Кентийский принц

Ульх ушел. Теперь можно и к Тальрионе. По дороге встретил Ларта.

– Ларт, чтобы ты и твоя семья были, никаких возражений, – видя, что Ларт пытается что-то возразить, сказал я. – Семья у меня, Ларт, очень простая, с отцом ты уже знаком, а вообще мы, кентийцы, народ не кичливый, ни своим происхождением, ни чем другим.

Подходя к двери Алексии, я услышал заливистый смех и, когда после стука вошел, увидел, что она и Тальриона ползают по расстеленным шкурам с моим сыном и вместе с ним хохочут неизвестно по какому поводу. Когда я подхватил его на руки, Тальриона предупредила меня:

– Смотри осторожно, он кусается…

– Что ты уже испытала на себе? – засмеялся я.

– Ага, вот смотри, – и протянула мне руку, где на пальце были две еле заметные красные точки. Я немного поподбрасывал мальчишку вверх, отчего он радостно верещал, и опустил его на шкуры. Достав из кармана калейдоскоп, я протянул его сестре.

– Ну раз ты мужественно перенесла нападение на тебя самого младшего из клана Зорг, вот тебе награда.

– Ух ты, а что это?

– Посмотри вот сюда. Что ты там видишь?

– Красивый, красивый узор.

– А теперь поверни, вот так.

– Он изменился, стал еще красивей.

– Ну вот, как найдешь два одинаковых, скажешь, – засмеялся я.

Наконец гости отдохнули и все собрались в большой столовой, также были приглашены все мои сотники и доверенные лица. Собралось человек тридцать. Во главе стола сидел я, справа – отец, слева – мать, после отца – его канцлер, а после матери – Алексия, дальше по статусу и заслугам.

– Мама, – сказал я, – это тебе, – и протянул ей флакон духов. Умело подкрашенная нашими мастерицами, герцогиня выглядела потрясающе.

– А что это, Алекс? – тихонько спросила она.

Я открыл флакон, и все сидящие рядом ощутили дивный запах полевых цветов и свежести весны.

– Ой, какая прелесть! – и мать принялась разглядывать хрустальный флакон и периодически подносить к лицу, вдыхая аромат духов.

– Это тебе, отец, – и я протянул ему один монокуляр в подарочном исполнении. Он покрутил его в руках, не зная, что с ним делать. Я показал, как в него смотреть, и он ахнул, когда сидящие на дальнем конце стола, на которых он посмотрел через прибор, вдруг оказались рядом. Оторвался от прибора, глянул невооруженным глазом, и снова припал к монокуляру.

Почти точно такой же я протянул и канцлеру.

– Дядя Невиль, примите от меня это в подарок, – протягивая ему монокуляр, произнес я. Тот уже видел, что с ним надо делать, принялся тоже рассматривать окружающих через него. Чтобы отвлечь моих близких от подарков, я постучал ножом по хрустальному бокалу. Мелодичный звон разнесся по залу.

– Прошу всех поднять бокалы во здравие моих дорогих гостей – отца… – я поклонился в сторону отца, – и мамы, – точно такой же поклон матери. И выпив содержимое бокала, я как радушный хозяин продолжил:

– Прошу всех попробовать закуски, все они приготовлены по старинным рецептам.

На какое-то время в зале установилась тишина, нарушаемая только звуком работающих челюстей. Потом встал отец.

– Хочу поднять бокал за моего младшего сына. Ему досталась нелегкая доля начинать свою взрослую жизнь, но он с честью преодолел все трудности. Я люблю тебя, сын, и горжусь тобой!

А дальше понеслись тосты, славословия и прочее. Когда гости утолили первый голод, я махнул салфеткой, и в действие вступили певцы и музыканты. Немудреный репертуар производил просто магическое воздействие на всех присутствующих. Слушая исполняемую музыку и песни, все замирали.

Сидели долго, вспоминали прошлое и разговаривали о будущем, потом Алексия увела мою мать знакомиться с внуком, а мы с отцом и канцлером переместились в мой кабинет, чтобы обсудить предстоящее вторжение в империю.

Но до обсуждения вторжения дело так и не дошло, сначала они принялись разглядывать образцы изделий, изготавливаемых в моем замке. Я рассказывал, из чего сделано это и для чего. Затем они стали задавать вопросы о прошедших схватках при взятии замка герцога Жирондо, о похищении хана Юнуса и долго хохотали, узнав подробности. Разговор плавно сместился к боям с напавшими имперскими наймитами, и они вникали во все, даже мелкие, подробности. И в конце концов отец поинтересовался, что это за знаки на груди барона де Варта и других сотников. Я подробно объяснил, что это и зачем, почему решил так отмечать отличившихся, показал образцы и удостоверения к наградам.

