Когда утонет черепаха

– Не очень, – согласилась бабка.

Том записал: «Пострадавшая допускает, что сама потеряла кошелёк. В возбуждении уголовного дела отказано».



И всё бы хорошо, но старуха оказалась мамой министра культуры. Кто не знает, в демократических странах культура – лишь частный случай пропаганды. И соответствующее ведомство может быть страшней министерства обороны. Потому что военные всего лишь убьют, а министерство культуры испоганит настроение и так жить заставит.

Все полицейские начальники вызывали к себе Ларсена и насиловали, насиловали. Две недели, без перерывов на сон и туалет. Говорили одно: крутись как хочешь, но преступника поймай и посади. Не сможешь поймать – роди, вырасти и посади.

Том решил не сдаваться. Отбросив остатки совести, задумал многоходовочку. Сначала притащил в отделение стукача, наркомана по кличке Гной. По совету старших товарищей Том залил свинцом грецкий орех. Такой орех, спрятанный в кулаке, обладал большим убеждающим эффектом. Гражданин Гной некоторое время кокетничал, потом дал наводку. Его лучший друг Арвид по кличке Фистула собирается бомбануть киоск. Сложными путями, чтобы, не дай бог, тень предательства не легла на Гноя, Фистуле была донесена история о нерадивом киоскёре, который оставляет на ночь деньги в кассе.

Следующую неделю Том Ларсен ночевал в указанном киоске под столом. Фистула оказался здоровей, чем ожидалось. Но Ларсен так болел душой о кошельках, что шансов не было бы даже у медведя.

Ларсен предложил наркоману целый ряд альтернативных сюжетов. Говорит, могу тебя отметелить, потому что настроение плохое. Потом спишу все ограбленные киоски, добавлю нападение на полицейского, избиение киоскёра и, бонусом, скопившиеся в отделении висяки. Итого лет на десять строгого режима.

Либо второй вариант. Участие в небольшом спектакле. В награду год условно, с престижной статьёй «карманная кража».

Фистула задавил свою честность в пользу искусства. С детства мечтал стать актёром, признался он. Наркоман заучил описание кошелька. Запомнил где и когда пришло в голову встать на путь порока. Второй трамвай, какая из себя бабушка, где держала сумку, на какой остановке сошёл. Но чистосердечного признания мало. Старуха должна была узнать Фистулу среди таких же криминальных рож. Для этого наркомана в сопровождении оперативников катали во втором трамвае. Ряженый должен был подойти к бабке, несильно толкнуть, покашлять в ухо или любым другим способом обратить на себя внимание. Упражнение повторили несколько раз. Предупредили, переигрывать нельзя. Недопустимо, например, сбивать старуху с ног или внезапно целовать.

Ларсен заготовил фотографии мрачных типов. Несколько раз спрашивал потерпевшую, не узнаёт ли она своего упыря среди этих мерзких преступников. Все фото менялись, кроме той, на которой был Фистула. Задание повторялось, пока бабка не научилась узнавать нужного кандидата стойко и без дополнительных намёков.

И вот тогда произвели опознание. Ввели пятерых. Старуха внимательно осмотрела каждого. И выбрала майора Айгара Доббса почему-то. Майора пришлось заменить, опознание повторили. Теперь бабка не узнавала никого. Ходила мимо строя, принюхивалась. Нет, говорит, не эти. «Так мы никогда преступность не победим» – подумал Том. И тут Фистула догадался покашлять.

– Он! – вскричала старуха. – Точно он, сволочь!

Фистула сел на год. Якобы украденные деньги Том Ларсен вернул торжественно, прилюдно. Снял необходимую сумму со своего счёта. За блестящее расследование ему дали капитана. Впредь он брался за дело только после составления полного генеалогического древа потерпевшей стороны.



Всё изменилось после Ульрики. Блондинка. Пальцы длинные, глаза печальные. В её квартиру вломились воры. Не пожалели красивую женщину. Вынесли деньги, шубу и все электрические приборы, даже сломанные. Криминалисты осмотрели место преступления. Оперативники опросили свидетелей. Ни отпечатков, ни окурков, ни лишних следов. Соседи ничего не видели. Воры сработали чисто. Это значит, кражу раскрыть невозможно. Так было и теперь. Криминалисты уехали. Капитан Ларсен остался ждать начальника отдела. Подполковник Паэгле должен был подъехать, но задерживался. Его работа самая важная. Покачать головой, поскулить о слабом финансировании.

Ульрика успокоилась и даже умыла чёрные потёки на щеках. Полицейский капитан и морячка сидели, говорили об опасностях современного мира. Ларсен говорил, поймаем, накажем. Не сразу, но однажды. Потерпевшая нашла в кухонном шкафу недопитый коньяк. Домашний розлив, бутылка без этикетки. Будь этикетка, и этот коньяк бы унесли воры.

