Я твой монстр. Книга 2

– Не вовремя у нее эти роды, – вздохнула Тейн.

– Природа, такое дело… непредсказуемое, – пожала плечами я.

Барбара покачала головой, соглашаясь, и спросила:

– Тебе известно что-нибудь, кроме языка? История, менталитет, особенности?

Неудивительно, что спрашивает, ей нужно было выяснить мой уровень.

– Я работала на Ятори – В принципе, это все, что я имела право сообщить.

Но Тейн на этом не остановилась и поинтересовалась:

– И как?

– Один-один, – ответила я.

– В смысле? – Темно-карие огромные глаза непонимающе воззрились на меня.

Меня всегда удивляла эта непосредственность военных – то есть их работа была засекречена и обсуждению не подлежала, а если я из преступного сообщества, то должна без остановки болтать о задании?

– В смысле, чайную церемонию я завалила, но гейш построила. Еще вопросы?

Полковник поняла, что выбрала не самую правильную из возможных тропинок, и мягко отступила, произнеся:

– Исинхай за тебя поручился.

Исинхай был в принципе не в восторге от всей этой идеи, но Слепого с его фасеточными в пол-лица глазами на переговоры не выставишь, слишком одиозная личность, а меня при определенных предосторожностях как человека, просто страхующего специалиста-переводчика, можно было. Правда, создавшимся условиям Исинхай совсем не обрадуется, но деваться особо некуда.

– Протокол мне пришлите, – вместо сомнений озвучила я полковнику и ушла пристегиваться – мы садились.





* * *


Изучая присланный документ во время посадки, я поняла в принципе основное: этикет переводчика в нескольких словах можно было сформулировать так – тебя ни хрена не должно быть видно.

Это главное правило.

Конечно, в протоколе все это выражалось несколько иными фразами, вроде «переводчик – это «инструмент», с помощью которого процесс международных деловых переговоров протекает наиболее эффективно». Еще встречались такие, как «переводчик – обязательный участник переговоров, но не самостоятельный участник». И множество иных формулировок, сводящихся к главному правилу – тебя ни хрена не должно быть видно.

Далее следовали пункты о том, что переводчик не имеет права на свое мнение и тем более высказывание своего мнения. Переводчик обязан максимально точно передавать значение сказанного, сохраняя даже темп свойственной переговорщикам речи. Во время переговоров переводчик обязан размещаться слева от того лица, чью речь будет переводить. Если переговоры выходят на новый уровень, переводчик становится на несколько шагов позади того, чью речь должен переводить, максимально дистанцируясь от процесса. Отдельным пунктом шло напоминание о необходимости сохранять языковые нормы, то есть без перехода на дословный машинный перевод.

Искренне позабавила приписка от самой Барбары Тейн о том, что переводчику необходимо глубоко понимать значимость своего труда, трезво оценивать свою роль, которая, при всей своей незаметности, довольно сильно влияет на успех переговоров, и о том, что «эффективный переводчик – тот, который незаметен при общении и вместе с тем обеспечивает это общение таким образом, что политическим партнерам начинает казаться, что они общаются друг с другом на понятном им обоим языке».

Следом от нее же пришел вопрос:

«Все понятно? Какие-нибудь вопросы? Уточнения?»

Хотелось послать. Серьезно, очень хотелось, но этика общения была одним из недостатков работы на правительство и в целом нахождении в социуме, поэтому я ответила:

«Местоположение слева от министра, изображаю из себя невидимку».

«Ну… суть ты уловила», – своеобразно похвалила полковник.

Чисто из вредности поправила ее на:

«Вы».

От Барбары пришло: «???»

«Учусь трезво оценивать свою роль», – ехидно ответила я.

«Вижу, ВЫ делаете успехи, мисс Рид», – не менее ехидно ответила она.

В тот момент мы обе еще не знали, как близки к краху.






* * *


Дженерийский Галактический саммит проходил в формате «Большой двадцатки». Крупнейшие государства Галактического союза, представленные, как и полагается, министрами инопланетных дел, экономические темы поднимались наравне с политическими, утрясались вопросы как на всеобщем обсуждении, так и вне процесса, по отдельным протоколам, в условиях полной конфиденциальности.

Первые несколько дней были сущим дурдомом – как выяснилось, некоторые из недавно нанятых сотрудников служб безопасности вполне себе общались жестами на воровском наречье… короче, это оказались не силовики. Так что на своих запредельных каблуках я была вынуждена метаться с этажа службы безопасности на этаж проведения саммита. Причем у остальных работников языковой службы каблук был пониже моего, но у них рост в основном был выше. Все языковики являлись выпускниками университета Космических сил, соответственно, военные школы в детстве, запредельные физнагрузки в юности – они изначально были выше меня. И мой каблук с платформой как бы должен был привести к тому, что выделяться на общем фоне я не буду, на деле же…

Все пошло не так с самого начала.

