Комната чудес

* * *


Я плакала и не могла остановиться. История Эдгара потрясла меня. Какой же кошмар он пережил!

Айседора, Шарлотта и Эдгар словно чудом спаслись в кораблекрушении. Теперь я лучше понимала, как им удается сохранять свое жизнелюбие. Их улыбки были искренними.

Для меня забрезжила надежда. Страшный сон всегда кончается, ты просыпаешься, и наступает новый рассвет. Я ждала его с того дня, когда случилось несчастье с Луи, сознавая, что мне предстоит двигаться в темноте. Какой бы плотной и страшной ни была ночь, я должна найти в ней дорогу.

Вторая бутылка вина опустела. Я еще раз спросила Эдгара, зачем он все это мне рассказал. Он ответил, что отныне слушает только свое сердце. Доверяет только ему. И оно велело ему поделиться со мной этой историей. Прежде чем распахнуть двери, надо выяснить, что притаилось во тьме, и перестать этого бояться. Эдгар знал, что мои двери пока закрыты, что я еще не готова говорить, да он ни о чем меня и не расспрашивал. Позже я заговорю. Его сердце еще никогда не ошибалось. Оно все сказало ему, как только он меня увидел, в самую первую секунду в этой битком набитой квартире.

Я вдруг почувствовала себя неловко. Он обращался ко мне так, словно мы с ним были парой. Так я ему и сказала, на что он ответил, что, разумеется, сознает это – только слепой мог бы этого не заметить. Мне стало жарко. К моему смущению примешивались другие, менее ясные чувства. В том числе совершенно неуместная эйфория. Или это постарались две бутылки вина?

Домой я вернулась около трех часов ночи. Сна не было ни в одном глазу. Я зашла в спальню к матери, наклонилась к ней и шепнула, что я ее люблю.

Она в полусне пробормотала: «Чего тебе, теплый котенок?» – и обняла меня своими нежными костлявыми руками.

Это было именно то, в чем я больше всего нуждалась.





Глава 19

Фестиваль красок

До конца срока 9 дней





Следующим пунктом намеченной Луи программы был Будапешт; по выражению моей матери, дело мне предстояло серьезное.

Я должна была – помимо прочего – принять участие в спортивном мероприятии под названием The Color Run – самом веселом, если верить устроителям, кроссе планеты. Мама поискала в интернете информацию и заставила меня посмотреть весьма красноречивый видеоролик: тысячи людей выходят на старт в белых майках и защитных очках и на каждом километре пробежки получают прямо в лицо облако разноцветной пудры, чтобы к финишу прийти в ужасающем – а чего вы хотели? – состоянии. Я не очень понимала, в чем они находят удовольствие, но все бегуны выглядели донельзя счастливыми. Обкурились они, что ли, буркнула мама и тут же услышала, что это сообщество городских мазохистов уже заразило своим энтузиазмом несколько миллионов поклонников по всему миру.

Но мне окончательно поплохело, когда я выяснила, что под карнавальным антуражем скрывается полумарафон. Будапешт – город с сильно изрезанным рельефом, а мой бедный организм еще не вполне ожил после пытки футболом. С другой стороны, будапештский кросс был назначен на май, иначе говоря, мне предстояло самостоятельно организовать нечто подобное. В моем воображении немедленно возникла картина: я на последнем издыхании карабкаюсь по идущей вверх улице, на бегу обсыпая себя цветной пылью. Очевидно, мне понадобится помощник: и для того, чтобы обеспечить соблюдение условий договора, и для того, чтобы поддержать меня в случае, если я преждевременно сдуюсь.

Я попросила Эдгара отправиться со мной на эту пробежку. Мать – ее не обманешь! – тут же предложила свою кандидатуру. При этом они с Шарлоттой переглядывались и хихикали.

– Не обижайся, мам, но ты не производишь впечатления амбала, мне требуется кое-кто покрепче. Эдгар в этом смысле годится больше.

Я навестила сына в больнице и сказала, что высоко ценю его спортивные амбиции, о существовании которых раньше не подозревала. Я объяснила ему, что рассчитываю на содействие Эдгара: вдруг в венгерской столице, прямо посреди Цепного моста, у меня остановится сердце.

– Эдгар будет вести съемку, а бабушка Одетта придет к тебе с планшетом, чтобы ты следил за тем, как я бегу, в реальном времени. К тому же она меня поддержит – правда, мама? – потому что я буду в наушниках и с микрофоном.

– Конечно, теплый котенок, – слишком радостно отозвалась она.





