Как не умереть в одиночестве

– А мы не можем притвориться прислугой или кем-то еще? – спросил он.

– Нет. Это покажется странным. Они станут задавать слишком много вопросов. Так, что я делаю? Ах да, вода.

В поисках стакана Эндрю развернулся к шкафчикам.

– Хмм, небольшая проблема, – услышал он голос Руперта.

– Что? Где ты держишь стаканы?

– Левый верхний шкафчик. А проблема в том, что снаружи женщина, и она смотрит на нас.

Едва не уронив стакан, Эндрю обернулся и взглянул в окно. К счастью, оказалось, что это Пегги. Поймав его взгляд, она улыбнулась, лукаво выгнув бровь. Эндрю поразился, какую радость и облегчение почувствовал, увидев ее. Такие же чувства он испытывал всякий раз, когда она оказывалась рядом.

Он подошел и открыл застекленную дверь.

– Привет, – сказала Пегги.

– Привет.

Пегги сделала большие глаза.

– Мне можно войти?

– Ах да, конечно, – спохватился Эндрю и отступил от окна. – Ребята, это Пегги.

– Всем привет, – сказала Пегги. – По-моему, вашему звонку капут.

Эндрю принялся подыскивать объяснение, но Пегги подняла ладонь.

– Все нормально, нормально, не надо ничего объяснять. Так, я пройду здесь, ладно?

– Отличная идея, – согласился Эндрю. – На самом деле Кэмерон уже здесь.

– Замечательная новость, – прокомментировала Пегги. – Сюда, да?

– Ага. Не вторая, а третья дверь и направо.

Эндрю посмотрел ей вслед, потом прислонился к разделочному столу и несколько раз глубоко вдохнул.

– Кажется, она милая, – подал голос Джим.

– Так и есть, – вздохнул Эндрю. – Настолько милая, что я, судя по всему, влюбился. Ладно, как там дела с тыквой?

Джим промолчал; Эндрю оглянулся и понял, что Пегги вернулась, а он и не заметил. Наступило неловкое молчание. Пегги шагнула мимо Эндрю, избегая его взгляда.

– Стаканы здесь, да? Прекрасно. Нужно отнести Кэмерону воды.

Набрав воды под краном, она вышла, негромко насвистывая.

– Боже. – Эндрю уже собрался добавить несколько менее приличных слов, но тут из передней донесся стук в дверь.

– Я открою, – бросил Эндрю, устремляясь в коридор. Распахнув дверь, он увидел Алекс, явно охваченную паникой, а за нею – Мередит и Кита, державшего в каждой руке по бутылке белого вина.

– Просто занесла вещи, которые ты просил, – механическим голосом выговорила Алекс.

– А. Ну да. Правильно, – выдавил Эндрю. – Большое спасибо.

– Никаких проблем… сосед.

Взяв у нее сумку, Эндрю пригласил Кита и Мередит в прихожую, знаком показав Алекс, что ей нужно двигаться вокруг, к французским окнам.

– Удачи! – беззвучно пожелала она, поднимая вверх оба больших пальца.

– Можно воспользоваться туалетом? – спросила Мередит.

– Да, конечно, – сказал Эндрю.

– А где он?

– Хмм, хороший вопрос!

Мередит с Китом не присоединились к натужному хихиканью Эндрю.


– Это туда, – добавил он, неопределенно махнув рукой по коридору, и почесал в затылке. Мередит прошла из прихожей в коридор, и Эндрю облегченно вздохнул, услышав, что в ванной включилась вытяжка. Он показал Киту, как пройти в гостиную, и попросил захватить с собой сумку.

– Там, должно быть, всякие развлекательные штуки. Для вечеринки, понимаешь?

Дивясь прорезавшемуся таланту убалтывать людей, он похлопал Кита по спине и бросился назад на кухню.

Джим застыл, закрыв лицо ладонями, и что-то бормотал сквозь пальцы.

– Что случилось? – спросил Эндрю.

Джим опустил руки.

– Прости, приятель. Не знаю, что случилось, но, если использовать технические кулинарные термины, я все испортил.

Схватив ложку, Эндрю осторожно снял пробу.

– Ну? – спросил Джим.

Объяснить, что именно ощутили вкусовые рецепторы, было весьма затруднительно – им пришлось перерабатывать слишком много информации.

– Это, конечно, имеет определенный привкус, – сообщил Эндрю, не желая ранить чувства Джима. Казалось, что язык по собственному почину обследует задние зубы. Вино, подумал Эндрю. Если они достаточно опьянеют, им будет наплевать на еду.

