Книга ангелов

– Он хотел решить какой-то вопрос, а я пообещал, что подожду его здесь с тобой. Не странно ли, что ангелы просто оставили тебя тут? Ты вообще-то очень важна для них.

– Они весьма высокомерны и считают, что уже почти достигли своей цели. Я могла бы подпортить им планы и убить себя, – предлагаю я. – Тогда у них не будет агнца.

– Тогда Люцифер принесет в жертву Стар. Ты этого хочешь?

– Значит, у нас просто нет других вариантов?

– Скорее всего, но это не значит, что мы должны так просто сдаться. – Его взгляд становится безжалостным. – Мы будем бороться до последнего вздоха.

Я устало потираю глаза.

– Ты не хочешь немного отдохнуть? Должно быть, ты очень устала. Этот вчерашний день, да и новые знания… – Впервые Стефано кажется мне сопереживающим. Кем-то, кто способен поддержать ближнего. Люди из его прихода, наверное, счастливы, что он у них есть.

– Я бы лучше что-нибудь разбила. Я так зла. Но какую пользу это принесет?

– Мы должны сохранять ясность мыслей, – соглашается со мной Стефано.

– А что, если мы уничтожим книгу с семью печатями? Если ее попросту нельзя будет открыть, тогда Апокалипсис не случится.

Улыбка Стефано выглядит почти дьявольской.

– Они думают, что уже победили, но они не рассчитывали на то, что наш агнец такой упрямый.

– Так просто я себя зарезать не позволю, – подтверждаю я.

– Нет. Есть немало людей, которые встали бы между тобой и мечом того, кто бы собрался тебя зарезать.

Я благодарно киваю.

– Я кое о чем вспомнила, – говорю я спустя какое-то время. – Я бы хотела посмотреть на мозаику Стар. Феникс прав, если считает, что она – тоже какая-то часть этого пазла.

– Я думал, он ее разрушил.

– Может быть, мы все же что-нибудь да найдем, – говорю я. – Видимо, мы с тобой хорошая команда.

Он подает мне руку и помогает встать.

– Кто бы подумал. Даже в это время еще случаются чудеса.

Эти слова заставляют меня улыбнуться, и мы бок о бок идем в комнату, в которой Стар проводила так много времени. В ней совсем темно, потому что сестра всегда настаивала на том, чтобы занавески были наглухо закрыты. Воздух пахнет пронизывающей затхлостью. Эта комната принадлежала моей сестре, здесь она хранила свои тайны. Я чувствую себя незваным гостем. Я пытаюсь нащупать свечи, стоящие на комоде рядом с дверью, и зажигаю одну из них.

Длинными шагами Стефано идет по комнате, а затем отодвигает занавеску. В комнату проникает тусклый свет, позволяющий нам оценить масштаб ущерба. Мозаика действительно почти полностью испорчена, кое-где можно обнаружить кусочки картины. Феникс, судя по всему, с ума сходил, когда сделал это. Даже если он и пытался снова склеить мозаику, ему это не удалось. Я не могу его в этом винить. Гнев несет в себе освобождение, и мне хотелось бы точно так же выместить на чем-нибудь свой страх, ненависть и панику. Но я не стану еще раз так открыто демонстрировать свои чувства.

Я осторожно шагаю в глубь комнаты. Тонкий слой пыли покрыл бесчисленное множество осколков. Я хмурю лоб. Когда Феникс был здесь в последний раз? Пытался ли он вообще снова собрать мозаику или это был только предлог? Пыль не делает цвет стеклышек менее красивыми. Муранские стеклодувы создавали в основном голубое стекло. Я не знаю, почему, но именно поэтому на полу сейчас лежат стекла, окрашенные в самые разнообразные оттенки голубого. Некоторые из них раздавлены: от них остались только голубоватые крошки.

С другой стороны комнаты я нахожу нетронутые части картины. Я всегда думала, что Стар выкладывает что-то вроде мандалы – огромного круга. Судя по всему, это все-таки было нечто похожее на ленту, извивающуюся вдоль стены. Я подхожу ближе и рассматриваю оставшиеся фрагменты. Голубых стеклышек здесь подавляющее большинство, но между ними есть еще и стекла других цветов: красного, желтого, черного или зеленого. Я опускаюсь на колени и сдуваю пыль, когда Стефано подходит ко мне.

– Только посмотри, – говорю я.

Он ставит свечу рядом с осколками и тоже опускается на колени.