– Вот, отец, сегодня хотел отправлять посыльных в Кентию с наградами и денежной компенсацией родителям и близким погибших, но в связи с вашим приездом отложил пока.

– Вот и хорошо, поедут с Нивелем и герцогиней, когда те будут возвращаться обратно, и очень даже хорошо будет. Нивель торжественно вручит награды на площади в столице. Это надолго запомнят в Кентии, и ты не думай, всем будет сообщено, что это награды и деньги твои, вручаются за подвиги их сыновей в боях. И вот еще, совет старейшин герцогства… – он не успел договорить, его прервал канцлер.

– Не герцогства, а королевства, сколько мы будем с тобой спорить на эту тему, еще твоему деду вручили регалии короля, а вы, Зорги, все герцогство да герцогство… – и он расстроенно махнул рукой.

Отец посмотрел на канцлера, но ничего не ответил и продолжил свою мысль:

– Так вот, совет принял решение о том, что отныне ты можешь посещать Кентию и находится в ней, правда не более двух месяцев в год. Я, честно сказать, такого не ожидал, уж очень у нас упертые в совете аристократы, хранители традиций и правил, и поэтому впал на некоторое время в ступор, не зная, что сказать.

Наверное, выражение моего лица говорило само за себя, так что отец и канцлер вначале стали хихикать, поглядывая на меня, а потом и громогласно хохотать.

– Ладно, сын, – проговорил отец, вытирая слезы, – а теперь покажи мне моего внука, пока женщины не затискали его.

И мы отправились в покои сына. Уже на подходе услышали шум и смех, доносившийся из комнаты, и, войдя, я увидел смеющуюся мать с моим сыном на руках. Ее лицо раскраснелось, глаза сияли, и это еще больше сделало ее молодой и красивой, я, честно, залюбовался ею.

– Алекс, этот мелкий разбойник – копия ты, все родинки и родимые пятнышки находятся на тех же местах, что и у тебя. И такой же непоседа и любопытный, как ты, ни минуты на месте усидеть не может. Не успела его на руки взять, он тут же меня обмочил и попытался укусить, – и она чмокнула малыша в щеку. За это он схватил ее локон, выбившийся из прически, и попытался вырвать. Алексия тут же кинулась высвобождать прическу моей матери из рук этого маленького озорника.

Когда волосы были освобождены из хватки малыша, мать протянула внука его деду, то есть моему отцу. Тот с большой осторожностью взял его и принялся разглядывать, а малыш ему улыбался и что-то пытался сказать на своем непонятном для взрослых языке. Нянечка и кормилица застыли изваяниями у стены и не шевелились, уходя, я им подмигнул и улыбнулся.




А через два дня я провожал маму и Тальриону домой в Кентию, с ними убывал и канцлер. Я же загрузил несколько телег подарками, снабдил канцлера чертежами новых светильников и экземплярами всех книг, которые мы издали на этот момент. Технологию изготовления бумаги и чертежи печатного станка привезут их мастера, которые сейчас у меня обучались.

Обняв и расцеловал всех на прощанье, я долго смотрел вслед каравану, увозящему вроде бы чужих, но в то же время таких родных в этом мире мне людей.





Глава двадцать первая




Подготовка к походу заняла еще неделю. Я заранее выслал гонца в столицу, чтобы предупредить Даниса, что прибуду вместе с армией Кентии и ее правителем. И вот мы в пути, войско идет ходко, и даже обоз движется довольно быстро. Через трое суток мы уже приблизились к столице и, чтобы не пугать обывателей, встали лагерем в километре от стен города. Через пару часов в расположение лагеря прибыл посыльный от короля с предложением правителю Кентии Донету тан эль Зоргу и его сыну Алексу тан эль Зоргу посетить короля.

Прихватив сотню конников, меньше никак нельзя, надо соответствовать статусу, мы с отцом отправились на встречу с Данисом тан де Брюлотом. Народ с любопытством смотрел на кентийцев. Пусть они в лице моих воинов уже не были какой-то экзотикой, но вид ста воинов внушал уважение и страх. Огромные, закованные с ног до головы в блестящие доспехи, на больших и сильных конях, они олицетворяли собой силу и мощь Кентии. И народ, собравшийся на улицах, встречал их приветственными криками, радуясь, что эти машины для убийств на их стороне, а не на противоположной.

Король и его приближенные встретили нас у входа во дворец – это тоже традиция; два правителя, два союзника обнялись и обменялись приветствиями и заверениями в дружбе. Данис предложил пройти во дворец и принять участие в пире по случаю посещения королем Кентии его королевства.

