Кости не лгут

– Он сказал, что хочет побыть один. Но я думаю, он в шоке, – тяжело вздохнул Шарп. – Он нуждается в тебе, Морган.

Несмотря на беспокойство, сердце молодой женщины кольнуло разочарование.

Ланс ей даже не позвонил…

– Я еду. – Морган нажала «отбой» и тут же позвонила сестре.

Стелла согласилась приехать немедленно. И уже через десять минут стояла на пороге. Мак дожидался Морган в машине на улице. Он подвез ее к дому Ланса.

Было уже за полночь, когда она приехала к Лансу. С переднего крыльца Морган услышала звуки фортепьяно. В исполнении Ланса «Боль» больше походила на сингл Джонни Кэша, чем на версию рок-группы «Nine Inch Nails»[2]. В эту ночь эмоции придали его голосу такую пронзительность, что по рукам Морган пробежали мурашки.

Она открыла дверь своим ключом. Дом Ланса наполняла такая же печаль, как и его музыку. Морган прошла в столовую, где вместо стола стоял старый рояль. Ланс играл, а над клавиатурой поблескивал бокал виски.

– Мне позвонил Шарп, – пристроилась на скамейку рядом с ним Морган. – Мне хотелось, чтобы это сделал ты.

Ланс перестал играть. Его руки зависли над клавишами, пальцы задрожали, словно он не мог подобрать верных нот.

– Я знаю. Извини. Я плохо соображаю.

Морган обвила рукой его широкие плечи, ее сердце сжалось от сочувствия к другу:

– Ничего страшного.

Уставившись на клавиатуру, Ланс покачал головой:

– Я не могу осознать того, что произошло. – От него повеяло такой же острой, безысходной скорбью, какая пронизывала песню, которую он только что играл. Грудь всколыхнул тяжелый вздох. Ланс вдохнул и выдохнул еще раз – натужно, горько. – Я привык справляться со своими бедами сам. У тебя своих проблем и забот хватает.

– То есть наши отношения односторонние? Если это так, то я должна перед тобой извиниться.

Ланс взглянул на Морган, его брови сдвинулись в смятении:

– Я не понимаю. Ты и твои дочки – вы заслуживаете, чтобы рядом с вами был человек, для которого вы станете главным приоритетом в жизни.

– Я вижу, ты не понимаешь. В том-то и проблема, – попыталась подыскать правильные слова Морган. – Мне не нужно какое-то строго отведенное место в твоей жизни. Любимых людей не надо ранжировать в порядке важности. У всех людей разные нужды и потребности в разное время. Я понимаю, ты привык все делать в одиночку, но это не всегда – лучший путь.

Ланс пригубил виски.

– Ты всегда мне помогаешь, – продолжила Морган. – Ты защищаешь меня и мою семью. Ты приютил меня с дочками и няней в своем доме, когда нам нужно было где-то жить. Ты помог моему дедушке принять душ на прошлой неделе. – Голос Морган повысился, расстройство захлестнуло ее, и она сделала два быстрых вдоха и выдоха, чтобы взять себя в руки. – Но ты упорно отказываешься от нашей помощи. Почему?

– Ты многое пережила, Морган. Ты заслуживаешь счастья.

Ну как же до него достучаться?

– Похоже, ты обо мне не слишком высокого мнения…

Ланс поднял голову. Сквозь печаль в его глазах промелькнуло замешательство.

– О чем ты?

– Неужели ты думаешь, что я могла бы уйти от тебя только потому, что у тебя есть личные проблемы? Что я – из тех людей, кто мог бы повернуться к тебе спиной, потому что теперь ты нуждаешься во мне?

Ланс отвел глаза. Его руки сжались в кулаки и приземлились на клавишах, отозвавшихся полной какофонией нот.

– Может, ты полагаешь, что именно так должны себя вести мужчины, и поэтому говоришь, что тебе не нужна ничья помощь? – спросила Морган и тотчас же оговорилась: – Не беспокойся – вопрос был риторический.

Как же ей объяснить все Лансу? Похоже, слова плохо до него доходили, мужчина пребывал почти в шоковом состоянии. Но кто, как не она, Морган, понимала, что такое горе. Ведь именно оно выбило ее из жизненной колеи на два года, погрузив в онемение, в пустоту, которая разъедала ее изнутри. Настолько нещадно и немилосердно, что бывали дни, когда она не могла даже вдохнуть полной грудью. Нет, Морган не могла допустить, чтобы это темное чувство повергло Ланса в ту же пропасть, из которой она с таким трудом выбралась.

Но что же ей сделать? Он даже избегал с ней встречаться глазами!

Морган повернулась на скамейке лицом к Лансу. И перекинув свою ногу через его, пересела к нему на колени.

– Я никуда не уйду.

Руки Ланса мягко коснулись ее бедер, но уже в следующий миг он отклонился назад – очень осторожно, оставив между ними столько пространства, сколько позволяли их позы.

Морган оседлала его бедра, обвила руками его спину и заглянула ему в глаза. Страдание, заострившее лицо Ланса, рванулось к ней.

– Морган… – Его голос прозвучал хрипло, как будто ему было трудно говорить.

– Тсс. – Она нежно поцеловала его в висок. Когда она выпрямилась, глаза Ланса были закрыты, а челюсти плотно сжаты в попытке сдержаться.

