Книга ангелов

Никто из них мне не отвечает. Да и что они могут сказать? Выхода нет. Я могу убить себя, но это ничего не изменит.

– Если я смирюсь со своей ролью, Люцифер защитит Стар. – Я рисую на столе невидимый узор. По крайней мере, я могу спасти свою сестру, это с самого начала было моей целью. Только поэтому я и родилась. Речь никогда не шла обо мне. Я лишь средство для достижения цели.

– Он выбрал ее своей невестой, тем самым сделав выбор, – подтверждает Стефано.

В ту секунду, когда увидел ее. По моей коже мороз пробежал, когда я вспомнила события прошлой ночи. Люцифер был таким нежным, и мне казалось, что я для него действительно что-то значу. Но я верила в это все. Я ничего не хотела так сильно, кроме как убедить его, что я больше сестры подхожу ему. Я сжимаю руки в кулаки. В дверь стучатся, и на кухню заходит Кассиэль. Он серьезен, переводит взгляд с парней на меня.

– Как твои дела? – спрашивает он. – Ты смогла поспать хоть немного?

Стефано спокойно закрывает Новый Завет и сворачивает листок с родословными.

Я стараюсь не подавать виду. Наверное, Кассиэль хочет узнать, был ли здесь Люцифер, но я не могу сказать ему об этом при Стефано и Фениксе. Только не сейчас. Кассиэль пошел к Люциферу и послал его ко мне. Чтобы я не оставалась одна. Но Люцифер змей, большой дракон, который хочет уничтожить всех и каждого, кто встанет у него на пути. Своей нежностью он ослепил меня и сделал податливой. Как много из всего этого знает Кассиэль? Знает ли он о моем истинном предназначении? Может быть, он тоже пришел лишь для того, чтобы проследить за тем, чтобы я заняла свое место в этой истории?

Я тру руками лицо. Все, чего мне хотелось – безопасности для Стар. И она как невеста Люцифера будет в безопасности, как только все это закончится.

– Все хорошо, – хрипло отвечаю я, и Кассиэль хмурится.

– Габриэль приказал мне привести тебя к нему. Но я могу убедить его в том, что тебе плохо, если тебе нужно время отдохнуть.

– Мне ничего не нужно. – Я откашливаюсь. – Я в порядке и пойду с тобой.

Все трое удивленно смотрят на меня. Разумеется, никто не понимает, почему я не отказываюсь встретиться с Габриэлем. Но это противостояние представляется мне абсолютно безобидным по сравнению с тем, что бушует у меня внутри. Я чувствую себя так, будто мне в глотку залили кислоту. Все внутри сгорело и сломалось.

– Ты уверена? – осторожно спрашивает Кассиэль. – То, что ты вчера сделала, было очень неразумно. Фелиции пока что нельзя возвращаться к семье, она должна оставаться во Дворце дожей. Тебя Габриэль накажет более жестоко.

– А что, по-твоему, я могу сделать? Убежать? – Я смеюсь и, кажется, разговариваю как сумасшедшая. – Накажи он меня сегодня или через пару дней, суть от этого не изменится.

Кассиэль сжимает зубы и оценивающе смотрит на Феникса, словно пытаясь выяснить, способен ли мой друг меня защитить.

Я его совсем не понимаю.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я, прежде чем успеваю задуматься о том, правильно ли задавать ему этот вопрос при всех. – На чьей стороне ты стоишь? На стороне Михаэля, Люцифера или на моей?

Кассиэль не успевает ответить, потому что в дверь снова стучат, и в квартиру входят Наама и Лилит.

– Да уж, на отсутствие собеседников ты, конечно, явно не можешь пожаловаться, – говорит Наама вместо приветствия. Она с подозрением смотрит на Стефано, который положил руку на Новый Завет. Он стоически выдерживает этот взгляд и смотрит на нее в ответ, пока девушка не сдается и не поворачивается к Кассиэлю.

– Ты хочешь отвести Мун к Габриэлю?