Все эти ритуальные пляски нисколько не помешали нам, когда большинство присутствующих втянулись в дегустацию спиртных напитков, обсудить и согласовать порядок и сроки выдвижения войск. Было решено, что кентийцы пойдут через старое русло, а торвалцы – по прямой дороге, соединяющей столицы империи и королевства. Выступит Данис через седмицу после нашего ухода, еще мы пообещали королю, что по пути в империю приведем к повиновению взбунтовавшихся баронов, которым удалось улизнуть с поля боя под стенами столицы. Они снова закрылись в своих замках, а вот граф погиб.

Сидели мы за столами недолго, надо было еще отдохнуть, ведь завтра снова в дорогу, и тянуть нельзя, еще чуть больше месяца зимы, и начнется весна, а с ней грязь и раскисшие дороги. Большую часть конников отправили к остальному войску, так как у себя в усадьбе мне их разместить было негде. Казарма, выстроенная на территории, вмещала всего тридцать человек, еще был домик для гостей на два десятка, вот и все, а ведь там уже жил десяток охраны. По приезде я показал отцу свой дом, ему очень понравились ванные комнаты, и он решил и у себя сделать такие же, я пообещал изготовить ему краны и унитазы, остальное и сами сделают. Утром, совершив все положенные процедуры и позавтракав, мы отправились в расположение войск; впереди дорога, и рассиживаться просто нет времени. Войска уже были собраны и готовы к движению, ожидали только нашего прибытия. Даже не слезая с коней, дали команду двигаться, и вся колонна пришла в движение.



Через несколько дней мы стояли у ворот замка одного из бунтующих баронов… Чтобы не растягивать время, я приказал подогнать на сотню метров пушку и выстрелить ядром по воротам. Витор сам взялся наводить и стрелять, ворота вынесло сразу. Было видно, что кто-то при этом пострадал и как забегали внутри осажденные. Я отправил к воротам переговорщика и потребовал, чтобы барон прибыл ко мне, во избежание новых жертв. Пообещал, что я ему гарантирую неприкосновенность.

Через некоторое время из ворот выехал одинокий всадник и направился к нам, им оказался молодой парень лет шестнадцати-семнадцати. Это был старший сын барона, сам барон лежал раненый после схватки под стенами столицы и прибыть не мог.

Я предложил парню присесть и с любопытством разглядывал его бледное лицо.

– Представьтесь, – напомнил я ему, потому что парень, находясь в стрессовом состоянии, забыл это сделать. Тот вскочил, и его бледность сменилась румянцем стыда.

– Баронет Ален де Вильт, сын барона Итера де Вильта, – поклонившись, проговорил он.

– Присаживайтесь, баронет, у меня к вам серьезный разговор. Как вы, надеюсь, заметили, мне не составит труда превратить ваш замок вместе с находящимися в нем людьми в пыль и прах. Но я не настолько кровожадный, чтобы это делать. И поэтому хочу предложить вам сделку. Вам надо уговорить вашего отца пойти на мировую с королем. Какие у них там причины для раздора, меня не интересует. Король у нас человек здравомыслящий, не вздорный и не злобный, и думаю, при уступках с вашей стороны пойдет на мировую. – Я говорил и внимательно следил за баронетом, как он реагирует на мои слова, парень хмурился и мрачнел, а когда я закончил говорить, поднял на меня глаза.

– Отец очень плох, и мы ждем со дня на день его смерти, – проговорив это, он закусил губу, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. – А я еще несовершеннолетний.

– Тогда разреши дать тебе совет. Пошли к королю гонца с письмом, в котором напиши, что отец умирает, а ты не хочешь продолжать вражду и просишь короля взять тебя и твою семью под свою опеку до твоего совершеннолетия. В общем, думай, тебе решать, ты скоро станешь главой семьи.

Уже провожая его обратно, я положил ему руку на плечо.

– Мы не будем атаковать ваш замок, завтра утром снимемся и уйдем, так что можешь успокоить маму, своих сестер и брата, чтобы не боялись, а сам думай, как поступить.

На этом мы расстались.

Утром, как я и говорил, мы отправились дальше в сторону границы с империей, по дороге нам предстояло посетить замок еще одного бунтовщика. Стояли великолепные дни, вот представьте себе: мороз пару градусов и ясный солнечный день. И в такие дни даже думать не хотелось о том, что впереди нас ждет война, кровь и смерть.

В следующем замке мне даже не пришлось устраивать демонстрации, барон сам выехал нам навстречу, его проводили ко мне. Барон оказался мужчиной лет сорока, довольно приятной внешности и плотного телосложения.

– Барон Клайд де Штонт, – войдя в палатку, представился он. Я представился в ответ и предложил ему так же повиниться перед королем. Тем более, как выяснилось, барон не участвовал в походе на столицу и вообще не поддержал агрессора.