Откупорив пару бутылок «мерло», он направился в гостиную, но, сворачивая за угол, вдруг подумал, что там царит какая-то зловещая тишина. Как после ожесточенного спора. Его встретили серией громких разрывов. Испугавшись, Эндрю выпустил из рук обе бутылки. Мгновение все смотрели на красное вино, растекающееся по светло-голубому ковру, и на серпантин, разлетевшийся из хлопушек и падающий в лужу, потом очнулись, и наперебой посыпались советы.

– Промокнуть, тебе нужно его промокнуть. Определенно промокнуть, – твердила Пегги.

– Но только движениями вверх-вниз, а не из стороны в сторону, так только хуже сделаешь, я видела по Кью-ви-си, – предупреждала Мередит.

– Быть может, соль? – предлагал Кит. – Или уксус? Белое вино?

– Думаю, все это выдумки, – ответил Эндрю, наблюдая, как Кэмерон бросается вперед и выливает на ковер полбутылки белого. – Он меня убьет.

– Кто? – спросила Мередит.

– Никто. Прошу вас, побудьте все здесь. – Эндрю бросился обратно в коридор, оттуда на кухню. Он объяснил ситуацию Руперту; тот выслушал его сбивчивую речь и взял за плечи.

– Не расстраивайся. Мы разберемся с этим позже. Тебе нужно предложить людям какую-то еду. И кажется, я нашел решение. – Он показал на столешницу, где выстроились в ряд пять замороженных контейнеров «Тапперуэр». На этикетках значилось: «Каннеллони».

Эндрю повернулся к Джиму, собираясь извиниться.

– Все в порядке, давай, – сказал Джим. – Все равно они могут счесть мое блюдо несколько вызывающим.

Последовал период относительного затишья: на кухне готовили партию каннеллони, в гостиной наводили порядок. Эндрю даже почувствовал облегчение, но, когда Руперт невесело пошутил, какой ерундой они занимаются, а Алекс сказала, что у нее в голове не укладывается, как Эндрю уговорил их принять в этом участие, у него чуть не случилась истерика, и все, естественно, замолчали. Периодически он ходил в гостиную, носил туда хлебные палочки и оливки: Алекс взяла на себя роль консультанта на съемочной площадке, следила, чтобы он носил на плече варежку-ухватку, и смачивала ему лоб мокрой тряпкой, чтобы создалось впечатление, будто он в поте лица трудится у плиты.

Когда еда наконец была готова к подаче, Эндрю впервые за вечер ощутил полное спокойствие. Каннеллони, конечно, не вызвали благоговейного трепета, да и разговор не вязался, но это не имело значения. Важнее была атмосфера учтивости и взаимного уважения, и пока все ее поддерживали. Кит, который вел себя спокойнее, чем обычно, и не проявлял склонности к едким замечаниям, рассказал, запинаясь и делая паузы, про голосовую почту, полученную им на прошлой неделе. Некая женщина прочла в местной газете про похороны нищего и только тогда поняла, что речь идет о ее брате, с которым она не общалась много лет.

– Рассказала, что поссорились они из-за стола. Думали, это антикварная вещь, передававшаяся на протяжении десяти поколений. Когда родители умерли, брат с сестрой начали из-за него войну, и в конце концов сестра одержала верх. Только после его смерти она решила оценить стол, и оказалось, что это не антиквариат. Так, дешевая подделка. И цена ей максимум пятерка. – Казалось, в наступившем молчании Киту стало неуютно. – Как бы там ни было, – добавил он, – полагаю, этот случай заставляет задуматься. О том, что важно.

– Верно! Верно! – поддержал Кэмерон.

Как обычно, после столь глубокомысленного выступления все почувствовали себя неловко и умолкли; никому не хотелось, чтобы его осудили за нарушение тишины какой-нибудь банальностью.

Первой решилась заговорить Пегги:

– А что на десерт, Эндрю?

– Потерпите – и узнаете, – ответил Эндрю, надеясь, что остальные еще не устали от уклончивых ответов на вопросы, касающиеся угощения. Учитывая, что главное блюдо оказалось не на уровне Хестона Блюменталя[22], гостям не приходилось рассчитывать на какой-то сногсшибательный десерт.

Эндрю снова направился на кухню и, открыв дверь, увидел, что Джим, Руперт и Алекс сгрудились вокруг стола и аккуратно укладывают клубнику и измельченные кедровые орешки в чашки с чем-то, что выглядело необыкновенно вкусным. Не желая сразу обнаруживать своего присутствия, Эндрю с минуту постоял. Вся троица работала молча и сосредоточенно, словно одна команда, и Эндрю почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Как добры эти люди. Как ему повезло, что они на его стороне. Он кашлянул, и они с тревогой оглянулись, но при виде Эндрю тревога на лицах сменилась улыбками.