– Мне кажется или это что-то вроде фрагментов букв или символов?

Он некоторое время молча рассматривает стекла.

– Может быть, – признает юноша, – если пофантазировать.

– Я всегда думала, что Стар хотела просто создать яркую картинку.

– А о чем ты думаешь сейчас? – Его взгляд скользит по разбитым кусочкам. – Думаешь, эти символы несут в себе какой-то смысл? Ты можешь хоть что-то понять, глядя на то, что осталось?

– Возможно, это было послание, – говорю я, но Стефано все еще не заражается моей эйфорией.

– Это не латинские буквы.

– Не латинские. Это енохианский язык, – объясняю я. – Язык ангелов. Они написаны справа налево, чтобы их действие случайно не раскрылось, если кто-то прочтет слова вслух. Правда, эти переживания уже ничем не обоснованы, потому что никто больше не знает этот язык.

Я беру в руки свечу, которую до этого поставила рядом, и обхожу комнату. Время от времени я замечаю все новые буквы. Они похожи на арабские символы. Каждая буква обозначает свой звук.

– Мой предок Енох говорил на этом языке с ангелами. Это что-то вроде универсального языка. Вероятно, Стар им владеет. – Я останавливаюсь на месте. – Ключи должны будут произнести магические снова именно на енохианском языке. Но это может значить, что… Я тоже могла бы быть ключом. Мы откроем врата рая, как только девятнадцатая девушка будет найдена. Ангелы победят. Держу пари, они знали об этом… Эти чертовы…

– Или Стар, – подтверждает Стефано мое предположение. – Стар бы не пережила испытание, а ты как будто прошла их за нее. Если тобой пожертвуют, она произнесет необходимые для открытия врат слова. Она не случайно знает какие-то слова из этого языка, а отлично им владеет.


– Поэтому она немая. Чтобы не произнести что-то вслух случайно.

– А Люцифер знает об этом? – спрашивает Стефано, проводя рукой по своим кудрям. – Он когда-нибудь видел мозаику?

– Нет, он был в библиотеке лишь однажды. – Ну, на самом деле дважды, но никому об этом знать не нужно.

Я продолжаю бродить по комнате.

– А возможно ли, что Стар знает истинные имена ангелов? – Я так тихо задаю этот вопрос, что еле понимаю свои же слова.

Стефано со свистом выдыхает.

– Если это так, тогда это объяснило бы, почему Люцифер сразу же забрал ее в свои покои. Его братья не должны этого выяснить. Риск был бы слишком высок, ведь с помощью Стар он может подчинить себе своих братьев. Он увидел ее и все понял.

Тогда она, конечно, намного важнее агнца. Он нуждается в ней больше, чем во мне, он сам мне это сказал, – может быть, он имел в виду именно это?

– Что вы здесь делаете? – раздается вдруг с порога голос Феникса. Он врывается в комнату. Мы со Стефано стоим у того, что осталось от картины: на кусочке видны три буквы. Феникс раздраженно закрывает их от нас своим тяжелым сапогом.

– Прекрати. – Я толкаю его в сторону. – Мы должны выяснить, что все это значит. Это может быть важно. Почему ты все разбил? Гнев нам тут никак не поможет, и Стар он тоже не вернет.

– Не будь идиоткой! – огрызается на меня Феникс. – Ты серьезно думаешь, что я разрушил мозаику от злости? Правда считаешь, что я мог бы сломать что-то, что Стар так любила?

– Почему ты тогда это сделал?

– Потому что она попросила меня об этом, – хрипло говорит он. – Она сказала, что если ее когда-нибудь найдут ангелы, я должен разрушить мозаику, причем без промедлений. – Он смотрит на меня. – Она говорила, что это все ради твоей же безопасности.

Какое-то время мы просто молчим. После этого я все же беру себя в руки.

– Оставь все так, как есть, – командую я, а затем бегу в библиотеку.

Я беру карандаш и бумагу, а затем возвращаюсь в комнату, где лежит мозаика, надеясь, что Феникс не закончил свою работу. Но они со Стефано стоят на том же самом месте и тихо говорят друг с другом.

Следующие полчаса я обыскиваю комнату на предмет енохианских символов. Их осталось не так много, но тем не менее я скрупулезно их выписываю. Только когда я заканчиваю, я разрешаю Фениксу разбить стеклышки. Если хоть одного ангела к нам занесет, он ничего не поймет.