– Михаэль приказал мне сделать это, но Габриэль сейчас так зол. Мун выставила его на посмешище. Мне бы хотелось как-то отсрочить эту встречу.

– Я пойду к нему, – отвечаю я уверенным голосом. – Лучше не вмешивайтесь.

Наама и Лилит верные последовательницы Люцифера. Мне кажется, будто кто-то внезапно снял с меня розовые очки. Будто только сейчас я смогла увидеть, кто они на самом деле и какие цели преследуют. Цели, которые никак меня не касаются. Ангелы пятого небесного двора вмешались в мою жизнь и делали вид, что они мои друзья. Как будто это вообще возможно! Наама и Сэм чуть не убили меня на арене. Даже когда Люцифер предпочел мне Стар, я продолжала им верить.

Я сглатываю ком, застрявший в горле. Во всем этом виновата только я. Мать должна была учить меня не столько борьбе, сколько тому, как не вестись на каждое доброе слово. Судя по всему, я так изголодалась по вниманию, что стала легкой добычей. «Никакой я не агнец, а самая настоящая овца», – мрачно думаю я. Мать всегда знала, кто будет невестой, а кто агнцем. Эта мысль меня больше не шокирует. Она жертвует одной дочерью, чтобы выжила другая.

Наама недоверчиво смотрит на меня.

– Что значит «не вмешивайтесь»? Мы хотели обсудить, как тебе защититься от него. Тебе нельзя провоцировать его и дальше. Ты высмеяла его: любую другую девушку за это давно бы казнили.

– Я не должна защищаться, – твердо говорю я. – То, что я сделала, было человечно, а в человечности Габриэль совершенно не разбирается. Что он со мной сделает? Он нуждается во мне больше, чем я в нем.

– Не будь так уверена в этом.

Я еле сдерживаю злую улыбку. Конечно, Люциферу я нужна еще больше. Он хочет зарезать меня. Существует только один агнец, а ключ Габриэль еще найдет. На свете есть и другие кровные наследницы ангелов.

Стефано встает позади меня. Я знаю его совсем недолго, но я рада его присутствию. Он помог мне прозреть.

– Может быть, вам стоит уйти и позволить Мун самой решать, как вести свою войну. До этого она как-то и без вас справлялась.

Наама нечасто лишается дара речи, но сейчас наступил именно такой момент.

– Ты пытаешься нам приказать, человек? – спрашивает она опасно тихо. – Не забывай, кто ты такой.

– Как я могу забыть, вы же каждый день нам об этом напоминаете. – Воздух наполнен враждебностью. Голос Стефано звучит совсем не покорно. Наоборот. Каждый в комнате чувствует исходящую от него опасность. – Вы же никогда не позволите нам забыть, не так ли? «Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай»[26], — цитирует он строку из Книги Иова. – Что ты сделаешь, если я пойду против тебя?

Наама кладет руку на кинжал.

– Мун должна попросить прощения у Габриэля, – вмешивается Лилит, оттаскивая Нааму. – Это лучшая стратегия. Он близок к тому, чтобы достигнуть своей цели, поэтому архангел не будет жертвовать твоей жизнью, если ты не будешь его провоцировать. Он должен держать лицо, вот и все. После сокрушения Люцифера он назвал себя первым архангелом. Он хочет удержать эту позицию во что бы то ни стало.

– Я и не собиралась его провоцировать. То, что я сделала вчера, было глупо: я считала свое поведение героическим, а сама опозорилась. Я виновата в смерти невинных людей. Чтобы спасти Эрику и Натали, я поставила на кон жизни других и проиграла. Я ничем не лучше своей матери. Ангелы ничего со мной не сделают, даже если я сброшу бомбу на Дворец дожей. Они все еще во мне нуждаются.


Наама хмурится.

– Наверное, те две девушки думают иначе. Ты спасла их жизни.

Я напрягаю плечи.

– Если бы я не вмешалась, возможно, из них двоих выжила бы только одна, и решение было бы принято. Но теперь они должны проходить еще одно испытание. Кто знает, какие ужасы Габриэль придумает в следующий раз.

