Кентийский принц

Противник выбрал довольно просторное поле для схватки, оставалось только удовлетворить его желание. И тянуть с этим не стали. Конники стали охватывать неприятеля с флангов, а по центру шли копейщики, за копейщиками двигались арбалетчики и лучники. Мечников оставили прикрывать обоз и пушки.

И наверное, только сейчас командиры неприятеля поняли, во что ввязались. Их войско стало замедляться, потом совсем остановилось. Конные гвардейцы герцогов попытались оказать сопротивление, кинувшись в атаку, и были походя почти все вырублены. После чего, не сговариваясь, воины неприятеля стали снимать с головы шлемы и опускаться на колени, сдаваясь. Вот и вся война…

При ближайшем рассмотрении оказалось, что войско герцогов состояло из мещан и селян, практически не имеющих брони и с безобразным оружием.

Быстро провели сортировку, тех, кто олицетворял собой командиров и дворян, поместили отдельно, а всех остальных разогнали после внушения, что если еще раз поймаем с оружием – повесим. Жаль, герцог Парваль погиб. Он считал себя непревзойденным конником и мечником, поэтому сам повел гвардейцев в атаку и был зарублен в числе первых.

Собрав трофеи, лошадей и броню, стали располагаться на ночлег. Задымили костры, на которых готовился немудреный ужин, устанавливали палатки. Коннетабль выставил двойные дозоры, пусть новое нападение и маловероятно, но лучше перестраховаться.





Глава двадцать вторая




Утром дали воинам поспать подольше и подняли всех, когда уже рассвело и солнце поднялось на пару ладоней над горизонтом. Такой же неспешный завтрак и сборы; отец решил не откладывать на потом и навестить герцога Авара де Гофри. Очень уж ему было интересно, что это за шутки такие с разрешением прохода через свои земли и попыткой нападения. Как выяснилось из допросов, герцога не было в рядах войска, он сказался больным, но лично распорядился отправить гвардейцев и набрать и вооружить ополчение.

Пришлось делать крюк и возвращаться, к замку герцога подошли, когда уже вечерело, конные патрули принялись рыскать по округе, а остальные стали разбивать лагерь. Только пушкари мои готовили площадки для пушек, потому что как раз им с утра и делать побудку в замке.

Ночь прошла спокойно, я отлично выспался и еще до рассвета распоряжался установкой и наведением пушек на цели. Расстояние примерно соответствовало пистолетному выстрелу, метров сто двадцать до ворот и надвратной башни. Две пушки приказал нацелить на ворота и бить ядрами, остальные будут стрелять гранатами во двор замка. Только заалел край неба, как я скомандовал огонь, и пушки дали залп. Утро было тихим, и дым рассеивался медленно. Дождавшись, когда видимость установится, внесли коррективы и снова дали залп.

Так мы обстреливали замок в течение часа, не спеша, обстоятельно, ворота вынесли еще со второго залпа, но атаковать и врываться в замок никто не спешил. Все войско, кроме моих воинов, впервые видело применение пушек и было, конечно, поражено тем, что происходило. Пушки, грохот выстрелов и производимые ими разрушения наводили на всех прямо мистический ужас. Через час неспешного обстрела я остановил стрельбу и послал вперед свою дружину, во главе с бароном Вартом. Конники осторожно въехали в ворота, и через некоторое время один из сотников помахал нам рукой из проема ворот, сигнализируя, что все чисто. Я и отец с коннетаблем тоже направились к замку.

При въезде видно было лежащих убитых и раненых, барон уже организовал уборку трупов и помощь раненым. И жители замка, испуганно шарахаясь от конников, грузили убитых на телеги, а раненых тащили и раскладывали в холле замка. Под ногами скрипел битый кирпич и валялись вывороченные из мостовой камни. К нам, постоянно кланяясь, подошел перепуганный человек, как оказалось, это был управляющий замком. Поинтересовавшись, чем он может быть нам полезен, замер, ожидая ответа.

– Где герцог? – спросил отец.

– Его светлость мертвы, ваше величество, – кланяясь, как ванька-встанька, проговорил управляющий.

– Тогда его жена, наследник, дочери, наконец…

– Наследник погиб на охоте еще два года назад, упав с коня и сломав себе шею, а жена и дочь тяжело ранены.

