Кровь цвета хаки

– Восемь бойцов. Плюс старший лейтенант Долгушин. Ждут приказа на выброску и зачистку.

– Рано еще десантироваться. Чую, не все еще закончилось. Хитер Корсар, не мог он так легко попасться. Ждем. А рота Мухина пусть выдвигается вперед под защитой коробочки. Только не спеша, и пусть не высовываются сильно. Но продвижение должно быть. Хватит нам пол-отделения двухсотых.

Радист стал передавать в часть Мухина распоряжение начштаба, а Лапердин снова приник к окулярам бинокля.

Боевые подразделения ОБВС осторожно выдвинулись вперед.

Наемники на корточках сползали в лог на правом фланге, сводный отряд сталкеров и анархистов неохотно двинулся по левому флангу, а бойцы капитана Мухина, прячась за броней БРДМ и БМП, медленно пошли по центру.

Корсар хмыкнул, выдохнул и нажал на спусковой крючок.

Через две минуты Лапердину доложили, что убит главарь наемников по прозвищу Пакер. Выстрел не засекли, «синие» просили снова помощи вертушки.

– Да пошли они к черту! Потеряли одного и сразу о помощи с воздуха молят. – Майор сплюнул в сторону, заметно раздражаясь. – Пусть ставят дымовую завесу и ломаными перебежками сокращают дистанцию до объекта. У них ложбина там и кусты, какого лешего им еще надо?

Корсар изогнулся, переводя обмотанный зеленой ветошью ствол «Корда» вправо, замер и затаил дыхание.

Выстрел. Уход с позиции.

На другой от наемников стороне пал с развороченной головой сержант Вешкин по прозвищу Чок. Отделение спецназа залегло и вжалось в чернобыльскую землю. Теперь все они, военные и местные группировки, осознали окончательно, что задержатся здесь надолго. А кто-то и навсегда…





* * *


Корсар, конечно же, продумал весь ход операции, предвидя возможные направления и силу ударов противника, подготовился и теперь действовал строго по пунктам плана, при этом постоянно борясь с дикой головной болью, усугубившейся за последние сутки. Наиболее реальной угрозой ему представлялись не четыре сотни штурмующих, а их мощные огневые точки – вертушка, пара боевых машин, спецназ и гранатометчики. В том, что вояки не решатся полностью уничтожить всю ЗГРЛС, сталкер не сомневался – заказчики на Большой земле были столь же влиятельны и сильны, как сильны и велики были амбиции полковника Сенютина. Он и только он заправлял охраной Зоны и военными операциями внутри нее, именно он мог решить, ликвидировать «Дугу» подчистую или подойти к уничтожению беглого преступника выборочно, детально. В наспех накиданном плане операции штурмующим частям отводилась роль точечных ударов по уязвимым местам обороны врага. Именно эта мышиная возня, а не масштабная секторная зачистка ракетно-артиллерийским огнем, выглядела смешной и даже нелепой, но устраивать грандиозное сражение, спалив добрую половину зоны отчуждения под носом у больших военачальников и чиновников, стало бы еще более идиотским решением, получившим всемирную огласку. А Сенютину это не нужно было. И его подчиненным тоже.

Никто не должен был узнать, что противник был в составе всего одной боевой единицы.

– Майор, вы там с вертушкой аккуратно давайте, – донеслось из эфира, – никакой самодеятельности и секторного огня. Слышите? У вас есть спецназ, имеются наемники-профессионалы и военсталы. Окружите, в конце концов, эту «Дугу» и зачистите точечно.

– Слышу, Герман Станиславович. Так точно, будет исполнено. Но есть некоторые проблемы, – сморщил нос Лапердин.

– А они всегда были в вашем ведомстве. Разве не так?

– В нашем ведомстве, товарищ полковник. Да, были, но не такого масштаба. Хм… Короче говоря, наземную войсковую операцию провести сложно из-за ряда препятствующих ее успешному выполнению критериев…

– …Майор, излагайте лаконичней.

– С тыла комплекса расположено большое аномальное Поле Дураков, пересечь которое, как вы понимаете, невозможно. Причем растянулось оно в последние годы до самой станции возвратно-наклонного зондирования ионосферы «Круг», которая и спровоцировала переток аномалий в свою сторону. Помните, я уже докладывал свои соображения насчет того, чтобы изолировать работу «Круга» и Радара, снять их активацию, притягивающую даже стационарные аномалии, не говоря уже о блуждающих…

– …Короче, майор! И конкретнее.