– У меня спор с моим королем, и решать его я буду с ним сам, а не с помощью войск другого государства, – заявил он мне. В разговоре выяснилось, что и сама обида выеденного яйца не стоит. Барон послал своего доверенного человека в королевский отдел налоговых сборов, с предложением отремонтировать мост на королевском тракте через реку, находящуюся на земле барона, при небольшом послаблении налогов. Какой-то чиновник выгнал посланника барона, не стал ни слушать посланца, ни читать послание от барона. Конечно, барону надо было бы ехать самому и просить аудиенции у короля, но на тот момент супруга барона должна была разрешиться первенцем, и барон не решился оставить ее одну. Они уже давно были женаты, но детей у них все не было, а тут рождение первенца да еще мост, который на глазах разваливался. Тракт был королевский, и мост должны были бы ремонтировать королевские рабочие, но барон имел возможность тоже его подновить и хотел успеть до осенних дождей. Но не вышло, как говорится, «ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Барон оказался человеком умным, образованным и приятным в общении. Поэтому я предложил ему отправить с ним одного из моих конников, с письмом к королю, чтобы барона выслушали, а не пытались сразу упрятать в подземелье.

Расстались мы с ним довольно тепло, договорившись, как закончатся боевые действия, встретиться и обсудить кое-какие предложения с моей стороны, которые возникли у меня во время беседы. Отец ни первый, ни второй раз во время моего общения с баронами не вмешивался и даже не находился рядом, но все выспрашивал меня, как проходили беседы. И в конце разговора сказал, что я не только прекрасный хозяйственник, но и дипломат.

– Не надо большого ума, чтобы махать мечом, особенно когда за тебя это могут сделать твои воины, намного важней расположить к себе оппонента и убедить его мирными действиями признать твою правоту и прислушаться к твоим словам. Я доволен тобой, сын.

Через несколько дней мы стояли на границе империи и ожидали прибытия представителей Торвала и Сармии, чтобы согласовать свои действия и направление движения. Ждать пришлось несколько дней, потом долго согласовывали, кто как идет и где армии соединяются. Наконец все утрясли, и мы приготовились к дальнейшему движению, предварительно должны были согласовать проход через земли герцога Парваля.

А вот тут нас ждала неудача, герцог наотрез отказался пропускать войско через свои земли. Пришлось менять маршрут и просить уже его соседа – герцога Авара де Гофри – пропустить войско через свои земли. Нам разрешили проход и даже выдали грамоту, удостоверяющую разрешение прохода за подписью герцога.

А вот Торвалу и Сармии досталось идти через земли императорского домена, а так как Эльрику, который ими сейчас владел, была объявлена война, то ни с кем договариваться не надо было. Мы же были поставлены в довольно жесткие рамки, и нам предстояло идти быстрым шагом, чтобы уложиться в отведенное время и покинуть земли герцогства. Конечно, мы могли бы и не сильно придерживаться отведенного нам времени, но стоит ли заводить недоброжелателей? Их у Кентии и так хватает, и даже то, что она идет восстановить законность и справедливость, дела не меняет.

Сегодня третьи сутки пути, люди сильно устали, гоним мы их, сокращая время на сон, но к вечеру мы должны уже выйти на земли императорского домена, и там дадим им отдохнуть. Я еще не знал, что нам готовился сюрприз герцогами де Гофри и де Парвалем. Эти два герцога больше других возмущались, когда зашел разговор о возвращении трона империи принцессе Алексии, правда, надо сказать, они и Эльрика не поддержали и отказались ему подчиняться. Выдвинутая вперед разведка сообщила, что впереди через пару километров дорогу перекрыло довольно большое войско, над которым развеваются штандарты де Гофри и де Парваля. Я, отец, его коннетабль, а также командиры мечников, конников и копейщиков провели быстрое совещание и занялись перестроением колонны, так, чтобы с ходу можно было вступить в бой. Где-то через полчаса после начала движения мы увидели впереди ряды воинов. Остановились в полукилометре, и барон Варт был послан выяснить, почему перегорожена дорога.

Я всматривался в монокуляр, то же самое делали отец и коннетабль, было видно, как барон сблизился с кем-то из дворян, командующих войском. Наверное, разговор был очень эмоциональным, оппонент барона стал махать руками и что-то ему доказывать, тот же на вид оставался спокоен. Через некоторое время он повернулся и поскакал к нам. Барон еще не успел к нам подъехать, как людская масса, вставшая на нашем пути, пришла в движение.

– Ваше величество, они не собираются нас пропускать, говорят, что мы захватчики и они объявляют нам войну, – доложил барон, подъехав. – Правда, там всего лишь где-то с тысячу конных гвардейцев обоих герцогов, остальные, по всей видимости, пешее ополчение.

– По всей вероятности, они надеются на то, что воины устали после длинного перехода и не смогут долго сопротивляться, – задумчиво проговорил отец, – забыли все, что такое война и кто такие кентийцы. Ну что же, мы им напомним.