Кель. Девочка-убийца влюбилась

– Спрятали? – осведомился Барсучонок.

– Пришлось! Завернули в ковёр и прикопали за кольцевой… Повезло, что эти мудаки и так в розыске были. Чёрные риэлторы, чтоб их. Беда с этими женщинами, вот что тебе я скажу.

Барсучонок пожал плечами.

– Что скажешь? – спросил Гобзема.

– Что говорить, если твоя жизнь за пару дней превращается в боевик?..





14. На клумбу




В тот день весь город хотел знать правду. Но места возле школы на всех не хватило, поэтому правду передавали по телевизору. И те из нас, кто остался у телевизора, потом говорили, что по телевизору было интересней.

Показывали то самое фирменное шоу губернатора, которым Адамковский иногда тешил народ. После каждого такого шоу его рейтинг поднимался на пять процентов.

Наша районная управа расположена как раз по соседству с гимназией.

Террористы не пытались её захватывать. Возможно, их было слишком мало. Или они не знали, что управа здесь. А может быть, решили, что чиновников всё равно никому не жалко…

На втором этаже, где красивый паркетный пол, поставили стол, камеры и собрали в полном составе всё правительство нашей области. Адамковский восседал во главе стола и его глаза сверкали.

Первым досталось главному по образованию. Фамилия у него была Двойкин.

Толстый и нервный Двойкин отвечал у нас в области за образование. Простые телезрители помнили только его фамилию. А вот родители Барсучонка знали его хорошо и ругали не реже, чем раз в две недели.

Возможно, за фамилию его и назначили.

– Почему ты в школах террористов растишь? – кричал на него Адамковский. – Чтобы духу твоего здесь больше не было! Уходи и забирай своих террористов! Ты уволен! В конец уволен! Будешь дальше географию преподавать.

– Я могу выйти? – осведомился Двойкин.

– Оставайся, если интересно, – Адамковский обвёл собравшихся театральным взглядом, – А кому неинтересно – могут уходить следом. Мы в министрах никого не держим!

Люди за столом зашевелились. Но уйти никто не решился.

– У нас – катастрофа, – начал Адамковский, – И мы даже знаем, кто виноват. Что же случилось? Опасный террорист Гугука захватил школу. А кто в этом виноват?

Он ещё раз оглядел собравшихся, словно коварный террорист Гугука тоже сидел за этим столом.

– Что скажете, Двойкин? – спросил губернатор.

– Но я… я же уже.

Перед губернатором положили ещё один лист бумаги. Он быстро просмотрел, кивнул и улыбнулся.

– Спасибо. Итак, буквально только что неизвестные в масках обезоружили охрану и устроили полный разгром в областном управлении образования. Архив с копиями личных дел учащихся сгорел начисто, работа остановлена, одна из сотрудниц от потрясения повредилась в рассудке, называет себя Женщиной-кошкой, залезла на фонарный столб и оттуда… Так, это уже не важно. Что вы на это скажете? Вы уже, я надеюсь, выяснили, кто это сделал?

– Я… не знаю.

– Да вы вообще ничего не знаете!! И неспособны ничему научить. Вы ничего не сделали, хотя отвечаете за школы! Школы всей области под угрозой, а вы ничего не сделали? Что вы вообще здесь делаете? Зачем вообще вы нужны? Вон отсюда, слышите? Вы уволены!

Двойкин поднялся. Руки тряслись, когда он собирал бумаги.

– Ну ладно, ладно, – бормотал он.

– Уходите? Хорошо. Отлично. Даже замечательно. Идём дальше.

Двойкин боком скрылся за дверью.

– Продолжаем, – Адамковский отложил бумагу, – В нашей области господствует террор. Убивают губернаторов, захватывают школы, собираются на митинги. И кто за это отвечает? Скажите, Щур.

Щур пошевелил усами, поднял глаза и произнёс решительным, командирским голосом:

– Ответственность несут террористы.

– Какие террористы?


– Различные.

– Неправильно. За это отвечаете вы! Вы, вы и только вы!

Адамковский повернулся лицом к ближней камере.