А потом его веки приоткрылись, обнажив голубые глаза, полные боли и сомнения:

– Я не понимаю, что ты от меня хочешь.


– Абсолютно ничего, – сказала Морган, – потому что сейчас моя очередь.

– Ты не должна этого делать, – помотал головою Ланс.

– Поскольку ты недопонимаешь механику взаимоотношений, я хочу тебе ее объяснить. Прямо. Без всяких обиняков. – Морган перехватила и выдержала его взгляд. – Успешные взаимоотношения взрослых людей предполагают поддержку и соучастие с обеих сторон. Это не улица с односторонним движением, когда один человек только дает, а другой только получает.

Ланс моргнул и опустил глаза.

Морган взяла его лицо в свои руки и подняла его подбородок. Но Ланс все еще отказывался смотреть на нее.

– Я люблю тебя…

Глаза Морган наполнились слезами. Она мечтала произнести эти слова в романтической обстановке. Но Лансу нужно было их услышать именно сейчас.

Он снова взглянул ей в глаза.

Морган провела большими пальцами по его квадратной челюсти, обхватила ее руками, ощутив ладонями грубую щетину. Его сила изумила ее. Как ему удавалось справляться все эти годы, тесно общаясь лишь с одним человеком? Шарп был единственным, кому Ланс поверял свою боль. Возможно, потому что Шарп стал частью его жизни еще тогда, когда Ланс был слишком маленьким, чтобы оттолкнуть его от себя. А зная Шарпа, Морган не сомневалась: он был способен пробиться сквозь любые стены, которыми мог себя огораживать Ланс.

Похоже, он так до конца и не осознал смысла ее слов. И Морган повторила их снова, вложив в свой голос всю теплоту сердца. Она ведь именно это подразумевала, когда сказала, что не отпустит его.

– Я люблю тебя. И без всякого тщеславия или самомнения… я уверена, что и ты питаешь ко мне то же чувство. Еще несколько месяцев назад я не думала, что когда-нибудь снова познаю счастье. Я не думала, что возможно обрести любовь второй раз. Но я ее обрела. С тобой…

Глаза Ланса затуманились. Его руки крепче сжали ее талию. Но Морган еще не закончила. Этот невероятный мужчина принял весь хаос ее семейства. Он изгнал тьму из ее души и показал ей свет совершенно нового дня.

– Дослушайте меня до конца, мистер. Я ни за что на свете тебя не отпущу. Ты останешься со мною навсегда! И с какими бы проблемами нам ни пришлось столкнуться, мы будем решать их вместе. Я ясно выразилась?

Ланс сглотнул, мышцы его шеи напряглись. Он прокашлялся:

– Я не знаю, что сказать.

– А тебе и не нужно ничего говорить. – Морган прижала свои губы к его губам, вложила в поцелуй всю свою душу. Несмотря на позу, в которой она сидела, Морган не хотелось, чтобы этот поцелуй был сексуальным. Она просто желала завладеть вниманием Ланса, установить с ним контакт, растопить своим внутренним теплом тот горький холод, что леденил его душу. Морган подняла свою голову, ее руки угнездились у Ланса на плечах.

Удалось ли ей до него достучаться?





Глава 28




Дыхание в груди Ланса затрепетало. Каждое слово, каждый поцелуй, каждая ласка Морган неуклонно и уверенно взламывали все его внутренние барьеры. На протяжении десятков лет он так старательно выстраивал их вокруг своего сердца. И вот теперь они разрушались, распадались на тысячи мелких кусочков, как рассыпается глыба льда, сброшенная с крыши десятиэтажного дома.

Морган прильнула губами к его рту, скользнула ими по его щекам, снова нашла его губы.

И когда его оборонительные барьеры окончательно разрушились, сдержать поток эмоций, таившихся за ними, уже не могло ничто.

Поглядев в решительные глаза Морган, Ланс почувствовал себя сраженным. Неподдельным совершенством этой женщины. Ее умом, силой духа и благородством.

Тем, как истово она его любила и как упорно отказывалась принимать его дурацкие извинения и оправдания.

А тот факт, что она выбрала его, сразил бывшего полицейского наповал.

Он убрал прядку волос Морган за ухо:

– Что я сделал, чтобы заслужить твою любовь?

Уголок ее рта вздернула легкая улыбка:

– Был самим собой.

Ланс поцеловал Морган. Она снова прильнула к его груди – мягкость и нежность припали к его крепкому, мускулистому, сильному телу. Но Ланс не воспринимал ни ее ласковое тело, ни ее доброе сердце за слабость. Морган была самой сильной женщиной – а, может, и самым сильным человеком – из всех, кого он когда-либо встречал на своем жизненном пути.

Впрочем, решительность в голубых глазах Морган не скрыла от Ланса следы ее усталости.

Он поднял Морган на руки и перенес в свою спальню. А там, аккуратно положив ее на кровать, пристроился рядом:

– Ты уверена, что хочешь разделить со мной хаос моей жизни?

– По-моему, я высказалась предельно ясно.

– Кристально ясно. Я просто хотел еще раз убедиться. – Невзирая на ужас последних нескольких дней, рот Ланса растянула улыбка. Его рука скользнула по женственному изгибу ее бедра.