эсланды Борисовны: я старалась наблюдать за отношениями в их семье, но долго не знала, куда и как эти новые знания применить. Решила, что нужно сначала подготовиться хотя бы в теории. И в очередной приезд к Эсланде Борисовне стала выспрашивать у нее про интимную жизнь. Страшно стеснялась, не знала, как говорить, но понимала, что уже пора, мне скоро двадцать пять лет. Все равно же этого не миновать. И вот я улучила момент, когда мы с ней остались одни, и попросила:

– Расскажите, пожалуйста, а как этим всем занимаются?

Эсланда Борисовна ничуть не смутилась, наоборот, мне показалось, обрадовалась, что я наконец дозрела до этого вопроса. И стала мне все чуть ли не в красках рассказывать. Я сидела красная как рак, но запоминала. Мотала на ус.

При этом – несмотря на мою неопытность – нельзя сказать, что мужчины меня обделяли вниманием. Были поклонники. С одним из них, казахом, мы познакомились в Интернете. Но я сразу решила, что не стану его близко подпускать, пока не познакомлю с Эсландой Борисовной. Она его, к счастью, сразу забраковала. И мне он тоже не нравился. Наглый какой-то. Однажды пришел ко мне в гости с чемоданом – спасибо Эсланде Борисовне, она его в два счета выставила. У меня потом уже возникло подозрение, что он не случайно меня нашел – общался с кем-то из сирот, тоже выпускников нашего детского дома, снимал у них квартиру. И решил, наверное, найти себе «легкую добычу». Он и после того происшествия с чемоданом не отстал: делал предложение, звал замуж. «Я тебя увезу в Казахстан, – говорил, – будем жить счастливо, родим много детей». А я слушала и думала: «Вот только-только вырвалась на свободу, научилась улыбаться, стала привольно дышать, а меня опять хотят запереть? Детей я, конечно, люблю, но не готова вот с этим вот ехать в Казахстан».

А потом все случилось само собой. Еще во время учебы в вузе я стала искать себе подработку по специальности. Она была нужна мне для практики. И вот одна одногруппница, которая уже работала в питомнике растений, предложила и мне устроиться туда же. Пока мы обсуждали это, она вдруг встрепенулась и говорит:

– Слушай! У нас в питомнике есть Ваня. Тебе обязательно надо с ним познакомиться!

– Зачем? – удивилась я.

– Вам обязательно нужно пообщаться с Ваней! – отрезала она. – Вот увидишь!

Я еще ничего не успела понять, а она уже развернула бурную деятельность. Прожужжала этому Ване обо мне все уши. И за неделю до того, как выходить в питомник на работу, мне в «ВКонтакте» пишет Ваня:

«Привет, Сания! Я – Ваня. Но ты, наверное, обо мне все уже знаешь».

Слово за слово, мы стали переписываться. Обменивались названиями книг, обсуждали прочитанное. Выяснилось, что я прочитала гораздо больше, чем он, – то, что у него было в списке на ближайшее будущее, я уже сто лет назад прочла. И потом, как я ему ни напишу: «Что ты делаешь?» – он отвечал: «Читаю». Наверстывал, наверное. На почве книг мы с ним и продолжали общение.

И вот вечером седьмого марта мне звонит новый начальник и говорит: «Завтра тебе на работу. Тебя встретит Ваня». Мы с Ваней договорились, что поедем из Москвы в питомник вместе, на электричке. Условились встретиться в третьем вагоне, в определенное время. В общем, я села в нужный вагон, сделала несколько шагов по салону и тут увидела Ваню – сразу его узнала. И хотя не видела до этого ни одной его фотографии, сразу же поняла: «Это он!» А следом моментально проскочило несколько мыслей: «Настоящий мужик. Умный. Порядочный. Не предаст». Просто я каким-то седьмым чувством поняла, что он внутренне похож на мужа Эс-ланды Борисовны. Я же часто бывала у них в гостях, видела, как родители и дети общаются между собой, как муж относится к жене.

