Язычник

Отмстить за обиду Владимира – это для новгородцев не цель. Тем более, когда речь идет о киевском князе и киевской силе.

«Не торопись, – сказал Владимиру дядька. – Ответь Ярополку посуровее, и ходить никуда не понадобится. Он сам и прибежит. А мы уж его встретим».

Так Владимир и поступил. Написал свою грамотку. Не иноземным булгарским письмом, а старыми рунами-резами – на бересте, но слова в ней были не менее оскорбительны. Мол, на стол новгородский Владимира отец посадил, а не младший брат. А потому Киев Новгороду – не указ. И не будет от старшего брата Ярополку ни дани, ни уважения.

Отправили грамотку и стали думать, как получше встретить Ярополка с воинством. Полководческий дар брата Владимир ценил невысоко, но нельзя не признать, что у Киева силенок поболе, чем у новгородского князя. Следовало искать союзников, собирать воев, готовить ополчение.



Одного только не предполагал Владимир. Того, что киевское войско двинулось в поход раньше, чем в Киев пришел ответ новгородского князя.

Владимир вообще не ждал от брата быстрых действий. Он полагал (и не без оснований), что Ярополк еще слишком молод, чтобы править самовластно. Значит, будет советоваться со своими боярами. А боярский совет в Киеве велик и разномастен, чтобы действовать быстро и решительно. По крайней мере так говорили Владимиру. К тому же среди киевских бояр были и те, кто явно или тайно был на стороне Владимира.

Пока думные будут думать, зарядят осенние дожди, а там – распутица и полная невозможность послать войско для вразумления Владимира.

Словом, Владимир не ждал «гостей» из Киева раньше ледостава. А вернее всего, думал он, киевляне придут весной, по высокой воде. Но даже если и двинет Ярополк своих воев по зимникам, тоже не беда. За несколько месяцев можно собрать ополчение из охотников. К середине осени вернутся из виков нурманские хёвдинги, среди коих у Владимира немало друзей. А еще больше друзей у его золота. Так что, если решит Ярополк наказать единокровного брата зимой – милости просим!

Ошибся Владимир. И дядька его, пестун и воевода Добрыня Малкович, тоже ошибся. Недооценили противника. Вернее, одного из них – князь-воеводу Свенельда и его влияние на молодого киевского князя.

Свенельд решил, Ярополк одобрил.

К тому времени, когда в Киев пришло известие, что Владимир не желает быть наместником Киева в Новгороде, а желает сидеть на новгородском столе независимо, лодьи с киевскими ратниками под началом Люта Свенельдича уже шли по Двине. Да так проворно летели, что опередили Владимировых соглядатаев.





* * *


Пять тысяч киевских дружинников вошли в Новгород ранним утром. Стража из городского ополчения безропотно открыла им ворота. Так же безропотно указала путь к княжьему терему-Детинцу.

Владимира там уже не было.

Однако постель князя была, можно сказать, еще теплой.

Лют сердито сплюнул на голову белого медведя, шкурой которого был выстелен пол в опочивальне Владимира, но гнаться за беглецом не стал. Бесполезно. Княжья дворня (холопов, ясное дело, Владимир с собой не взял) сообщила, что князь с женой и гридью ушли еще затемно. Их уже не догнать. Киевляне гребли всю ночь, чтобы поспеть неожиданно. Устали. А у Владимира гребцы – свежие.

Утешились, пограбив княжье подворье.

Затем собрали вече. Объявили волю Киева.

Вече приняло эту волю спокойно. Пять тысяч бронных дружинников стояли кругом: руки на мечах, луки у бедра. Глядели грозно и страшно. Испугался вольный Новгород. Не рискнул спорить. Тем более что и князь пример покорности подал: сбежал.

Через две седьмицы Лют ушел, забрав с собой дани на две тысячи гривен и оставив взамен двух Ярополковых наместников, десятка два тиунов и дружину в семьсот клинков.