* * *


Эдгар отнесся к своей миссии с полной серьезностью и взял на себя всю подготовку экспедиции. Цветной порошок, выяснил он, проще всего купить в пассаже Бради[9], поскольку традиция посыпать друг друга цветным порошком пришла к нам из Индии, где толпы ликующего народа отмечают таким образом день весеннего равноденствия, праздник Холи, он же Фестиваль красок. Запад заимствовал этот обычай, добавив к нему спортивный штрих.

– Не беспокойся, я не собираюсь, как последняя идиотка, вываляться в кукурузном крахмале с подмешанными к нему красителями, и никакая венгерская полиция нас не арестует. Все, что мы затеваем, вполне безобидно.

Когда мы прилетели в Будапешт, Эдгар попросил меня подождать его два часа, а потом присоединиться к нему возле Будайского фуникулера; как он объяснил, ему «надо кое-что уладить».

Я вышла на пробежку в белом пуховике и очень быстро поняла, что она обернется для меня настоящей голгофой, пусть и не лишенной своеобразной поэтичности. Эдгар все устроил: каждые два километра меня встречала небольшая толпа, состоящая из семейных пар с детьми, старушек, студентов, торговцев и туристов, с интересом наблюдавших за бесплатным представлением со мной в главной роли. Мои болельщики стелили на землю белую простыню, чтобы не мусорить на красивых средневековых улочках, я вставала на нее, замирала на несколько мгновений, закрывала глаза и под дружные аплодисменты бежала дальше, получив новую порцию цветной пыли.

Эдгар нашел помощников, чтобы освободить себе руки и вести непрерывную съемку. Таким образом Луи не пропустил бы ни секунды из моего забега. Не знаю точно, что в результате увидел или услышал мой сын, зато могу с уверенностью сказать: моя мать сполна насладилась этим репортажем.

Черт, будь она рядом, мне пришлось бы бороться с сильнейшим искушением ее удавить. Она хохотала мне в уши, мало того – созвала полюбоваться зрелищем половину больницы. Думаю, на пике число моих парижских зрителей достигало десятка человек, каждый из которых откровенно надо мной насмехался. Мать весело объясняла им, что я в жизни не занималась спортом и что она даже не подозревала о наличии у своего сорокалетнего котенка таких выдающихся скрытых талантов. Желтая, зеленая и розовая пыль на моих волосах, по ее мнению, служила наглядным доказательством того, что я всегда подавляла в себе прирожденного панка.

Этот ад продолжался больше трех часов. Я на бегу жаловалась Эдгару, что мне холодно, на миг останавливалась, но снова пускалась в путь, вымученно улыбаясь всем этим прекрасным венграм, которые меня подбадривали. Но в конце концов мои силы иссякли. Ты не пробежала, а прошла этот полумарафон, заявила моя мать при многочисленных свидетелях, с восторгом ловивших каждую ее бульварную шуточку. Лично мне через два часа стало не до смеха. Я сбросила с головы наушники. Эдгару каким-то образом удалось пережить все мои выходки, а я вела себя примерно как роженица в разгар схваток – то грязно ругалась, то жаловалась на свою несчастную долю. Но, несмотря на мучения и сверхчеловеческие усилия, которых от меня потребовало это испытание, я оценила терпение Эдгара и его выносливость.

Мой крестный путь завершился возле базилики Святого Стефана, расположенной в центре Пешта. Там я и упала. Эдгар взвалил меня себе на спину. Я сняла небольшую квартиру буквально в двух шагах оттуда – разумеется, с двумя спальнями, но главное, со старинной ванной, о которой я мечтала целый день. Я пролежала в ней не меньше часа, осторожно массируя свои бедные икры и бедра. Потом я выбралась из ванны, рухнула в кровать и проспала до следующего утра.






* * *


На следующий день мы с Эдгаром осмотрели город. Я заново открывала для себя места, по которым вчера пробегала, на сей раз имея возможность оценить их по достоинству: извилистые улочки, взбирающиеся по холму к Будайской крепости, пронзающую небеса стрелу церкви Матьяша, грандиозное здание парламента, величественный вид Дуная (не совсем голубого), модные бутики и рестораны в квартале Эржебетварош…

Будапешт пленил меня так же, как Токио. В каждом из этих двух городов-антиподов был свой безумный драйв, и я прекрасно понимала, чем и тот и другой привлеки моего сына.

Я полюбила каждый уголок обоих городов, потому что каждый из них олицетворял частичку моего сына.





* * *


Луи подробно расписал в своем дневнике нашу вечернюю программу. В соответствии с ней нас ждала еще одна гонка, хоть и совсем другого рода. Мой сын назвал ее марафоном «отрывайся по полной»:



• Обойти с десяток руинных баров, а потом всю ночь тусоваться на безумной банной вечеринке в купальне Сеченьи (и при этом не блевануть!).