Выпили, ещё поговорили. Ульрика пожаловалась на мужа, редко бывает дома. По шесть месяцев ждать – нет-нет да и задумаешься об уходящей молодости. Ларсен выразил сдержанное сочувствие. Зато, сказал, в семье хороший доход и настоящая страсть каждые полгода. Выпили ещё. Ульрика показала свои пляжные снимки. У неё отличные ноги, видно и без фото. Комплименты приняла без смущения. Спросила, каково семейное положение капитана. Он ответил – холост, но здоров. Просто времени нет на эту отрасль. Ульрика погасила верхний свет, зажгла уютный торшер. И тут приехал подполковник Паэгле. Как и положено, он скулил и качал головой. Обещал найти и наказать.

– Ну, что, идёшь? Или ещё надо поработать? – спросил начальник и надел фуражку.

– Да-да, конечно иду, господин подполковник. – Ларсен поднялся. Поправил кобуру, надел пиджак.

– Вы же кофе не допили! Если никуда срочно не надо, можете ещё меня допросить. Может, я что-то вспомню, – сказала Ульрика.

– Нет-нет! Мы и так вас растревожили. Отдыхайте! – сказал Том.

– Да я не устала.

Она улыбнулась. И он улыбнулся. Потом она осталась, а он вышел. Когда полицейская машина въехала во двор отделения, подполковник Паэгле обернулся к Ларсену.

– Ну ты и мудак! Потрясающий мудак! – сказал он. Капитан светился на заднем диване густым красным цветом.



После дежурств Том Ларсен засыпал. Дрых крепко, как сфинкс, как зимний клещ. Ни солнечный свет, ни телефон, ни трамвай за окном не могли его разбудить. Так было всегда, кроме той ночи, когда он встретил Ульрику.

– Вы же кофе не допили! – звенело в голове.

Том насильно разделся и лёг. Потому что так надо. Пробовал думать о работе. Писал в уме скучные отчёты. Но все они заканчивались словами «можете ещё допросить». К отчёту прилагались фото потерпевшей. Сначала в купальнике, а потом без. Том решил не сопротивляться. Представил, как Ульрика встаёт и сбрасывает халат. Как обнимает за шею. За полчаса капитан пережил многое. Смял постель, но заснуть не смог.

Наваждение длилось неделю. Работа не делалась, аппетит пропал. Под глазами появились круги. Несколько раз, обознавшись, Том гонялся за похожими девушками.

Тогда он выписал на складе улик абы какие кольцо, миксер и кошелёк. Ему нужен был повод для встречи. Собрав портфель с вещдоками, пришёл к Ульрике. Дверь открыл чужой мужчина. Том показал удостоверение.

– А, вы по поводу кражи! Нашли что-нибудь?

– А вы, собственно, кто? – спросил опер.

– Я, собственно, муж, – сказал мужчина и зевнул. Ларсену не понравился этот зевок. Раздражала мысль, что кто-то другой мог не выспаться с Ульрикой. Раз в полгода.

– Милый, кто там? – спросила девушка из глубины квартиры.

– Полиция.

Она вынырнула из-за спины своего бугая. Заспанная, красивая. Такая невинная, будто не она врывалась в сны капитана. Будто не она вот только этой ночью дразнила то ногой, то грудью. Ларсен сглотнул. Показал миксер.

– Ваше?


– Нет.

– Жаль. Очень жаль.

– Мне тоже.

– Ничего, не расстраивайтесь. Ваш тоже найдётся. До свидания.

Том спустился во двор, натёр себе снегом уши. У забора стоял снеговик. Том вырвал морковь с корнем, крупно откусил, огрызок прилепил на шар, символизирующий бёдра. Исполнив это непотребство, капитан поклялся никогда, никогда не упускать шансов. И немного перегнул, женился.



Очередная любовница удивила неприхотливостью. С такой покладистой, подумал Том, будет легко. Ещё он подумал, её смиренность – признак любви. Никто другой любить с такой самоотдачей не сможет. Она была всегда и всем довольна. Ни единой претензии. Позже выяснилось, ей просто всё равно. Эмма настолько поглощена была собой, что не замечала на муже чужих засосов, помады, не чувствовала запаха духов и верила в работу сутки через трое, где трое – это продолжительность смены. Обречённая готовность ко всему составляла суть её характера. Ни разу не отказала она Тому в постели. Так капитан узнал, что жертвенная покорность убивает либидо.