Наблюдения за их отношениями стали для меня главной школой семейной жизни. Постепенно в голове сложился образ семьи и, главное, мужа, будущего отца моих детей. Сильный и надежный мужчина, который будет защищать и беречь. Это для меня было самым важным.



Я села напротив Вани. Он, конечно, тоже меня узнал.

– Привет!



А дальше мы ехали и молчали. У меня был ступор, я ни слова не могла произнести. И Ваня, наверное, тоже стеснялся. Сидим оба такие скромные, тихие. Так мы и прибыли на работу. А там началоооось, он побежал в одну сторону, я – в другую.

Первое время я его не видела вообще. Меня закрутила работа – в апреле стали привозить растения, готовились к сезону. Все это нужно было промаркировать, расставить, выдержать инспекцию начальников. Одному не нравилось, как дерево стоит. Приходилось все переставлять заново. Другому – как подписано. Заново писала. Зато для меня как для будущего ландшафтного дизайнера это была отличная практика – я за пару месяцев выучила весь огромный ассортимент. А с Ваней мы пересекались лишь изредка в обеденные перерывы.

– Как дела? – спрашивал он.

– Все хорошо, – отвечала я.

– Ты не промокла?

– Нет, все в порядке.

Это единственное, что мы друг другу говорили. В питомнике была очень высокая влажность, растения постоянно поливали, ноги в воде, вот он и беспокоился. В общем, первый месяц мы практически не виделись и не общались, а потом снова стали списываться в «ВКонтакте». Мне было безумно интересно общаться с ним.

Перед стартом сезона продаж всем новичкам назначили наставников – опытных менеджеров. Меня определили к одногруппнице, но я по собственной инициативе увязалась за Ваней, потому что он лучше всех рассказывал и больше всех знал. До моего прихода он работал там уже целый год, был менеджером по продажам. И у него оказались самые высокие результаты – лучше всех разбирается в растениях и умеет общаться с клиентами. Тем более образование профильное, ботаническое: Ваня учился в Донецке, и потом, когда там началась война, родители отправили его в Москву. В итоге я тоже научилась продавать растения – шла следом за Ваней со своими клиентами и, как он, пристраивала все подряд, даже то, что им было не нужно. В итоге у нас двоих оказались самые высокие продажи.

Но к июню я вымоталась окончательно. Каждый день три часа в дороге только ради того, чтобы переставлять горшки и через пару часов выяснить, что они не так стоят и нужно расставлять их снова? Мне это надоело. Ничего нового я больше не узнавала, все уже выучила за три месяца. Еще и весна выдалась холодной – в мае шел снег. В общем, я решила уволиться. Тем более еще с зимы у меня были планы поехать в июне в Крым – меня пригласила к себе на дачу Диана. Мы запланировали с ней большой творческий процесс: она хотела начать работу над книгой, а я собиралась писать на стене ее дома картину. В питомнике заранее об этом предупредила – еще когда устраивалась на работу. Но дождаться этого отпуска я уже не могла: пришла к шефине и предупредила, что увольняюсь. Конечно, она не хотела меня отпускать: я им делала кассу, работала в полную силу. И меня начали уговаривать: «Сания, видно, что ты уже выросла. Давай повысим тебе зарплату и переведем на другую должность». Но я уже насмотрелась, как у них там карьера устроена: главным ландшафтным дизайнером была девушка без профильного образования, которая раньше работала медсестрой. При этом она точно так же, как и мы, переставляла горшки. Я отказалась. И тогда шефиня велела отработать по трудовому законодательству две недели. Это при том, что сама она увольняла ненужных сотрудников в один день. Я вышла из ее кабинета и расплакалась. Мне стало обидно, что придется еще четырнадцать дней мучиться, попусту тратить время. Сижу плачу, и тут подходит Ваня.

– Сания, что случилось?!

– Я не буду тебе рассказывать, – говорю, – иди куда шел.

Но он решил, что должен помочь. Привязался со своими расспросами.