– Трам-пам-пам! – прошептала Алекс, компенсировав необходимость говорить тихо какими-то экстравагантными жестами из джаза.

Появившись с чашками в гостиной, Эндрю удостоился восхищенных ахов и охов.

– Чтоб мне провалиться, Эндрю, – сказал Кэмерон с набитым мороженым ртом. – Вот уж не думал, что ты такой дока на кухне. Это один из рецептов Дианы?

– Э, нет, – ответил Эндрю. – Она… – Он поискал слова. Что-нибудь легкое. Веселое. Нормальное. Пока он скрипел мозгами, в голове всплыло ясное, четкое воспоминание о Диане, берущей его за руку и увлекающей прочь с вечеринки, вниз по ступенькам и на улицу, в снежную ночь. Он невольно вздрогнул. – Она не здесь, – наконец произнес он. И посмотрел на Пегги. Та ковырялась ложкой в пустой чашке, и лицо ее ничего не выражало.

Кэмерон принялся барабанить пальцами по столу. Казалось, он ждет, пока все закончат с мороженым, и Эндрю заметил, как босс исподтишка поглядывает на часы. Наконец Пегги перестала притворяться, что ест, и Кэмерон встал.

– Мне нужно сказать вам всем несколько слов, – начал он, не обращая внимания на нервные взгляды, которыми обменялись остальные. – Последние несколько месяцев выдались непростыми. И думаю, что порой личное мешало профессиональному – по крайней мере, до известной степени – не в одном, так в другом, и это касается каждого из нас. Со своей стороны приношу извинения за все сделанное мною, что не совпало с вашими ожиданиями. Знаю, например, что эти посиделки не всем пришлись по вкусу, но я надеюсь, вы понимаете – это была всего лишь попытка сплотить нас. Потому что, как вы уже могли понять, я рассчитывал, что руководство в случае сокращения вряд ли пойдет на то, чтобы разрушить крепкую сработавшуюся команду. Теперь я подозреваю, что это было наивно с моей стороны. И вы должны простить меня за это и за то, что я не был достаточно честен с вами. Я всего лишь старался сделать как лучше, так я, по крайней мере, думал. Во всяком случае, оказалось, что статистика – и клянусь, что мне странно говорить это, – свидетельствует в нашу пользу. Количество похорон, организованных органами социальной защиты, росло такими темпами, которых никто из нас не ожидал. И я невероятно горд тем, как вы справлялись с проблемами, работая в одной команде. По правде говоря, если уж быть до конца откровенным, я понятия не имею, что произойдет дальше. Решение о сокращении отложено по меньшей мере до конца года. Остается надежда, что ничего не случится. Я лишь могу пообещать: если дойдет до дела, буду отстаивать вас изо всех сил. – Он обвел взглядом всех по очереди. – Что ж, спасибо. Это все.

Они сидели и молча переваривали новости. Ясно, что все висит на волоске, думал Эндрю, но им, по крайней мере, дали несколько месяцев отсрочки. Постепенно настроение вернулось примерно на тот же уровень, что и прежде, хотя по понятным причинам все были несколько подавлены. Вскоре настало время расходиться. Эндрю подал пальто. «Вот почти и все», – говорил он себе, наблюдая, как гости готовятся уйти, и ожидая, что сейчас нахлынет волна облегчения, ведь он пережил этот вечер, тем более сохранил работу, пусть и на непродолжительный срок. Но вместо этого, прощаясь с каждым, Эндрю чувствовал, что в нем нарастает не облегчение, а страх, и этот страх, казалось, пронизывает тело, будто Эндрю медленно погружается в ледяную воду. Он представлял себе, как Карл набирает следующее сообщение, требует ответить, где его деньги, или предупреждает, что собирается камня на камне не оставить от его мира. И еще Эндрю видел Диану. После того как он все рассказал Пегги, нахлынули и потребовали внимания к себе те воспоминания, которые он подавлял долгие годы. Сегодня они завладели им быстро и прочно. Словно над головой откинулся люк и на Эндрю, будто пристальные взгляды через прокуренную комнату, нацелились объективы «поляроидов». Поцелуй под падающим снегом. Неистовые объятия на платформе. Их тепло согревало Эндрю всю дорогу до дома. Выгоревшая трава в Брокуэлл-парке. Бледная кожи Дианы, озаренная вспышкой молнии. Оранжевая оправа возле кучи битого шифера.

Пегги обняла Эндрю на прощание.