Однажды капитан полюбил коллегу из отдела экономической полиции. Назначил встречу в гостинице. Но коллега струсила, не пришла. Ларсен ждал в гостиничном ресторане, глядел в окно. Размышлял о мужской доверчивости, источнике всех бед. Поздней осенью, когда за зонтами и капюшонами не видно лиц, приятно бывает пожалеть себя хорошим коньяком. Официантка заметила грусть майора.

– Не пришла? – спросила она.

Обычно в ответ на такие вопросы капитаны врут. В широком спектре – от «я сейчас на задании», до «неделю назад овдовел». Но Ларсен решил быть честным. Он вообще любил риск.

– Не пришла, – кивнул он.

– Вы её очень любили?

– Очень!

О коллеге из экономического отдела капитан помнил только, что ноги её кривоваты. Но официантка ждала сказки, расстраивать её не хотелось. Пришлось придумать немножко подробностей. О том, что намечалась последняя встреча. Потому что их страсть запретная. Не пришедшая – мусульманка из семьи саудовских монархов, приезжала на конференцию. Ну и закрутилось.

Том сам удивлялся, как прёт иногда. Жалко, записать никогда не получается. Бумага и ручка сразу убивают вдохновение.

– Вы не грустите, а наоборот, радуйтесь! – сказала девушка.

– Чему ж тут радоваться? – удивился капитан.

– Ну, вот я, например, работаю в гостинице. Мимо ходят путешественники. Встречаются загорелые. Их пальто пахнут Гибралтаром или Аргентиной. Может, и не пахнут, но я от собственных выдумок и правда чувствую аромат. У меня работа, учёба, некогда ездить. Но я не грущу. Наоборот, рада. Смотреть на странников – тоже путешествие. А если злиться или жалеть себя – радость пройдёт мимо. С ними ведь как, маленькое счастье не оцените – большое не придёт. Вот и вы. Научитесь радоваться сначала своему одиночеству! И тогда ваша королева сама вас отыщет. Однажды. Надо просто подождать.

Том допил коньяк, закурил. (Тогда ещё можно было курить где попало). «Милая моя! – подумал он. – Знала бы ты, как прут на меня иногда королевы! Не говоря уже о фрейлинах!» Так подумал капитан. Но вслух только вздохнул.

Девушка не дождалась комментариев, продолжила.

– Я сама езжу только к бабушке.

И тоже вздохнула.

– Бабушка живёт, разумеется, за лесом? – пошутил Том. Девушка улыбнулась.

Да, у них в посёлке есть лес. И магазин. И даже море, полчаса на машине. Только оно холодное и вечно дождь. А она хочет к другому морю. Где солнце, где цветы висят облаками на стенах и крышах, где люди разговаривают – будто щебечут.

– Это вам в Прованс надо, – заметил Ларсен.

Он же раньше не сотрудничал с Красными Шапочками, только с их матерями. Но совету девушки он обрадовался. Действительно, одна не пришла, но наклёвывается другая – это ли не маленькое счастье? Или даже среднее. Новая стройней и моложе. И явная инженю, плюс три очка к сексуальности. Настоящая пастушка. Дикая роза. Крутые бёдра под форменной юбкой любую беседу делают романтическим фильмом. А что юбку без боя не снять, это ещё интересней.

– …Послушайте, Кристина, – сказал капитан, близоруко всматриваясь в бейдж. – Хотите в Париж? Лечу на следующей неделе. На конференцию по борьбе с контрабандой. Оплачено два места. Могу вас вписать. Министерство внутренних дел в моём лице вас угощает. Просто прокатимся. Без всяких обязательств. Это будет фонтан целомудрия, а не поездка. Сплошные шедевры архитектуры и кулинарии. Всё равно моё разбитое сердце не успеет зажить за этот ничтожный срок. Так что вы в полной безопасности.

Девушка смутилась. Забормотала про больную сменщицу и кошку. Кого-то из них не на кого оставить, капитан слушал невнимательно. Отказала и отказала. Ларсен не сильно расстроился.

– Согласен, – сказал он. – Париж не конь. Когда к нему ни соберись, всегда найдёшь на старом месте.

Он заказал кофе и отвернулся к окну. Девушка вернулась за стойку.

– А ваше министерство, оно всё-всё оплачивает? – вдруг спросила она минут через семь.

– Конечно.

– А вы разбираетесь в Париже? Можете показать? Где Монмартр находится, например?

Капитан ответил на плохом французском, но длинно и бойко. Кристине показалось, поездка была бы сплошным удовольствием.

– Впрочем, зачем я спрашиваю, всё равно же не получится, – сказала она.

Повисшая тишина содержала столько электричества, что на фикусе зажглись огни святого Эльма. Прошла ещё минута. Кристина вела мучительный диалог сама с собой. Фрагменты его иногда вырывались наружу.