Колода предзнаменования

Габриэль отвернулся, чтобы подавить смешок. Внезапно Айзек осознал, насколько его брат теперь похож на Калеба – такой же коренастый и широкоплечий, с короткими темными кудряшками и щетиной вдоль подбородка (он тоже пытался научиться так бриться).

– Прости за опоздание.

Голос принадлежал Вайолет. Айзек обернулся и увидел ее у края деревьев в компании кота. Выглядела она уставшей. Девушка была одета в свободные джинсы и вельветовую куртку с подкладкой, красные волосы были собраны в хвостик на уровне шеи. Но при виде Габриэля ее усталость как рукой сняло, и ее лицо стало настороженным.

– Кажется, мы не были представлены должным образом, – медленно произнесла она. – Ты Габриэль Салливан.

– А ты дочка той Сондерс, которая сбежала.

Вайолет пожала плечами с сухой усмешкой на губах.

– Похоже, у вас с моей мамой есть кое-что общее: сбежали и приползли обратно.

– Справедливо. – Габриэль кивнул на Орфея. – Это еще что за чертовщина?

– Мой спутник, – хмуро ответила Вайолет. – Куда я, туда и он.

Орфей зевнул, глядя на старшего Салливана, а затем подошел к Айзеку и потерся о его ногу. Юноша наклонился, чтобы погладить его, и улыбнулся, когда Орфей лизнул его своим наждачным язычком.

– Кажется, он притерпелся ко мне, – сказал Айзек, почесывая кота за ушами. Животные его недолюбливали, но этот вел себя иначе. Может, Орфею он пришелся по душе, потому что они оба должны были быть мертвы.

Голос Вайолет прозвучал немного натянуто, словно она смущалась чего-то:

– Э-э, ага. В общем, с гнилью плохи дела. Я знаю, что мы неуязвимы, но все равно лучше быть осторожными.

– Как идут успехи? – спросил Габриэль. – Айзек, твоя сила помогает? Может, тебе стоит что-то сделать с нашим двориком?

– Не так, как хотелось бы, – напряженно ответил он. У него не было настроения для демонстрации, и уж определенно не на заднем дворе. Там находился алтарь. Это единственная часть дома, которую он не разрушил, потому что не был готов туда вернуться. Кроме того, если он уничтожит деревья, корни просто поднимутся из пепла, как тараканы, которых невозможно раздавить.

– Что насчет тебя? – спросил Габриэль у Вайолет. – Половина медпункта говорит о том, что ты можешь управлять деревьями.

– Об этом можно только мечтать, – девушка покачала головой. – Я убираю ветки и корни с пути, но я скорее препятствую им, чем командую.

– Мы делаем все возможное. – Айзек не собирался слушать критику в адрес своей подруги, когда Габриэль сам не мог никого исцелить. – Поэтому мы и работаем вместе, так? Чтобы попытаться найти решение, ведь наших сил недостаточно.

– Верно, – кивнула Вайолет. – Но почему вы захотели встретиться здесь?

– Хороший вопрос. – Габриэль снял рюкзак с плеча и достал лопату, вызывающе кидая ее на землю. – Архив Салливанов находится прямо под нашими ногами. Мы здесь, чтобы буквально докопаться до правды.

– Архив Салливанов? – медленно повторил Айзек. Он никогда о нем не слышал.

– В нем хранится история нашей семьи. Мы держали все записи в погребе. Мама и все наши дядюшки называли его архивом.

– У нас есть погреб?

– Тебе не собирались его показывать. Даже я не должен о нем знать.

Айзек отмахнулся от жалящего чувства обиды и попытался сосредоточиться на хорошем. Архив Салливанов. Одна только мысль об этом вскружила ему голову. Возможно, там крылись ответы, которых не найти в городском архиве. Возможно, они найдут способ справиться со своей невыполнимой задачей.

Или же Айзек разрушил архив вместе с домом, как и все остальное.

Он отбросил эти мысли.

– Почему ты вспомнил об этом только сейчас?

– Честно? Я сомневался, что это поможет. Но вчера в медпункт приходила Мэй Готорн и сказала, что эта болезнь не нова. Она думает, что это что-то старое, с чем имели дело первые основатели.

– И что навело ее на эту мысль? – спросила Вайолет.

– Наверное, ее мать, – ответил Айзек. Августа больше всех знала о Четверке Дорог, но не любила делиться информацией. Может, она все-таки открылась Мэй. – Ты думаешь, если основатели уже сталкивались с этой болезнью, то в архиве может быть что-то об этом?

– Именно. – Габриэль показал на руины перед ними. Они стояли посреди обломков, которые некогда были кухней, рядом с упавшим холодильником. В грязи вокруг них тускло блестела арматура. – Нам нужно быть осторожными. Я понятия не имею, что твоя сила может сделать с землей, Айзек, так что пока обойдемся лопатами.

Прошло двадцать минут, прежде чем их лопаты наткнулись на что-то металлическое. Все втроем принялись копать руками, и там, посреди земли, грязный, но целый, оказался люк.

Он был там все это время, осознал Айзек. Все то время, что он приходил к руинам и мечтал о том, чтобы все сложилось иначе; все то время, что он задавал себе вопросы о семье, на которые не знал ответов. Но в Четверке Дорог всегда так. До ответов нужно докопаться. Главное знать, где искать, и быть готовым к последствиям своих находок.

Его живот сжался от нервов. Возможно, погреб обвалился. Или же правда, скрытая внутри, заставит Айзека пожалеть, что он не превратил и его в щебень. В любом случае отступать уже поздно.

