Кель. Девочка-убийца влюбилась

В наступившей тишине было слышно, как за стёклами проехал очередной грузовик.

– Простите, вы что сказали? – губернатор нахмурился.

– Основным требованием митингующих будет отставка губернатора. Соответственно, если губернатор действительно подаст в отставку…

– А что будет с областью?

– Мы сможем это уладить.

– Ваша шутка затянулась.

– А народ полагает, что затянулся ваш срок.

– Вы забываетесь!

– А вы забыли, что вас поставил народ. Поймите, ваше время вышло, – теперь Зарецкий смотрел Адамковскому в лицо, – Либо вы уйдёте сейчас и бунт захлебнётся. Либо вас вынесут.

– Я повторяю мой вопрос – что будет с областью?

– Она никуда не денется. И у вас будет возможность честно пойти на выборы.

– Послушай, ты забываешься. Ты угрожаешь человеку, которого избрал народ.

– Если народ вас избрал, – спокойно ответил Зарецкий, – он изберёт вас и ещё раз.

Адамковский откинулся на спинку кресла.

– Очень хорошо, – произнёс губернатор, – Очень дельное предложение. И я тоже предлагаю. У тебя же всё предусмотрено, я правильно понял?

– У меня, – ответил Зарецкий, – предусмотрено намного больше, чем вы думаете.

– Замечательно. А вот что я скажу. Народ говорит вам – вон отсюда! Вы уволены.

– Как скажете, – Зарецкий поднялся, – я сказал, что скажу.

Он отстранил рукой подошедших охранников.

– Я сам выйду! И ещё – не надо камер, не надо, – он подошёл к двери, что-то сделал с ручкой и дверь открылась. В проёме он остановился и устало посмотрел на губернатора.

Адамковский ответил торжествующим взглядом.

Зарецкий развернулся и пошёл прочь.

– Камеру сюда, – скомандовал губернатор, – Переключили? Хорошо. Итак, сегодня я принял решение. Вы все только что увидели – тот, кто идёт против народа, во власти не задерживается. Мы люди мирные, мы не хотим безобразий. Мы оторвём голову каждому, кто осмелится безобразничать. Всех, кто допускает такие дела, будет наказан… Да что там за шум на улице? Посмотрите.

Снова зазвенело стекло.

Толпа возле школы выросла. Оцепление уже с трудом сдерживало бурлящую серую массу. И по улице летели крики:

– Долой! – кричали внизу. – Долой!

А камеры записывали, провода передавали, антенна в телецентре транслировала и телевизоры показывали.

Щур шагал, не разбирая дороги.

Дома пульсировали, изгибались острыми углами.

– Долой! Долой! – доносилось откуда-то из-за спины.

Потом дома закончились. Дальше был пустырь с пожухлой, ржавой травой. На границе с пустырём стояла телефонная будка с побитыми краями.

Щур постоял. Потом зашёл внутрь и снял трубку. Из трубке загудело.

Это странно, но в те времена телефонные будки у нас ещё работали.

Пальцы начали накручивать цифры. Он помнил этот телефон наизусть.

– Алло? – спросил знакомый голос.

– Алло. Ты, Багрымчик?

– Я, я, – был ответ, – я смотрел, я всё видел. Хорошо тебя выкинули. Душевно.

– Вблизи это не так весело. Второй этаж. Клумба вонючая.


– Поздравляю с переходом в оппозицию.

– Спасибо. Где найти эту вашу Иру Кирунину?

– Зачем вам?

– Есть одна идея.

– Ну ладно, дело твоё. Ланькова, 15. Квартира 45. Стандартная, оперативная.

– Я пойду к ней.

– Иди. На твой страх и риск.

– Спасибо. Я зайду. Потом, если выгорит.

Он повесил трубку и какое-то время просто смотрел на облупленный телефон. Потом вышел и огляделся.

Дорога уходила вниз. Дальше расстилался медно-рыжий пустырь. С одной стороны торчали серые коробки завода с какой-то мазнёй на фасаде. С другой стороны, над зарослями вдоль реки, торчал квартал из старых, ещё хрущёвских времён кирпичных четырёхэтажек.

Щур пригляделся и увидел огромную цифру 15 на ближнем доме.

Он задумался. Вспомнил оперативную карту города. Вот синяя вена набережной, а прямо перед ней, на небольшом прямоугольнике, несколько домов. Да, так и есть…

Улица Ланькова.

Дом 15.

Это судьба.

Он зашагал через пустырь, ощупывая табельный пистолет под полой пиджака.

Табельное оружие отобрать забыли.

А на середине пустыря он вспомнил ещё кое-что.

Те из милиции, кто сейчас на дежурстве, телевизор ещё не смотрели. И для них он до сих пор самый главный.





15. Смерть




Дверь была удивительно старая. Деревянная, с осыпавшейся краской, она, казалось, превосходила возрастом дом.

Щур позвонил. Звонок тоже показался удивительно старым.

Дверь открылась, показалась хмурая Диана. Она была по-прежнему в школьной форме, только уже без следов копоти.

– Вы? – она подняла бровь. Диана, конечно, узнала второго следователя.

– Я. Можно зайти?

– Ну, заходите.

Проём был низкий, по хрущёвскому стандарту. Щуру пришлось согнуться.

Диана потопала в комнату. Она передвигалась легко и ловко. Даже старые доски не скрипели под ногами в кремовых чулках, а только попискивали, словно мышата.

На экране компьютера замерла каменисто-чёрная панорама первого Quake.

– Видите, боевые навыки отрабатываю, – послышался голос Дианы, – Вместо стрельбища.

– Вот как! – Щур стоял посередине комнаты, – Разве это похоже?

– Если есть опыт – очень похоже, – серьёзно ответила Кель, – Прицелился – выстрелил, прицелился – выстрелил. Только мышкой целиться непривычно и отдачи нет. Я думаю, скоро начнут делать мышки с отдачей.

– Это интересная мысль, – Щур держал руки в карманах пальто. Он чувствовал, что они дрожат.

– Вы садитесь, садитесь, – сказал Диана, не отводя взгляд.