Я надеялась, что Луи собирался подождать совершеннолетия, прежде чем пускаться в запланированный загул, хотя сильно в этом сомневалась. Я сама в его возрасте пробовала спиртное, наивно полагая, что мать ни о чем не догадается, пока в один прекрасный день она прямо на пороге не заявила мне, что от меня несет как от пивной бочки и что, если я не умею пить, нечего выпендриваться.

На улице стоял собачий холод, но мы с Эдгаром, бродя от керта к керту, быстро согрелись. Так здесь именуют бары, расположенные в полуразрушенных домах старого еврейского квартала. В этих заведениях, поначалу сбивающих с толку искусно воссозданной красотой разрухи и умело оформленных в стиле гранж, по вечерам собирается – как раз с целью «оторваться» – космополитичная молодежь Будапешта. Мы поужинали в одном из них, чтобы заесть дикое количество выпитого – по моим ощущениям, алкоголь пропитал все мое тело, добравшись до кончиков пальцев заледеневших ног, – после чего с боязливым волнением направились в купальню Сеченьи.

Признаю сразу: это оказалось чумовое местечко. Купальня Сеченьи – самый знаменитый банный комплекс Будапешта – занимает величественное здание, похожее на дворец в стиле необарокко. Мы находились на открытом воздухе. Температура снаружи была ниже нуля, температура термальной воды – 38 градусов по Цельсию. Желтая охра стен контрастировала с голубым освещением бассейнов, над которыми поднимался густой пар; сквозь него смутно просматривались заснеженные статуи. Посреди всего этого тысячи в стельку пьяных парней и девушек в купальниках танцевали под хардкор-техно, озаряемые вспышками лазеров. В общем, конец света.

Я тоже начала двигаться, сначала робко, с краешку – у меня не было другого выбора, если я не хотела замерзнуть до смерти. Сначала я просто переступала с ноги на ногу, краем глаза косясь на Эдгара. В мигающем свете прожекторов он походил на античную статую. Он повернулся ко мне, наклонился и сказал: «Нельзя стоять просто так». И добавил: «Что толку смотреть, как жизнь течет мимо?» Или я неправильно его поняла? Может быть, мне это послышалось? Что я себе навоображала? Но тут Эдгар взял меня за руку и увлек в гущу толпы.

Мы танцевали до упаду, много часов подряд, как дети. Мне пришлось отразить несколько попыток исследовать мою анатомию – при каждой из них я подпрыгивала, громко ругалась, проклинала очередного паршивца, годившегося мне в сыновья, и искала защиты в объятиях Эдгара, который, сгибаясь от смеха, снимал меня на камеру.

Эти развлечения явно были нам не по возрасту, но с каким удовольствием мы им предались, на краткое время оставив в стороне доводы рассудка. Дело в том, что, перешагнув рубеж двадцати лет, я почему-то решила, что должна жить взрослой жизнью – или тем, что я считала взрослой жизнью. Я с презрением смотрела на тридцатилетних мужчин и женщин, готовых мчаться на рок-концерт, или просиживать часы за игровой приставкой, или торчать в соцсетях, лайкая чужие посты. В них играл адреналин, как будто они вернулись в свои пятнадцать. Они не жалели сил, стараясь оживить былые ощущения и на полном серьезе полагая, что можно совместить приятное с бесполезным. И пожалуй, они были правы.

В ту ночь мой сын помог мне воскресить некоторые страницы молодости, которые я перевернула слишком быстро. В ту ночь я поняла, что жизнь – настоящая жизнь, та, что остается в памяти, – это всего лишь череда по-детски радостных мгновений. Что никакие «взрослые» достижения не приносят столько счастья, сколько юношеское стремление жить одним днем.

Мы вернулись к себе на такси, собрали вещи и сразу поехали в аэропорт, еще под впечатлением от только что перенесенного теплового и звукового шока.

Выжатые как лимон, но с улыбкой на губах.





Из дневника чудес





Выйти за рамки!!!! ☺


• Принять участие в Фестивале красок и дойти до финиша!! Будапештский кросс – суперская штука, тем более что он может плавно перетечь в марафон типа «отрывайся по полной», который я видел на канале MTV.

• Марафон «отрывайся по полной»: обойти с десяток руинных баров, а потом всю ночь тусоваться на безумной банной вечеринке в купальне Сеченьи (и при этом не блевануть!).





Глава 20

Team Spirit[10]

До конца срока 5 дней