Два покушения засекла мгновенно, связалась со своими. Исинхай со службой безопасности Гаэры и мы тормознули это дело вовремя. Кражу артефакта «Великой удачи» так же. Эту херовину пытались выкрасть у министра инопланетных дел Союза Алтари, который оказался на редкость суеверным и таскал это «нечто» с собой на встречи высочайшего уровня. Сказать по правде, я обалдела, когда увидела переговоры воровской шайки. Воровской, мать ее, шайки! Представители Склизкой, одной из самых неудачливых группировок Астероидного братства, на ломаном воровско-пиратском языке жестов готовились к офигительной подмене артефакта, путем… подсыпания сильного слабительного в воду министра Союза Алтари. Причем, когда силовики остановили главного исполнителя, в дело вступил «не главный», который «вообще ни разу не заметно» всыпал ярко-фиолетовый порошок в стакан офигевшего от подобного действа министра. Да что там он – мы всей службой безопасности тихо охренели.

И так как более-менее о Склизких знала только я, собственно, с вопросом «А они нормальные?» безопасники обратились именно ко мне. Что я могла на это сказать?

– Видимо, артефакт «Великой удачи» – их последняя надежда на выживание, – сообщила жаждущим хоть какого-то прояснения ситуации. И добавила: – А вообще меня больше интересует, на кой эта хрень из грязи и палок сдалась министру Союза Алтари?

Увы, на подобный вопрос ответа ни у кого не было, а спросить самого министра сильно мешал протокол и правила дипломатических приличий.

В результате воду, конечно, заменили, с воровской бандой разобрались, попутно еще предотвратили теракт, а именно бомбу, которую мне, явно из мести, поместили под дверь. Зря они так, конечно, коридор просматривался, все фиксировалось на видеокамеры, злоумышленника схватили сразу.

Впрочем, знай я о том, что произойдет дальше, предпочла бы на этой самой бомбе подорваться.

Яторийское посольство прибывало на четвертые сутки саммита. К моему огромному сожалению, привести Эшну Гейн в адекватное состояние медикам не удалось. Ей сделали еще две операции и спешно отправили на Гаэру, в Институт Мозга. Учитывая, что Эшна курировала не только яторийский, для Барбары это стало ударом. Она разрывалась, причем практически буквально, присутствуя на самых сложных переговорах и одновременно курируя своих подчиненных на несложных. Лея Картнер рожала. Очень не вовремя, конечно, но природа, мать ее, и все такое. Собственно, из-за этого пошли навстречу правителю Рейтана Саттарду Арнару, и тот, проведя несколько коротких встреч в первый день саммита, улетел к жене. По-моему скромному мнению, правитель Рейтана, ранее третий, а сейчас единственный, был крайне приятным, вызывающим расположение мужчиной, по мнению Барбары, он был: «Мразь, чтоб ты сдох, падаль! Чтоб тебя дерсенги всей стаей и по отдельности. Я тебя, падла любвеобильная…» В общем, Полиглот разумно не допустил Барбару до этих переговоров, благо сахир Арнар превосходно знал несколько языков. Так что разобрались.

Перед отлетом рейтанского посольства я вырвалась на полчаса из ада, который представляла собой госслужба, пробежалась по магазинам и успела к прощанию с сахиром Арнаром, с поклоном вручив ему упаковку с кокосовым молоком и пятью видами соленой рыбы. На его заметно удивленный взгляд пожала плечами и сообщила:

– Ну, мало ли, вдруг она все это еще хочет.

И мне было особенно приятно на четвертый день саммита получить от Леи сообщение:

«Спасибо, Кей! Так рыбы хотелось!»

Так что это было первое утро на Дженере, которое я встретила с улыбкой. С улыбкой вместо тренировки подралась с Удавом, который после первого покушения прибыл со своей командой и теперь курировал безопасников. С улыбкой бегом прибежала в свой номер, быстро приняла контрастный душ, высушила волосы, выпрямила утюжком, собрала в низкий хвост, нанесла минимум необходимого макияжа – теперь, когда я стала брюнеткой, приходилось подкрашивать и брови, и ресницы, легкий тон на кожу, чтобы она не казалась настолько белой, нюдовая помада, никаких румян.

Торопливо застегивая блузку, услышала переданное по внутренней связи: «Мисс Рид, центральный зал. Срочно». Барбара Тейн не простила мне нажим на обращение «вы» собственно в обращении. По ее мнению, я едва ли имела право на уважение, потому что равной ей не была ни по возрасту, ни по уровню подготовки, ни даже по статусу.

Застегнула блузку, натянула чулки телесного цвета. Чулки несколько не сочетались с бельем: бюстье было белоснежным, под белую блузку, а вот трусики – кружевным черным бесшовным безобразием. Надела их исключительно из вредности. Юбка, обтянувшая от талии до колен, черные классические туфли-лодочки на неклассической платформе и с каблуком. Черная папка с сейром-планшетом, черный бейджик с именем «Алесиана Рид», быстрый взгляд на себя в зеркало – идеально.

Я выскользнула из номера, даже не активируя замок – тут все равно все прослеживалось и запирать дверь не имело смысла, так что, торопливо вышагивая к лифту, все, о чем я думала, – этикет переводчика, основные фразы приветствия, идиомы и метафоры, которые, возможно, используют на переговорах.