Следующие несколько часов я запрещаю себе думать о том, что мне предстоит, и о том, как Люцифер и его ангелы водили меня за нос. Я просто забываю об этом и игнорирую чувство пустоты в своей душе. Мы со Стефано продолжаем сравнивать версии Откровения. Кроме того, я приношу все Писания, в которых хоть как-то упоминается енохианский язык.

Мы выписываем фрагменты слов, которые были начерчены на разбитой мозаике. Прагматизм Стефано меня успокаивает. Хотя мой отец обучил меня многому, я давно не так терпелива и внимательна, чтобы постепенно находить ответы на все вопросы, которые появляются у нас в процессе обнаружения новых знаний.

Стефано исследует книги, которые я ему приношу, отмечает в них некоторые фразы или выписывает их. Он сравнивает и отметает ненужное, а я и не замечаю, как проходит день. Кассиэль не заходит, чтобы забрать меня во Дворец, но спустя какое-то время к нам снова возвращается Феникс.

– Михаэль поставил больше стражников снаружи, а на пиацетте горит множество факелов. Думаю, так они хотят убедиться в том, что ты не сбежишь.

– Я и не собиралась от них сбегать. Но ты можешь отвести меня к матери. Она должна кое-что мне объяснить.

– Это не лучшая идея. Ты сейчас шокирована. Иди в спальню, тебе надо выспаться. Твое перенапряжение никому не поможет, – он указывает на стопки книг, лежащие повсюду. – Вы выяснили еще хоть что-то или же просто пытались отвлечься?

Выспаться. Эта идея представляется мне сомнительной. Жить мне осталось не очень долго. Я не хочу тратить на сон тот небольшой отрезок времени, который мне отведен.

– Мы пока этого не знаем, – признается Стефано. – Ты хоть что-нибудь попить принес?

Феникс поднимает руками бутылку вина.

– Я подумал, что сегодня нам это не повредит, хотя праздновать нам и нечего.

– Мне все равно.

Мне кажется, что напиться – неплохая идея. Этой ночью я хочу забыть все, что уже знаю.

Феникс разливает вино по трем стаканам, когда мы возвращаемся на кухню. Изначально я хотела спрятаться в своей комнате, но мысль о том, что я буду там одна, просто невыносима. Я одним глотком осушаю первый стакан.

– Можно мне еще? – Я хочу притупить свои чувства, и если это можно сделать с помощью алкоголя, мне это подходит. После двух стаканов все в моей голове начинает кружиться, но я все-таки выпиваю третий. Феникс смотрит на меня, качая головой, а Стефано оказывается достаточно умным, чтобы не отпускать комментариев. Я встаю со стула, потому что хочу в туалет. Комната вращается вокруг меня, и вдруг я погружаюсь в темноту.



Я иду к реке, чтобы найти Адама. Он пытается убежать от своей судьбы и винит меня в том, что я поговорила с Люцифером. При этом я пошла к архангелу лишь для того, чтобы попросить его о помощи. Я знаю, что Габриэль собирается навредить нашим сыновьям. Но Адам не прощает чужие проступки так просто. Выгонит ли он меня так же, как выгнал Лилит? Я опасаюсь за свое будущее. Боюсь того, что может случиться с Каином и Авелем. Нам нельзя возвращаться в рай.

Когда я подхожу к реке, Адам не один. Рядом с ним стоит ангел. Это Разиэль, и он держит в руках книгу.

– Что тебя беспокоит, Адам? – спрашивает он. – Наш отец услышал твои молитвы и послал тебе эту книгу. – Адам колеблется и не решается даже прикоснуться к ней. – Возьми ее, – требует Разиэль. – Каждый из твоих сыновей, рожденный после тебя, будет знать, что произойдет в будущем. Все будет для него открыто. Вы будете все понимать и знать. – Я вижу, что Адам все еще боится. Он падает на колени и качает головой. – Не бойся, – продолжает Разиэль. – Не надо страшиться этого. Возьми книгу и обходись с ней бережно, ведь она даст тебе знания и понимание.

И наконец Адам принимает книгу. На берегу реки зажигается огонь. На мгновение я опасаюсь того, что Адам бросит туда книгу. Но в этом пламени исчезает сам Разиэль.

– Мы не оставим ее себе, – говорит Адам, когда я иду в его направлении. – Знать свое будущее – это богохульство.

Я тихо вздыхаю, но не перечу ему.