Ушел не в Киев, а к Варяжскому морю: немножко потрясти чудь (новгородских, кстати, данников), а затем сплавать в Упсалу – поторговать. А по дороге, глядишь, еще кое-какими товарами разжиться. Четыре с лишком тысячи отборных воинов многое могут… наторговать.

Лют был настоящим варягом. То есть повадкой мало отличался от викинга-скандинава. А викинг платит за товар только в одном случае: когда не может взять его бесплатно.



Владимир, узнав, что Лют наконец убрался, послал в Новгород человека с вопросом, ждут ли его новгородцы? Коли ждут, так он придет.

Новгородцы ответили отрицательно: мол, коли сбежал, так и бегай дальше.

Владимир в сердцах порвал бересту и ушел в Сюллингфьёрд. К Дагмару.





* * *


Через три месяца после того, как в Новгороде переменилась власть, в ворота Блудова подворья в Родне постучался путник-кривич. Его принялись было гнать, но путник показал особую монету, и его впустили. Самого боярина в то время в Родне не было.

Ключник, бывший на подворье за старшего, послал оповестить господина, путника велел принять как гостя, помыть, накормить и спать уложить в хоромах, а не на конюшне, где обычно устраивали всякую голь.

Боярин прискакал на следующий день. Затворился с путником в горнице и говорил почти до полудня.

Позже путник уехал, а боярин позвал ключника и приказал сурово:

– Если кто сболтнет лишнего – язык вырву. Тебе – первому.






* * *


– …Князь мой благодарит тебя сердечно за предупреждение.

Сейчас те, кто видел путника-кривича у ворот, пожалуй, не признали бы его. Приниженной повадки смерда как не бывало. Перед боярином стоял уверенный в себе муж. Не смерд – воин.

– Прими сей скромный дружеский дар! – Кривич протянул Блуду золотой крест в четверть нурманской марки весом, изукрашенный крупными рубинами.

– Франкская работа? – спросил Блуд, принимая и разглядывая крест.

Кривич пожал плечами.

– Тебе нравится? – спросил он.

– Дорогой дар, – Блуд коснулся губами креста. – И цены немалой.

– Мой князь ценит друзей, – сказал кривич. – Будь ему другом – и благодарность его превысит твои ожидания.

– Я и так друг твоему князю, – заверил Блуд. – Разве я это не доказал?

Кривич покачал головой.

– Пока ты лишь оказал князю услугу, – произнес он строго. – От друга князь потребует большего.

– Чего же? – Блуд насторожился.

Если Владимир потребует убить Ярополка, Блуд откажет. Слишком опасно.

– Свенельд, – сказал кривич. – Сделай так, чтобы князь прогнал его.

– Это будет непросто, – Блуд сделал вид, что размышляет. – И не быстро.

– Мой князь тебя не торопит, – заметил кривич – Ему тоже потребуется время, чтобы… – кривич умолк.

– …Чтобы вернуться, – продолжил за него Блуд. – Я не сомневаюсь в том, что твой князь вернется в Новгород.

– В Новгород он мог бы вернуться и сейчас, – сказал кривич. – Ты понимаешь меня?

– Ты можешь говорить прямо, – заметил боярин. – В моем доме нет слишком длинных ушей. Я их отрезаю.

– Свенельд, – напомнил кривич. – Ты мне не ответил.

– Хорошо, – сказал Блуд. – Я попробую. Когда ты уезжаешь?

– Сейчас, – ответил кривич. – Ведь мы договорились.

– Да, – твердо сказал Блуд.

Как, однако, приятно, когда тебе платят за то, чтобы убрать твоего собственного врага. Причем – платят дважды.

И все потому, что он, Блуд, достаточно умен и ни разу не выказал своей неприязни к Свенельду.

К сожалению, тот замечательный план, что придумали ромеи, придется отложить до весны. Или даже до следующего лета. То есть – до возвращения Люта Свенельдича.





Глава девятнадцатая

Тмуторокань – врата сурожские




976 год от Рождества Христова