– Тогда проводите нас к ним, – попросил отец, сбавив тон. Герцогиня и ее дочь представляли собой жалкое зрелище и, по всей вероятности, были уже не жильцы. Влетевшая в окно граната, разорвавшись, сразу оторвала голову герцогу, несколько осколков пробили грудь их дочери, повредив легкие, и разворотили живот герцогине. Обе были без сознания, и поэтому мы, посмотрев на них, просто молча ушли.

На удивление в замке было много разрушений и раненых, оставаться в нем было тягостно, и поэтому, дав указания одному из отцовских баронов и оставив ему пятьдесят конников, мы, не раздумывая, двинулись в сторону имперского домена.

Барон должен был до получения распоряжения не пускать на территорию никого – ни родственников, ни братьев, ни сестер и прочих. Навести порядок, уволить всех оставшихся гвардейцев, похоронить мертвых и уложить в склеп семейство герцогов. Всем говорить, что замок и территория герцогства принадлежит императрице.

И вот наконец перед нами земли домена императора. Домен был самым большим в империи, и городов на его земле было побольше, а армия насчитывала более десяти тысяч воинов. По имперскому закону, в случае войны каждый из герцогов должен был поставить не менее трех тысяч полностью экипированных рекрутов. Пять герцогов отказались подчиняться захватившему трон узурпатору, с двоими из которых мы на днях столкнулись. Двое активно участвовали в заговоре, но на сегодняшний день после почти года войны между собой оба герцогства лежали в руинах.

А самый последний – герцог Тодор де Урбер – был и самым хитрым, да и поговаривали, что по богатству он не уступает императору. Урбер не участвовал ни в заговоре, ни в перевороте, но и заявления не подчиняться узурпатору от него не слышали.

Имперская армия уменьшилась наполовину, многие аристократы уходили со службы, и многие рядовые воины тоже. Кто-то просто дезертировал, кто-то уходил по окончании контракта, оплату урезали, да и ту задерживали по нескольку месяцев, кормежка была плохая. Просто, когда уходили дорожащие своей честью дворяне, на их место зачастую брали кого попало, а те в первую очередь старались набить свои карманы, понимая, что долго такое счастье не протянется.

Но все это будет предельно ясно, когда мы подойдем к Мальтиону, столице империи, а пока копыта лошадей и сапоги воинов трамбовали королевский тракт, с каждым шагом приближаясь к цели.





* * *


– Тодор, Тодор, они скоро будут уже возле столицы. Что делать, что делать? – метался по кабинету императоров Эльрик.

– Я тебе говорил, что делать. Зачем ты полез с войной в Торвал?

– Этот Данис убил моего тестя, я должен был отомстить.

– Твой тесть держал его брата в темнице и пытался убить самого короля, и де Брюлот был в своем праве, а ты, я так понимаю, не очень-то любил своего тестя.

– Да, я его не любил, можно сказать я его ненавидел, но он был очень богат, а теперь все золото досталось этому королишке и ублюдку Зоргу.

– У тебя что, мало золота?

– Золота много не бывает, а еще я надеялся убить это ничтожество, которое вставало всегда у меня на пути, этого Алекса, как же я его ненавижу! Только благодаря ему жива это шлюха Алексия.

– Ну что, убил?


– Нет, нет и нет, он снова ускользнул! – орал, брызгая слюной, Эрлик. Урбер смотрел на него и видел перед собой по сути сумасшедшего человека, которому радужная пыльца уже иссушила мозг, а ведь его и было-то у самозваного императора немного.

– Кстати, по поводу золота, мне надо десять тысяч монет, ты ведь хочешь, чтобы мы разбили их армии, а наемники стоят денег, – проговорил герцог Тодор де Урбер.

– Тодор, ты не бросишь меня, ты придешь с армией? – канючил Эрлик.

– А зачем бы я тогда требовал денег? В течение двух дней я буду под стенами Мальтиона.

– Хорошо, хорошо, мой друг, лишь один ты мне предан, а я не забываю преданных людей… – Эрлик что-то быстро написал на листке бумаги и передал герцогу.

Тот, взглянув на лист, удивленно поднял бровь.

– Ваше императорское величество, вы очень щедры, благодарю вас, вы не пожалеете, – подойдя к двери кабинета, он позвал одного из гвардейцев охраны.

– Передай это моим людям, а они пусть идут к главному казначею, и не тяни, дорога каждая минута.