Остается лишь надеяться, что он не заставит меня на это смотреть.

Лилит и Наама не понимают этого объяснения: я не могу винить их в этом, но сейчас хочу, чтобы все поскорее закончилось.

– Пойдем уже, – говорю я Кассиэлю. – Ты полетишь со мной в первый небесный двор?

Он качает головой.

– Габриэль ждет тебя во Дворце дожей.

Я больше ни на кого не смотрю. Кассиэль отходит в сторону, чтобы я могла выйти первой. Я ощущаю спокойствие в своем теле, Габриэль не может сделать ничего хуже, чем уже сделал Люцифер. Знать, что архангел пятого небесного двора предпочел мне Стар, было неприятно, но осознать, что он собирается меня убить, – просто невыносимо. Это невероятно, и все во мне сопротивляется тому, чтобы поверить в это. Но я наконец понимаю, в чем смысл: моя жертва исполнит все его желания.

Мы молча идем по пиацетте. Я пока что не смирилась со всей информацией, которую узнала за последний час. В моей голове царит пугающая пустота. Ноги волочатся по земле, словно вата, а глаза на мокром месте. Но я поднимаю подбородок выше, когда мы заходим во Дворец. Никто из ангелов не должен видеть мой страх и отчаяние. Люцифер точно.

Нас ожидают стражники, сопровождающие к комнатам, которые раньше были спальнями дожей. Когда мы заходим в салон, я на мгновение замираю, ведь в комнате находятся не только Габриэль, но и Михаэль, Рафаэль, Сариэль и еще пара ангелов, которых я не знаю.

Я выдыхаю, потому что Люцифера здесь нет, но потом я все же замечаю его. Он стоит у окна и поворачивается, когда я иду дальше по комнате. Еще два часа назад я бы сочла улыбку, которой он меня одаривает, ободряющей или даже любящей. Но как и все до этого, это лишь часть его тщательно продуманного плана. Все это должно заставить меня привязаться к нему и стать податливой. Я избегаю его взгляда. Я не могу этого вынести.

Помещение можно назвать почти безыскусным. Ничего здесь не напоминает помпезные покои Михаэля или уютные комнаты Люцифера. С противоположной от двери стороны зала есть небольшой помост, на котором на чем-то вроде трона сидит Габриэль. Он стучит пальцами по подлокотнику и смотрит на меня с презрением. Я покорно опускаю взгляд.

– И что нам с тобой делать, Мун де Анджелис? – Я не отвечаю на этот риторический вопрос. Что здесь делает Люцифер? Он хотел убедиться в том, что с его агнцем ничего не случится? – Мы должны наказать тебя, – продолжает свой монолог Габриэль. – Ты подаешь плохой пример другим девушкам. Ты должна понимать, что ты не незаменима.

– Да. – Я киваю, но все еще не поднимаю глаз.

– В мире есть еще множество кровных наследниц. Мужи Люцифера были не очень-то избирательны во время своих похождений с вашими женщинами, а девочки, которых они от нас тогда спрятали, родили детей. Очень умный ход нашего брата, всегда напоминающий мне о том, что я не должен его недооценивать.

Он смотрит на Люцифера, который еле заметно склоняет голову.

Мне он может и не рассказывать об этом. Я и так давно все это знаю.

– Почему ты тратишь время на нее и объяснения? – спрашивает заскучавшая Сариэль. Сегодня она в порядке исключения не виснет на Люцифере. – Она приносит нам куда больше вреда, чем пользы. Мы могли бы публично казнить ее и тем самым продемонстрировать наши намерения. Это не задержит нас дольше, чем на пару месяцев. Рай все равно будет принадлежать нам вечно.

Эта женщина ненавидит меня не меньше, чем я ее. При этом Люцифер использовал нас обеих. Неужели архангелы действительно не знают о том, что он хочет оставить себе часть мира? Должно быть, Лилит и Наама испугались, когда я пришла к этому выводу. Кассиэль подходит ко мне поближе, словно догадывается о том, что я задумала что-то неразумное. Мне кажется, будто энергию, распространившуюся по комнате, можно потрогать руками. И эти волны явно исходят от Люцифера. Я не смотрю на него.

