Король на горе

В общем, державшую меня руку враз отделило от туловища.

Заорали оба. Хускарл, оставшийся без руки, и хёвдинг, его без руки оставивший.

Я же скользнул за спину второго свея и попутно стал обладателем меча. Меч этот был тяжеловат, и мне не совсем по руке, но разить врагов им было можно. И даже нужно. Что я и сделал, всадив острие в толстую ляжку Чернозубого.

Острие оказалось туповато, вошло неглубоко. Однако Геллир совсем взбеленился и сделал еще одну попытку отправить меня в гости к богам. И опять неудачно.

Особенно неудачно для парня, у которого я позаимствовал мечуган и который выступил в качестве моего щита. Одноразового.

В доме было душно, дымно, темно и тесно. Орудовать в такой давке длинным клинком, да еще в обычной для скандинавов размашистой манере, было, мягко говоря, рискованно. Геллир рискнул. И еще раз рискнул, еще на замахе угодив по голове одному из своих, отчего и удара у него не получилось…

А потом на широкое плечо Чернозубого обрушилось лезвие секиры. Броня выдержала, но кость хрустнула. Геллир взревел. Рука его повисла, меч выпал… И я не преминул его подхватить левой рукой.

Геллиру он был уже не нужен. Разве что в качестве пропуска в Валхаллу. Еще один удар топора – и отряд противника обезглавлен. В прямом смысле этого слова. Добрый удар. Свей, который его нанес, определенно умел управляться с боевым железом.

Задаваться вопросом, почему вдруг один из свеев восстал против своего хёвдинга, я не стал. Некогда. Меня как раз сцапали: правая рука будто в тиски попала. И тут же молодецкий удар вышиб из моей левой руки только-только обретенный мечуган Геллира.

Оно и к лучшему, как оказалось, потому что этой же рукой я извлек нож и порадовал схватившего меня свея железом под мышку.

Нож застрял, но свей меня отпустил…

Для того чтобы его приятель порадовал меня ударом чего-то острого в спину. Удар получился вялым. Скорее толчок, чем удар. Кольчуга уберегла от повреждений, но не от самого толчка. Я споткнулся о чье-то тело, нырнул вперед и воткнулся шлемом в бронированный живот. Жестковато вышло. Так можно и шею повредить. Следующий удар пришелся по спине и швырнул меня на грязную солому, устилавшую земляной пол длинного дома. И тут же на меня повалился боец, схлопотавший мой нож в сердечную мышцу. Тяжеленный, гад! Придавил конкретно.

В мою спину еще разок ткнули чем-то острым. Потом долбанули по шлему. И снова – между лопаток. С минимальным результатом. Не так-то просто убить человека, на котором надета качественная броня.

Не просто, но возможно. Особенно если этот человек похож на придавленного тапком таракана…

К счастью, времени на мое добивание у моего недруга не осталось.

Обычный шум боя внезапно накрыл леденящий сердца берсерочий рык.

В двери, о которых забыли в суматохе, ворвался мой братец Медвежонок.

И всем моим недоброжелателям как-то сразу стало не до меня.

А потом в щеку мне дохнул мой Волчок: чего разлегся? Время сплясать!



И мы сплясали. Отменный танец получился. Жаль только, что гражданские пострадали. Те, кто не сообразил забиться в самый дальний угол.

Впрочем, подпали мы дом, погибших было бы на-амного больше.





Глава 24. Цена беспечности




– Я думал, ты умом ослаб, братец! – простодушно сообщил мне Медвежонок, пока местные жители под руководством дренгов стаскивали своих бывших хозяев в одну большую кучу на берегу. – А ты великую мудрость проявил и дивную храбрость!

Ага. Как же! Однако признаться в том, что стратегическое мышление – не моя сильная сторона и все сразу пошло наперекосяк, было бы стратегически неверно. Потому я важно закивал и сделал вид, будто с самого начала угадал причину суицидного поведения Геллира Чернозубого. Мол, решил мужик: лучше сдохнуть в бою, чем предстать перед конунгом законченным лузером.

Впрочем, это как раз в моем стиле – удачно сымпровизировать, а потом делать вид, будто так и задумано. Мол, я заранее знал, что с крыши летит кирпич, а не сунул руку в карман, обнаружил отсутствие кошелька и остановился.