После чего он повернулся к Эрлику.

– Еще раз благодарю вас, ваше императорское величество, надо спешить, поэтому разрешите откланяться, ждите меня через два дня.

Идя по коридорам дворца, Урбер ухмылялся: еще пятнадцать тысяч золотых, итого за это время вытянул с этого идиота почти пятьдесят тысяч. А зачем мертвецу деньги? А в том, что Эльрик мертвец, так можно даже не сомневаться. «И чтобы это было надежно, я ему и помогу им стать». Слуга открыл перед ним дверцу кареты, и Урбер нырнул в ее холодное нутро.

– Ждешь? – обратился он к мужчине в военном мундире. – Это хорошо, слушай, что надо сделать. В день, когда под стенами замка встанут войска королевств, вместо радужной пыли дашь ему этот мешочек. Убедись, что он ее принял, после чего вот по этому адресу получишь свои сто золотых.

Мужчина взял кожаный мешочек и вышел из кареты.

Урбер стукнул в переднюю стенку, давая кучеру знак, что можно трогать, и откинулся на мягкие подушки-сиденья. Ни в коем случае Эльрик не должен попасть в руки союзников Алексии живым. Потому что тогда может выясниться, кто организовал переворот, оставаясь в тени. Кто задолго до самого переворота и заговора внушал Эльрику, что он более достоин трона императора, сдабривая свои слова радужной пылью. И тогда все эти Алексы, Данисы, Браны и Донеты могут потребовать и его голову, а она у него одна и еще послужит своему хозяину. «Нет уж, главные злодеи уже назначены, вот пусть так дальше и продолжается, а себе я придумаю роль герцога, которого заставляли подчиниться и признать нового императора».



После ухода герцога де Урбера Эльрик подошел к окну и, глядя на зимний сад, думал, какой он все-таки умный. Вот и этот Тодор будет безоговорочно подчиняться ему, а с теми, кто выступил против него, он разберется, он их всех уничтожит. Они еще пожалеют, что отвергли самого лучшего императора за все время существование империи. У него вдруг сильно заболела голова, эти головные боли стали постоянно его преследовать. Трясущимися руками он достал кожаный мешочек и высыпал на ладонь немного серого порошка, поднес к лицу и резко вдохнул его в себя носом.

Потом на негнущихся ногах подошел к креслу и упал в него, глаза его стали закатываться, рот открылся, и из него на камзол потекла слюна. Эльрик де Кобург впал в наркотический сон, в котором он был сильным и мудрым правителем, почитаемым всеми своими подданными. Только в этих снах у него было все хорошо, в реальном мире он просто боялся уже находиться. Казалось, за каждым углом его ждал наемный убийца с кинжалом, а под стенами столицы стояли несметные полчища врагов, которые жаждали его смерти. В дверь кабинета заглянул слуга и, увидев, в каком состоянии находится его господин, осторожно прикрыл дверь.





* * *


Мы расположились у небольшого городка в дне пути от столицы, это место сбора наших армий. Стали разбивать лагерь, когда ворота города открылись и в нашу сторону направилась процессия в количестве десятка человек. Я в это время присматривал за тем, как расставляют пушки и их маскируют. Отец и коннетабль уже засели в штабной палатке и, наверное, пили травяной отвар. Я тоже собирался со временем присоединиться к ним. Приближающаяся процессия выглядела мирно, на лицах пришедших сильный испуг… Я распорядился вести их к штабной палатке и сам пошел в том же направлении.

Оказалось, что это руководство города в лице бургомистра и городского совета, а выбрались они за ворота, чтобы узнать, чем они могут нам услужить. Сообщили, что город для нас открыт и только просят не грабить и не убивать его жителей.

Отец пригласил бургомистра и главу совета за стол и распорядился подать вина и закусок, после чего поднял бокал за императрицу Алексию I. Выпили: мы травяной отвар, представители города ягодный ликер. Отец заверил, что, видя мирные намерения горожан, никто не причинит городу никакого вреда. Завтра, возможно, город посетят несколько десятков воинов, чтобы купить кое-какие мелочи, купить, а не отобрать и не выпросить, мы не хотим оставить плохое впечатление о кентийцах и подводить императрицу.