– Давайте уже прекратим эту игру в прятки. Вы не можете меня казнить, – отвечаю я. – Пока что не можете. И я это знаю. – Габриэль прищуривается. – Я буду нужна вам в день Искупления, потому что я открою книгу с семью печатями и положу начало Апокалипсису. – Становится тихо, и я более уверенно добавляю:

– Думаю, я не должна была узнать этого так рано. – Габриэль все еще молчит, что на мгновение сбивает меня с толку. – Люцифер все еще хочет вам отомстить, – говорю я дальше. Наверное, именно так Иуда чувствовал себя, предавая Иисуса. Но я, по крайней мере, не плету интриг за спиной Люцифера, как это делала Сариэль. Если он хочет, он может защититься. Он ведь довел до совершенства свое умение лгать. Может быть, его братья верят ему больше, чем мне. – Он хочет завладеть четвертью мира. И он соберет армию божьих слуг, когда вы заполучите рай. Может быть, однажды он еще повоюет с вами за него.

Я только что лишила шанса выжить сто сорок четыре тысячи человек? Я скрещиваю свои дрожащие руки на груди. Мой гнев и злость тут же уходят. Почему я не могла просто держать рот на замке?

Сариэль с улыбкой подходит к Люциферу и нежно гладит его по руке.

– Мы думали, что ты гораздо раньше все поймешь, – говорит она, прижимаясь к нему. – Я потеряла двадцать таларов: считала, что ты умнее.

– А я задавался вопросом, что ты сделаешь, когда узнаешь о его плане. – Габриэль, кажется, повеселел. – Это наш договор. Он получает часть этого грязного мира, а мы – рай. Это немного несправедливо, но Люцифер хотел, чтобы все было именно так. Он у нас сентиментальный по отношению к вам, людям, и к тому же его небесный двор останется при нем. Но он, разумеется, должен позаботиться о том, чтобы агнец собой пожертвовал. Я и не сомневался в том, что он с этим справится. Он может быть очень убедительным.

– Она совсем не выглядит послушной, – звенит смех Рафаэля. – Я иначе представлял себе агнца.

Меня как будто ударили по голове. Я делаю шаг назад. Они все об этом знали? Я смотрю на Люцифера и пошатываюсь. В его глазах странный блеск, это я раньше по своей наивности сочла бы беспокойством.

– Я не буду бездействовать, смотря на то, как вы уничтожаете наш мир, – каркаю я. – Я не стану вашим оружием.

– Бездействовать ты точно не будешь, – скучающим тоном говорит Габриэль. – Правда, твои попытки убежать от судьбы очень забавны. Для агнца ты удивительно мятежна, тут я не могу не согласиться с Рафом.

Люцифер смеряет меня холодным и безразличным взглядом. Он знает, к чему я стремилась, но он опередил меня. Его уже однажды предавала женщина, и он понимал, что это произойдет вновь. Но меня к этому подтолкнула не ревность, а отчаяние.

– Но если остальные три четверти мира будут уничтожены, а врата рая не откроются, вы не сможете вернуться на небеса. Тогда получится, что он все же одержал победу. Он играет с вами так же грязно, как и со мной, – пытаюсь я переубедить Габриэля. – Он все еще хочет мести.

Они смеялись надо мной и заключали пари. Интересно, собирались ли они вместе на посиделках, чтобы посмеяться надо мной до колик? Рассказывал ли им Люцифер о том, как я легла в его кровать? Я чувствую себя грязной и использованной.

Габриэль тихо смеется и обращается к Люциферу:

– Люц, как тебе удается все время настраивать женщин против себя? Может показаться, что ты так и не учишься на своих ошибках.

Его губы искривляются в дьявольской улыбке, которую я еще никогда не видела раньше. Он пожимает плечами.

– Судя по всему, мне с ними не везет, а Мун с самого начала была очень упрямой.