Королевство
Часть 30 из 89 Информация о книге
– Чтобы считать так, необязательно ненавидеть осужденного? Шеннон прищелкнула языком, будто пробуя эту мысль на вкус: – Нет, по-моему, достаточно считать казнь необходимой мерой. – А вот «кадиллак» – машина красивая, – сказал я, доливая себе вина, – хотя в сравнении с современными автомобилями форма у него малофункциональная. – Она имитирует природные формы. Эта машина выглядит как орел, который вот-вот взлетит, она скалит зубы, будто гиена, готова плыть по воде, словно акула. И кажется, будто в нее встроен двигатель от ракеты и на ней можно полететь в космос. – Но форма врет о функции, и мы об этом знаем. Однако считаем ее красивой. – Некоторые церкви кажутся красивыми даже атеистам. Но в глазах человека верующего они еще красивее, потому что напоминают ему о вечной жизни. Так женское тело действует на мужчину, желающего продолжить свой род. Если мужчина знает, что женщина бесплодна, его желание ослабевает. – Ты правда так считаешь? – Можем проверить. – И как? На губах у нее заиграла слабая улыбка. – У меня эндометриоз. – Это что? – Заболевание, при котором эндометрий – это внутренняя слизистая оболочка матки – растет не только в матке. Это означает, что детей у меня, вероятнее всего, не будет. Когда знаешь о том, что функция невыполнима, форма тоже теряет красоту – согласен? Я посмотрел на нее: – Нет. Она улыбнулась: – Это отвечает твой разум. Бессознательное должно переварить эту информацию. Ее бледные щеки слегка порозовели – видно, от вина. Я уже собрался ответить, когда она рассмеялась: – К тому же ты мой деверь, поэтому подопытный кролик из тебя плохой. Я кивнул, а потом встал, подошел к музыкальному центру и поставил «Naturally» Джей Джей Кейла. Мы прослушали весь альбом в тишине, а когда он закончился, Шеннон попросила меня поставить его заново. Когда зазвучала «Don’t Go to Strangers», дверь распахнулась. На пороге стоял Карл с серьезной, даже угрюмой физиономией. Он кивнул на бутылку. – Почему вы ее открыли? – с горечью в голосе спросил он. – Знали, что ты убедишь всех, они поверят, что без отеля этой деревне не обойтись, – Шеннон подняла бокал, – и они разрешат тебе построить тут столько дач, сколько захочешь. Вот и решили заранее отпраздновать. – И я, по-вашему, похож на победителя? – Он обвел нас мрачным взглядом. – По-нашему, ты похож на очень плохого актера, – Шеннон отхлебнула вина, – лучше принеси себе бокал, дорогой. Карл громко расхохотался и, раскинув руки, бросился к нам: – Только один выступил против! Одобрено! Они без ума от нашего отеля! Карл допил львиную долю того, что осталось в бутылке, и, размахивая руками, принялся рассказывать: – Они каждое мое слово ловили. А один из них знаете что сказал? «У нас, в Левой партии, девиз такой: все, что мы сейчас делаем, можно сделать лучше. Но лучше, чем сегодня, просто не бывает». Они прямо на месте скорректировали план развития региона, так что дачи у нас в кармане. После собрания ко мне подошел Виллумсен. Сказал, что пришел послушать, и поздравил меня. Мол, какой я молодец – не только о собственном кармане подумал, но и превратил деревню в нефтяное месторождение. Еще пожалел, что у него самого непахотной земли так мало, и предложил три миллиона за нашу. – А ты ему что на это? – поинтересовался я. – Что это, возможно, вдвое больше того, сколько наша земля стоила вчера, но сегодня она подорожала в три раза. Нет, в пятьдесят раз! Выпьем за нас! Мы с Шеннон подняли пустые бокалы. – А с отелем что? – спросила Шеннон. – Они в него влюбились. По-настоящему влюбились. Совсем капельку попросили изменить. – Изменить? – Светлая бровь над правым глазом поползла наверх. – Он им показался немного… Неуютным – по-моему, так они сказали. Попросили норвежскости добавить. Ничего особенного, ерунда. – Норвежскости? – Детали. Фасад. Трава на крыше, кое-где отделать деревом. Поставить двух больших деревянных троллей у входа. Всякая хрень. – А ты что? Карл пожал плечами: – Ну, я согласился. Это же ерунда. – Что-о? – Послушай, дорогая, это психология. Пускай почувствуют себя главными, иначе вышло бы, что они – сборище деревенщин, пляшущих под дудку собственного односельчанина, который вернулся из-за границы. Верно? Поэтому надо было в чем-то им уступить. И я сделал вид, будто эти уступки дались нам нелегко. Так что теперь они решат, что уже и так перегнули палку, и ни о чем больше просить не станут. – Никаких компромиссов, – сказала Шеннон, – ты ведь обещал. – Ее открытый глаз метал молнии. – Дорогая, успокойся. Через месяц, когда начнется строительство, рулить будем мы – вот тогда и объясним, почему весь этот китч нас не устраивает. А до тех пор пускай думают, что все будет так, как им угодно. – Ты каждого способен убедить, что все будет так, как ему угодно, да? – спросила она. Такого льда в ее голосе прежде не бывало. Карл заерзал: – Дорогая, нам надо праздновать, а не… Шеннон резко вскочила. И вышла из комнаты. – В чем дело? – спросил я, когда дверь захлопнулась. Карл вздохнул: – Это ее отель. – В смысле – ее? – Это она сделала чертеж. – Она? А разве не архитектор? – Рой, Шеннон – архитектор. – Серьезно? – Причем, как по мне, так лучший в Торонто. Но у нее свой стиль и свое ви́дение. И к сожалению, она похожа на Говарда Рорка. – Это еще кто? – Архитектор, который взорвал собственные здания, потому что их построили не совсем по его чертежам. Шеннон будет биться за каждую мелочь. Будь она поуступчивее – давно стала бы самой востребованной в Торонто. – Не то что это особенно важно, но почему ты не сказал, что это ее чертежи? Карл вздохнул: – На чертежах – название ее архитектурного бюро. По-моему, этого было достаточно. Если руководитель проекта просит сделать чертежи свою молодую жену-иностранку, то такой проект непременно вызовет подозрения и покажется менее профессиональным. Естественно, увидев ее послужной список, они бы успокоились, но мне не хотелось лишнего шума, пока инвесторы и муниципалитет не окажутся на нашей стороне. И Шеннон с этим согласилась. – Ясно, ну а мне-то почему никто из вас ничего не сказал? Карл всплеснул руками: – Да чтобы тебе тоже врать и хитрить не пришлось! Но… ты и сам все понимаешь. – Меньше знаешь – крепче спишь, да? – Рой, ну что за херня, – он не сводил с меня красивых, но печальных глаз, – я тут миллион дел одновременно делаю и просто пытаюсь облегчить задачу, ясно тебе? Я цыкнул зубом, – похоже, эту привычку я заимел совсем недавно. Папа тоже цыкал зубом, и меня это всегда бесило. – Ясно, – сказал я. – Вот и хорошо. – Кстати, про облегчить задачу – я тут Мари в поликлинике встретил. Она как меня увидела, так сразу покраснела.