Лютые видом новобранцы глядели на меня с восхищением. Ну да, я заполучил в хирд еще парочку шведов: младших братьев истекшего кровью Бондура. Парни решили, что Геллир напал на их брата. И в два топора прикончили своего бывшего вождя. А потом ухитрились выжить в последовавшей мясорубке.

Что характеризовало их с наилучшей стороны.

Как моих будущих хирдманов, разумеется.

Медвежонок проворчал что-то не слишком одобрительное: мол, нехорошо это, когда бойцы убивают собственного вождя. Но все-таки признал: повод для бунта у братьев был, факт. А главное: Медвежонок тоже знал, что нам нужны люди. Особенно умелые и везучие. А эти именно таковы. И после содеянного обратной дороги у них нет. Следовательно, нам они будут верны. Без вариантов.

Братьев звали Траусти и Трюгви Крумисоны. Забавно. Покойный хёвдинг вряд ли согласился бы с тем, что имена им подходят. Они переводились как «заслуживающий доверия» и «верный».

В общем, все закончилось благополучно. С нашей стороны вообще ни одного погибшего. Очередное доказательство тезиса о том, что правильный строй – это наше все. То есть не совсем «наше», но для менее опытных бойцов – да. И там, в доме, мы с Медвежонком обошлись парой десятков ссадин, синяков и царапин, потому что встретил нас не сплоченный строй свеев, а вооруженная толпа, дезорганизованная, потерявшая лидера и вдобавок изрядно обескураженная предшествующими событиями.

Хотя, как выяснилось, особой сплоченности у «таможенников» и раньше не было. Геллир отличался характером вздорным и злобным. Надо думать, этому весьма способствовала терзавшая его зубная боль.

Тем не менее никто из выживших свеев присяги мне не принес. Ну, кроме Крумисонов. Причина тоже была понятна: родственники в «метрополии».


Всего же пленных у нас оказалось восемнадцать штук. Это не считая той тройки, что осталась в кирьяльской деревне.

Что делать со всей этой оравой, я не знал. Убивать не хотелось, рабов из них не получится. Разве что на каких-нибудь галерах или в каменоломнях. То есть в цепях и под жестким контролем. Галер у меня не было. Каменоломен – тоже. Отпускать их на свободу попросту опасно.

Выход подсказал Тьёдар. Пусть пленные принесут торжественную клятву, что отправятся домой и больше никогда не поднимут против нас оружия. Текст клятвы составил он же. И это был хороший текст. Будь я убежденным последователем скандинавского пантеона, никогда не рискнул бы нарушить подобную клятву.

По всей видимости, пленные тоже прониклись. Но поклялись. Все. Потому что несогласных ждало тесное общение с Медвежонком, который заявил, что охотно подарит упрямцев Одину. Причем не в качестве соседей по застолью, а реализует схему, по которой жрецы Одноглазого приходуют рабов в капищах.

А для тех, кто все-таки колебался (отомстить-то хочется!), я усилил мотивацию дополнительным бонусом: возможностью забрать с собой семьи. И пообещал выделить для транспортировки один из трофейных драккаров.

В общем, по понятиям викингов, щедрость к побежденным проявил неописуемую.

Драккар, конечно, не ахти. Пенсионер скандинавского флота. На таком по рекам ходить можно, а вот на море, да еще в непогоду…

Впрочем, это уже не мои заботы.

Единственное, что я пресек, это попытки проигравших забрать с собой кого-то, кроме самых близких родственников. Все сестры, вдовы и сироты оставались. Я собирался обосноваться тут надолго, и мне следовало подумать о женщинах для моих хирдманов. Причем женщинах качественных. Тех, что станут матерями моих будущих воинов. Во как!

Я сообщил об этом братцу, и тот с моей позицией полностью согласился. Правда, не преминул напомнить, что главный наш дом не здесь, а на Сёлунде, однако признал: здешняя земля тоже хороша. И, владея ею, я вполне могу называться уже не просто вождем, а ярлом. И он, Свартхёвди Сваресон, тоже приподнимется. Станет братом ярла и сам почти ярлом, ведь мы с ним побратимы, а у побратимов все общее.

Кроме жен, напомнил я.