Бургомистр и глава совета, уже захмелевшие, стали нас уверять, что продадут все, что мы пожелаем, и на этой ноте, выпив еще по бокалу ликера, пошатываясь, удалились. Я вышел их проводить и, посмеиваясь, наблюдал, как толстенький бургомистр пытается залезть на свою лошадь. Кое-как с помощью трезвых членов делегации ему это удалось, и они наконец отъехали, правда с боков его поддерживали едущие рядом всадники, чтобы он не свалился.

На следующий день к обеду прибыли армии Торвала и Сармии, которые, оказывается, еще два дня назад соединились и тоже успели повоевать, однако не так удачно, как мы. Почему-то надеясь на то, что у них большая армия, они не выставляли ни боковое охранение, ни разведку. Да и ночью выставляли малые дозоры, вот и нарвались на одного отмороженного барона, который, собрав своих дружинников и вооружив сервов, напал на спящий лагерь.

В результате оказалось порядка ста убитых и двести раненых. Нападавших перебили, а потом навестили замок барона, в котором были открыты ворота. Из людей присутствовали только управляющий, пара старых слуг да кухарка; жена барона умерла еще года три назад, детей у них не было. Что и кому он хотел доказать, нападая на лагерь, так и осталась тайной. Оставили там два десятка охраны, как и мы в замке герцога, и двинулись дальше.

Увидев меня, Арн кинулся мне навстречу и, не обращая ни на кого внимания, обнял.

– Алекс, как я рад тебя видеть! Представь себе, Данис доверил мне войско, – радостно говорил он, потом добавил уже тихо: – Правда, командует им маршал Валер де Бирон, а я только делаю вид, что я старший. Но ведь это хоть что-то, а то никуда от себя не отпускал. Представь, мы даже повоевать успели. А вы как добрались? Давай я тебя познакомлю с наследником короля Сармии. – Выпалив все это, он, ухватил меня за рукав и потащил знакомиться, а ведь человеку восемнадцать лет уже, ну никакой серьезности.

Лемер тан де Ларнот, молодой парень двадцати пяти лет, довольно приятной наружности, наследник королевства Сармии, с интересом разглядывал меня. В помощниках у него был маршал королевства – серьезный дядька с лохматыми бровями и вислыми усами. Совещались долго, когда выходить, как двигаться и какой порядок построения. После согласования всех нюансов, порядка движения и места каждого в колонне совещание тихо перетекло в посиделки. Я снова угощал всех ликером и коньяком собственного изготовления. Рассказал пару анекдотов, чем, конечно, произвел фурор среди присутствующих.





* * *


Алексия последнее время спала очень плохо, ее постоянно одолевали какие-то тревожные мысли, да и днем от них невозможно было отвлечься. Вот и сейчас она играла с Виктором, который уже начинал ходить и был очень смешной своей неуклюжестью. А мысли тем не менее у нее были очень далеко.

«Где же ты, Алекс? Как ты там в своем походе? Все ли у тебя хорошо?» – думала она, тем временем придерживая малыша, чтобы тот не упал. Виктор же настырно отталкивал ее руку, делал шаг, потом стоял, качаясь и фиксируя равновесие, через несколько секунд делал еще шаг. И так несколько раз, а когда достигал того места, куда стремился дойти, заливисто смеялся. Однажды она случайно услышала, как один из ветеранов рассказывал Гюнтеру о бойне под стенами столицы.

– Мы думали, что все там поляжем, – говорил он, – но еще дрались, хоть и понимали, что осталось нам не долго. Что там произошло, почему отряды короля не вышли, как было договорено, не знаю. Только благодаря его светлости мы смогли переломить ход боя, когда конникам стало невозможно его достать, не шли кони через трупы, что он с таргой навалил. Он сам развернул пушку, заставил ее зарядить и стал стрелять почти в упор.

Ой, как страшно было, он весь в крови, как будто купался в ней, и зверь этот такой же. Его светлость кричит, чтобы стреляли, а пушки бьют в упор и разрывает врагов на части, и от кровяных брызг аж алый туман. Он сам кричит, и сам же давай помогать пушки разворачивать… На моих глазах хватает убитую тушу лошади, которая мешала, и отбрасывает. Это же какую силищу иметь надо! А как закончилось все, стоит он, и шатает его бедного от усталости, однако огляделся вокруг и улыбнулся.

«Все, ребята, выстояли мы, честь нам всем и слава!» Сказал он это и сел, обняв своего кота.