Я возвращаюсь за тобой

– Это говорит о том, что не надо верить всему, что видишь на экране.

– Именно это всегда говорит моя мать!

– Хорошо, в этом она права.

Она отпила кофе, глядя на Итана поверх своей чашки.

– А у вас есть дети?

– Готовишься к карьере полицейского, что ли?

– Нет, серьезно, есть или нет?

– Нет.

– Почему?

– Потому что нет, и все. Так сложилось.

Она продолжила смотреть на него, не моргая, затем отвернулась, так ничего и не сказав.

– А вот у тебя есть родители, и я уверен, что сейчас они беспокоятся…

– Да что вы знаете о моих родителях! Мои родители ни на что не способны, не способны сделать вообще ничего!

– А мне почему-то кажется, что ты их любишь.

– Вы ничего не понимаете.

– Пока ты сам маленький, обычно думаешь, что у родителей одни только достоинства, поэтому слепо их любишь. А потом начинаешь их ненавидеть, потому что они не так совершенны, как ты себе представлял, и ты в них разочаровываешься. Но еще позже ты начинаешь принимать их недостатки, потому что у тебя самого они тоже есть. Возможно, это и означает, что ты становишься взрослым.





* * *


– Мама, купишь мне айфон? – спросил Робби.

– Что?

Мередит двинулась по Фронт-стрит.

– Ты купишь мне айфон! Ты купишь мне ай-фон! Тыкупишьмнеайфон!

– И речи быть не может, чтобы купить тебе мобильный телефон в шесть лет.

– А папа сказал, что может!

– Плевать я хотела, что тебе там говорит твой папа. Я сказала – нет.

– Нет, купишь…

– Если ты сию минуту не прекратишь, получишь по шее, ты понял?

– Если ты меня ударишь, я всем об этом расскажу, и тебя посадят в тюрьму!

Не отвечать, не включаться в его игру.

Чтобы глотнуть свежего воздуха, Мередит опустила стекло. Она старалась дышать как можно глубже, чтобы успокоиться. Еще только десять утра, а силы у нее уже на исходе. Ей необходим уик-энд полного отдыха, чтобы перезарядить батареи и хоть немного побыть в покое. Она на миг представила, что лежит в приятном комфорте массажного салона, растянувшись на животе, а две мощные руки один за другим развязывают все узлы ее напряжения, так терзающие ее плечи и шею. Карамель с шампанским нежно тает у нее во рту, а откуда-то издалека льется приятная музыка…

– Ху-ху-ху-ху-ху-хуууууууу! Я индеец.

Мередит вздрогнула и вернулась в реальность.





* * *



– А чего тебе не хватает в жизни?

– Того же, что и вам, – главного, – ответила Джесси.

Итан оценил ответ, хотя он был лишен конкретики.

– А я могу тебе помочь?

Он ни на минуту не забывал, что у нее с собой оружие. Пистолет, который она уже один раз приставила к своей голове, чтобы положить конец своему существованию на заре жизни. Но теперь Итан не собирался давать судьбе возможность сказать свое слово.

Джесси пожала плечами, отбросила прядь волос с лица и отвела глаза.

Итан заметил, что за все время их разговора она ни разу не улыбнулась. Ее обида и страдание были почти осязаемы. Надо было собрать всю ее боль, чтобы сделать ее своей, чтобы поглотить ее целиком. Но чтобы это сработало, нужно было найти причину ее тоски, а в таком возрасте разум очень трудно поддается расшифровке. Он знал, что в юности крайне редко к самоубийству толкает действительно трагическое событие. Гораздо чаще достаточно пустяка – обиды, безотчетного страха, дурацкой ссоры, – чтобы свести счеты с жизнью.

Джесси все смотрела в окно, загипнотизированная видом бездомного, который спал тревожным сном под стеной здания напротив. Сколько времени остается до того, как его обнаружит полиция? Пять минут, десять? Четверть часа – самое большее.

– Сколько стоят ваши часы? – вдруг спросила она.

Итан инстинктивно поправил рукав куртки, чтобы спрятать свой хронометр.

– Не знаю, – ответил он, слегка смутившись. – Дорого.

– Пять тысяч долларов?

– Где-то так, – согласился он.

На самом деле часы стоили 18 тысяч долларов. Это была модель, рекламу которой он увидел в каталоге одной авиакомпании и купил сразу после посадки. Не самое приятное воспоминание о том времени, когда он считал, что это и есть настоящая роскошь – иметь возможность удовлетворить любой каприз, какова бы ни была цена.

– Отказавшись от ваших часов, вы могли бы на целый год внести арендную плату, чтобы у этого человека было жилье.

Раздраженный ее замечанием, он пожал плечами.

– Это не так просто. В твоем возрасте обычно уверены, что есть хорошие бедные с одной стороны и злые богатые – с другой. А потом, когда подрастаешь, поступаешь в университет и слушаешь курс по экономике! А что делаешь ты сама, чтобы помочь тем, кто страдает?

– Немногое, – согласилась она, опуская глаза к чашке с кофе.

Он сразу же пожалел о том, что вспылил, но это подсказало ему, как действовать дальше.

Он снял часы и положил на стол. Это была дорожная модель, классическая и элегантная, из белого золота, с ремешком из кожи аллигатора.

– Если хочешь, они твои. И это не один, а целых три года арендной платы, о которой ты говорила.

Она нахмурилась.

– Вы что, отдаете их мне?

– Я совершаю с тобой обмен.

Она едва заметно отстранилась.

– На что?

– На пистолет, который лежит у тебя в сумке.

Она посмотрела на него с изумлением.

– Откуда вы знаете, что…

Ее охватил страх, и она резко вскочила.

– Подожди! – воскликнул он. – Ты можешь мне доверять.

– Нет! Вы все время лжете.

– Я ни разу тебе не солгал, – поклялся он.

– Я ЗНАЮ, что по крайней мере один раз вы мне солгали!

Она схватила свой розовый рюкзак и поставила на стол.

Но он резко бросился к ней и вырвал сумку у нее из рук.

– Я делаю это ради тебя. Чтобы ты не совершила глупость!

Странно, она даже не попыталась вернуть себе свое добро, а сразу пустилась наутек.