– Жители нашего города прекрасно знают из новостей, что на улицах у нас хаос и махновищина. В гимназия – террористы, на улицах – активисты, и даже по делу Кируниной ничего! Уже год мы ищем день и ночь исполнителей этого чудовищного преступления, – а они как сквозь землю провалились. Я – не специалист в поиске преступников. Для этого у нас есть милиция, которой командует Щур. И они никого не могут найти! Никого!

– Мы не успеваем, – заговорил Щур, – у нас с машинами плохо, с бензином плохо, со всем плохо. Деньги-то вы даёте. А они идут к нам через этого Пацукова и по дороге где-то теряются.

– Я не желаю слушать оправданий, – Адамковский даже не повернул в голову, – Я желаю видеть результат работы. Ищите вы плохо и я не могу искать вместо вас. Но я – поставлен народом, чтобы следить за поисками. И я говорю – вы больше не министр внутренних дел нашей области. Нам нужна другая милиция.

Повисло молчание. Было слышно, как ёрзает в кресле уцелевший Пацуков.

– Я позволю заметить, – произнёс оставшийся за кадром Щур, – лишь одну деталь. Чтобы снять меня с должности, необходимо разрешение областного совета. Как и утверждение…

– Ты упустил все свои детали. Выйди вон.

– Вы не уполномочены мне приказывать.

– Я уполномочен народом! Я – человек от народа. Я сам народ. И народ вам говорит – вон отсюда!

– Говорите, что хотите.

– Охрана! Выкинуть прочь этого придурка. Пусть все видят – народ не обманешь!

Послышался грохот – это Щур бросился через стол на губернатора. Потом его схватили охранники и поволокли к выходу.

Адамковский улыбался и медленно кивал на камеру. Всё шло, как и положено.

Снова послышался грохот.

– Что такое? – губернатор нахмурился и повернулся за пределы кадра.

– Дверь! – ответили из-за кадра, – Дверь заперта?

– А почему она заперта.

– Этот запер, – виновато ответил всё тот голос, – Как его… фамилия такая смешная?

– Ничего не работает! – взревел Адамковский, – Всё сломал! Да что это такое?

– Я хотел бы сказать… – начал из-за кадра голос Щура.

– В окно его! Прочь с глаз моих! Чтобы я этих придурков больше не видел!

Щура опять поволокли через зал, мимо камер. Лязгнула длинная рама, зазвенели стёкла.

– Всё правильно, – изрёк Адамковский, – На клумбу его!

И Щур вылетел.

Окно закрылось. Неразличимые силуэта охранников расходились по местам.

– Так, замечательно. С этими бездарями по-другому нельзя. Их надо гнать, без жалости. Кто-нибудь ещё хочет что-то сказать?

– Я хочу, – ответил низкий голос.

Зарецкий сидел мрачный, всё в тех же очках и положив руки на стол. У него не было ни бумаги, ни ручки – ничего.

– Да, разумеется, говорите, – бросил Адамковский, – Мы, народ, готовы выслушать ваш план стабилизации обстановки в городе.

Зарецкий сделал паузу, пока переключали камеру.

– Перед нами стоит две проблемы, – начал он, – Во-первых, это проблема с захваченной школой. Уже установлено, что террористы захватили её, чтобы привлечь к себе внимание. Им это удалось, но они оказались в затруднительном положении. Им совершенно непонятно, что делать дальше. Возможно, им придётся сдаваться или взрывать школу. Сдаваться не интересно, взрывать школу – страшно. Такова ситуация.

– Очень разумно, – кивнул губернатор, – очень разумные вещи вы говорите.

– Вторая проблема – это народное недовольство, – продолжал Зарецкий, – В область вернулся Самди, и по разным каналам стягивает в город всякую буйную молодёжь. Вы – губернатор от народа, но народу сейчас непросто. Власть – это голова. Люди готовы отрубить себе голову. Они надеются, что вырастет новая, ещё лучше.

– Я надеюсь, – Адамковский опять улыбнулся, – что у вас есть план предотвращения подобной провокации.

– Разумеется. В подобной ситуации наиболее разумной мне представляется отставка губернатора.