Министр инопланетных дел Ятори господин Натуэро гаэрским владел плохо, несколько лучше на нем говорила его жена, посему их сторона в принципе полагалась на специалиста от Гаэры, то есть на меня, я же, просмотрев биографию министра, пришла к выводу, что выражаться он, вероятнее всего, будет на классическом яторийском, с обилием поговорок, в которые на Ятори вкладывали так много смысла.

Спустившись на лифте на первый этаж, промчалась по внутренним коридорам, выскользнула через служебный выход и заняла свою позицию слева от гаэрского министра инопланетных дел миссис Эвертан. Женщина существенных лет кивнула в знак приветствия и принялась делать то, что делали мы все в наиболее напряженные моменты – успокоительно дышать. Четыре вдоха через нос, задержка на семь секунд, четыре выдоха через рот. Министр нервничала. Кроме как дыханием она это никак не выразила. И сама миссис Эвертан, и вся ее команда были специалистами высшего уровня, но они были S-класс, а значит, нервозность объяснялась тем паршивым предчувствием, которое давало им виртуозное владение интуицией.

– Будет сложно, – вспомнив, что я не отношусь к элитным войскам, предупредила министр.

Честно говоря, иногда это подвыбешивало, это их «будет сложно», подразумевающее, что сложно будет мне. Не им, ведь они S-класс, а мне, потому что я… никто. И вот что безумно обидно – тот же Удав с его сверхвысоким статусом Титан относился ко мне как к равной, а S-класс – нет. И мне иногда очень хотелось высказать этой «элите» все, что я думаю по их поводу. Вообще все. Начиная с того, в каких операциях я лично участвовала, заканчивая тем далеким пешим маршрутом, куда бы я их с удовольствием послала. С превеликим удовольствием!

И в этот момент открылись двери.

И я поняла, что S-класс – это действительно S-класс, в экстремальных ситуациях они способны мгновенно собраться и подстроиться под ситуацию, а я… нет. Я абсолютно нет! Потому что, когда двери распахнулись, в зал вошел вовсе не ожидаемый всеми нами министр Натуэро. Нет… Никакой осторожной поступи невысокого седовласого яторийца не наблюдалось, в зал уверенно шагнул сам первый министр Ятори… и мое сердце перестало биться.

Мир…

Мир рушился, разлетаясь на осколки, а я смотрела на Акихиро Чи Адзауро в черном современном костюме, уверенного, сильного, несгибаемого и… поддерживающего робкую, похожую на летящий цветок сакуры девушку, у которой все еще были распущены волосы, черные, гладкие и струящиеся до пояса, а значит, она еще не была женой, но в традиционной заколке не имелось ни единой лилии, а значит… она больше не была невинна. Они спали вместе. Они уже спали вместе.

И мне захотелось сдохнуть.

Прямо там, прямо на этом месте рухнуть вниз, не сдерживая крика, и сдохнуть… Потому что вся моя жизнь в единый миг потеряла смысл.

Исинхай сказал, что Чи женится, я знала об этом… но одно дело – знать, и другое – видеть, как он поддерживает ту, что отныне будет рядом с ним, ту, которой можно к нему прикасаться, ту… которой повезло больше, чем мне.

Ту, с которой он уже спит и не скрывает этого.

«Мисс Рид, взяла себя в руки. Живо», – прозвучал в наушнике голос Барбары Тейн.

S-класс… сверхсильный S-класс… Как объяснить тем, у кого искусственно атрофировано чувство любви, что ты готова перестать дышать и жить, потому что его руки поддерживают другую. Его руки прикасаются к другой. И ты точно знаешь, что его губы целовали другую…

И хочется застрелиться, прыгнуть в самую глубокую бездну, сгореть в пламени взорвавшегося корабля, все что угодно… только бы не ощущать, как тебя рвет изнутри эта боль!

«Мисс Рид, КОНТРОЛЬ!» – Барбара, помимо доступа к видеосвязи, имела также доступ к физическим показателям моего тела. И даже если внешне я могла выглядеть отрешенно, о том, что мое сердце больше не бьется, она все равно знала.

Так же как я знала, что Чи почти женат. Я знала! Знала же… просто Исинхай не сказал, насколько красива сестра императора. И вот я смотрю на ту, которой так повезло быть рядом с лучшим из всех мужчин во Вселенной, и не могу понять, как можно быть настолько красивой? Как?! От нее невозможно было отвести глаз – юная, хрупкая, нежная, с идеальной молочной кожей, легким, естественным румянцем на щеках, огромными карими глазами, как у лани, маленькими розовыми губами идеальной формы, с идеальным овалом лица, аккуратным носиком, длиннющими ресницами… Она была как цветок. Как прекрасный распустившийся цветок – красивая, влюбленная и… счастливая.

Это стало последним ударом, последним гвоздем в мой гроб – она была счастливая. Счастливая настолько, что, несмотря на традиции Ятори, требующие сдержанности и выражения лишь покорности, даже скованная этими традициями, она светилась счастьем. Просто светилась, а я…