Ну это пока мы оба живы, оптимистично уточнил Медвежонок. А когда кто-то из нас умрет…

Ну да. Жен ведь тоже можно наследовать. Вместе с имуществом, понятное дело. Медвежонку-то ничего не грозит – жениться на сестре он не станет. А вот если с самим братцем несчастный случай произойдет, то мне может по этой схеме достаться его супруга Фрейдис, дочь Хальфдана. Хальфдана Черного, конунга многих-многих норегских земель… А может, уже и всех, поскольку когда мы были у него в гостях, к этому и шло. Характер же у дочери конунга Фрейдис… Как у дочери конунга.

И на фига мне такое счастье?

– Если тебя убьют, пеняй на себя! – предупредил я братца-берсерка. – Найду тебя в Валхалле и буду убивать каждое утро! Вместо завтрака!

Свартхёвди ухмыльнулся. Шутка понравилась.

А я, кстати, и не шутил.

– Я беру «Змея» – и за нашими в деревню, – сообщил я Медвежонку. – Вы тут и без меня занятие найдете.

– Это точно, – согласился Свартхёвди. – Лично я собираюсь выбрать трех самых лучших девок и показать им, как Ньёрд на кабане скачет! Я бы на твоем месте своего не упустил, пока Зари нет.

– Наскакался уже, – проворчал я, остро мечтая о том, чтобы снять кольчугу с поддевкой и дать чуток покоя избитой спине.

Но нам, ярлам, покой только снится. И я пошел не в коечку, а собирать группу прикрытия. Чтобы просто дойти до селения на «Северном Змее», хватило бы и четырех пар рук. Но я помнил, что в том же направлении только что ушел драккар с освобожденными пленниками. И пусть все они принесли мне страшную клятву о непричинении зла, однако искушать их я не планировал. Свеи-мореходы поопытней меня и наверняка понимают, что груженный под завязку старичок – не лучший транспорт для возвращения домой. А давать им даже малую возможность увеличить флотилию за счет моего любимого кораблика я не собирался.

Опять-таки надо проконтролировать процесс приобщения к землякам той удалой тройки, что сидит в колодках в кирьяльской деревне.

Так что, парни, завязывайте штанишки. Большой праздник придется немного отложить. Новоиспеченному ярлу нужны ваши мозолистые руки.

Впрочем, собирать команду я поручил Скиди, а сам воспользовался моментом и взобрался на вышку, установленную сразу за длинным домом.

Вид сверху открывался потрясающий. Сейчас, в хорошую погоду, можно было даже селение у входа в залив разглядеть. И всякие мелкие строения у берега. И ленточку Вуоксы. И синие зеркала озер, прорезающие бесконечный лес. И, конечно, сам залив, который впоследствии назовут Выборгским. Ну, или еще как-нибудь. Важно, что теперь это все – мое. Все это озерное и лесное королевство. Я теперь его король. А прежние хозяева этого неисчерпаемого богатства… Вон они. Медленно ползут на крохотном, как кажется отсюда, сверху, кораблике в сторону Балтики.

И надеюсь, они будут ползти домой еще долго-долго. И может быть, море возьмет на себя то, что не позволило мне сделать мое неуместное человеколюбие…





* * *


Фрута зарубили, когда до рассвета оставалось всего-ничего. Зарубили обычным деревенским топором, тяжелым, на длинной рукояти.

Фрут попросту проспал свою смерть. Наверное, потому что именно к утру его нога наконец-то перестала ныть и отрок уснул быстро и крепко, как в детстве.

И не проснулся, когда дверной полог откинулся и в дом проник чужой. Вернее, чужая.

Умереть во сне от рук даже не смерда, а бабы – позор для варяга, так что Фруту повезло. Он умер раньше, чем осознал свой позор.

Тем же топором, которым прикончила Фрута, убийца разбила колодки плененных свеев.

После чего топор сменил владельца. Как и оружие Фрута. А затем тройка освобожденных и очень сердитых свеев двинулась к подворью, которое было отдано под наш госпиталь.

Подворье сторожили псы и весянин, раненный в правую руку, но сохранивший неповрежденными глаза и уши. Однако органы чувств бесполезны, если у их обладателя проблемы с мозгом.

Свеев псы знали. До того как оказаться в колодках, эти бойцы квартировали как раз здесь. Потому встретили собачки ранних гостей вполне дружелюбно.