– Ладно, – сказал Габриэль, изучая замо́к. – По-прежнему в хорошем состоянии. Кто-нибудь из вас умеет взламывать замки?

Вайолет с Айзеком покачали головами.


– Так и думал, – буркнул Габриэль и посмотрел в глаза брату. – Ты сможешь его разрушить?

Тот пожал плечами и с трудом сглотнул.

– Есть только один способ узнать. Отойди.

Он присел и прижал ладони к холодной, грязной металлической двери. И выпустил свою силу.

В первые месяцы после ритуала у Айзека возникали трудности с контролем своих способностей. Он просыпался посреди ночи в холодном поту и обнаруживал, что простыня превратилась в пепел под его ладонями. Теперь он почти совладал с ними, но до идеала было еще далеко. В войне со своей силой невозможно победить. Айзек лишь надеялся, что проиграет как можно меньше битв.

Его могущество с ревом ожило и проело дыру в центре люка, которая тут же начала увеличиваться. Айзек сосредоточился на том, чтобы сделать пузырь вокруг своих ладоней как можно меньше. Сила хотела большего, как всегда; она молила спустить ее с поводка на руины и комнату внизу… но Айзек сдержал ее.

– Готово, – сказал он, тяжело дыша и глядя на дыру. Лучи солнца упали на пыльные каменные ступеньки. – Пойдем.

Зайдя в архив, первым делом Айзек подумал, что уже посещал его прежде. Каменные стены со встроенной чередой ящиков, высокий потолок, пол, отражающий их шаги, – все это ужасно напоминало мавзолей. Он бы не удивился, если бы узнал, что у них один архитектор. Габриэль вручил им фонарики, и, держа его над головой, Айзек медленно обошел комнату, выискивая любые опасности, помимо паутины.

– Айзек, – пробормотала Вайолет. – Взгляни на это.

Тот обернулся. Фонарик девушки светил на фреску на дальней стене. Там, само собой, было нарисовано дерево, густо поросшее зеленой листвой. Вайолет выглядела неземной в сиянии света, скачущего по рисунку, словно это сам лес создал ее и отправил в Четверку Дорог, а не блестящая машина и череда семейных трагедий.

Она всех их хорошенько встряхнула, понял Айзек. Вернула Харпер воспоминания, выбила Мэй из колеи, потребовала, чтобы Джастин наконец стал мужчиной. Айзек пока точно не знал, что она сделала с ним. Но еще пару месяцев назад он бы ни за что не смог установить границы с Готорнами. Он бы ни за что не смог общаться с Габриэлем и не взорваться от переизбытка эмоций.

Вайолет нахмурилась и перевела на него взгляд. Айзек быстро отвернулся и принялся рассматривать дерево пристальнее, чем было необходимо. Его внимание тут же привлек центр ствола, который прокололи настоящим кинжалом, будто он вонзался в дерево.

– Как-то это слишком вычурно для погреба, – мрачно заявил он.

Вайолет кивнула с легкой улыбкой.

– Я тоже так думала, когда нашла тайный чердак своей семьи.

Айзек помотал головой.

– Зачем нам вообще городской архив, если семьи основателей решили спрятать все самое интересное?

– Потому что у Четверки Дорог мания хранить секреты?

– Да-а, мания наша единственная проблема, – протянул Айзек и испытал удовольствие, услышав смех Вайолет.

Габриэль подозвал их с другой части комнаты. Он стоял под самими ящиками. Когда Айзек подошел ближе, то увидел еще один кинжал в стене над ними.

– Надеюсь, их содержимое уцелело, – сказала Вайолет.

В такой близости Айзек увидел, что на ящиках были маленькие таблички, начиная с «1990–2010» и вплоть до «1840». Он потянулся к самому старому ящику и дернул на себя, но тот не сдвинулся, поскольку был закрыт на замок. Юноша раздраженно вздохнул.

Вайолет задумалась.

– Думаешь, ты сможешь его прожечь?

– Попытка не пытка.

Айзек прижал ладонь к камню, но когда его сила, сосредоточенная на дверце, рванула вперед, что-то его остановило – словно удар в грудь. Он согнулся пополам, пыхтя от боли.

– Черт!

– Ты в порядке? – спросила Вайолет.

Айзек кивнул и скривился.

– Да, но… снова пытаться не буду.

– Справедливо, – она пошла вперед. – Попробуем открыть остальные.

Они втроем начали дергать за ящики. С каждым разом Айзек чувствовал себя все глупее и уже собирался сдаться, как вдруг один открылся – ящик с табличкой «1920–1945». Внутри лежала аккуратная стопка папок, набитых книгами и бумагами. Не идеально, но это какое-никакое начало. Каждый взял по папке и сел на пол.

В папке Айзека был альбом с десятком фотографий и подписями к ним. Они рассказывали историю, которую он даже не надеялся узнать.

Фотографии цвета сепии были размытыми и мрачными, с серьезными Салливанами на каждой. Внизу были подписи с датами и именами, а порой и заманчивые крохи информации. Некоторые выглядели как армейские фотографии; по датам смерти Айзек пришел к выводу, что во время Второй мировой войны призыв дошел до Четверки Дорог так же, как и до всех других городов США.

«Отто Салливан, – прочел он, – целитель и военный врач, 1910–1994, пропал во время операции „Нептун“».

– Эй, ты знал, что в нашей семье был целитель, который стал врачом? – тихо обратился он к Габриэлю.

Тот кивнул, не отрывая взгляда от собственной папки.

– Частично поэтому я и хотел учиться. Знаешь, мы ведь не только уничтожаем. Мы можем сделать мир лучше.