– Гм… С тыла подойти нельзя. С флангов мною заряжены команды. Это отделение спецназа во главе с Завучем… прошу прощения… с лейтенантом Историным, замбоем Долгушина. Их сектор «А», то есть со стороны реки за лесополосой. В секторе «Б» через бывший КПП станции «Дуга» от дороги ударят военсталы во главе с капитаном Скорейко.

– А где сам Долгушин?

– Он с группой захвата пока в вертушке, она барражирует в километре от зоны боевых действий. Так сказать, на подхвате. Как только объект «К» спустится на землю, группа Долга высадится в той же точке для…

– …Откуда «спустится»? В смысле, майор?

– С верхних уровней станции, товарищ полковник. – И, опережая следующий вопрос начальника, продолжил: – Он заранее подготовился. Устроил систему огневых и оборонительных точек, долговременных и мобильных, умело использует профессиональные навыки военного, знание Зоны и все оружие, похищенное им с наших складов и из схронов различных группировок.

– Но он совсем один! Майор, твою мать! Слышишь, он один! Не может же он находиться одновременно в пяти местах периметра обороны?!

– В четырех.

– Что-о?

– У периметра четыре угла и четыре стороны защиты и ведения огня, товарищ полковник, – сказал Лапердин и заведомо сморщился в предчувствии ора.

– Твою-у мать, майор-р! Какого хрена… сцука, ты меня учить будешь правилам геометрии… Да я… Да ты, май-о-р-р, сам кашу эту заварил, мля, а еще умные фразы кидать вздумал… Да ты у меня…

В следующий миг полковник разразился такой бранью, что завяли не только уши Лапердина и радиста, но и расплавилась гарнитура связи.

– Чтоб через два часа доложили мне о ликвидации этого сталкера. И чтобы к утру там все чисто и прибрано было, как в своем кабинете, майор. Ты понял меня?

– Так точно, товар-рищ полковник!

Лапердин отключился, ладонью вытер пот с виска и потянулся к фляжке со спиртом.






Глава 19. Один в поле тоже воин




Ми-24Д вновь появился из-за облаков после того, как пуля крупнокалиберной снайперской винтовки сразила двух очередных вояк, пулеметчика на холме и корректировщика огня возле НП Лапердина. Но Корсар был готов и к этому повороту событий. Испытывать судьбу лишний раз он не желал, ему нужно было продержаться ночь, вымотав и обескровив противника, доказав ему, что он ошибался, а затем ретироваться за Периметр. Болотник снабдил его тем зельем, которое на короткое время блокировало психофизическое давление, подавляя ментал Зоны, и позволяло, как оба друга надеялись, добраться до дочери сталкера. Сталкер мечтал хоть одним глазком увидеть ее, обнять, попрощаться.

Пилоты, подгоняемые матом майора Лапердина, до того обнаглели, что сократили дистанцию до комплекса антенн больше критической, да еще и позволили зависнуть боевой машине на несколько секунд для уточнения координат цели и залпа по ней. Корсар крякнул то ли от предвкушения легкой добычи, то ли от тяжести гранатомета на плече, и выстрелил первым, затем откинул уже пустой пенал РПГ-28 и метнулся по полатям влево.

Вертушка хоть получила снаряд в носовую часть, защищенную бронелистами, но от разрыва самого мощного в мире ручного гранатомета пошла юзом, потом задрала изуродованный передок вверх и рухнула на одну из обветшалых казарм военчасти ПВО.

Тотчас с разных уголков периметра боевых действий по ЗГРЛС ударили снайперские винтовки, пулеметные очереди, пушки «коробочек» и лучи прожекторов. Недавняя лежка Корсара превратилась в решето, вниз посыпались арматура, куски проволоки, металлическая стружка и пучки растительного покрова. Вечерело, и сгущавшаяся темень начинала играть на руку сталкеру.

– Эх, хороша ягодка! – бросил он на бегу, вспоминая результативный выстрел РПГ-28, имеющего в армейском обиходе название «Клюква».

– Прошейте насквозь эти чертовы антенны, выдавите оттуда его тело, – заорал Лапердин в гарнитуру связи, топая ногой и потрясая в воздухе кулаком. – Выбить эту тварь со станции огнем всех стволов. Слышите? Весь огонь по верхнему уровню комплекса. Это приказ.

– Командир, но ведь научники из Центра… – начал было мямлить лейтенант-наблюдатель, но тут же осекся от жуткого взгляда начштаба и его крика.

– Ты мне еще тут будешь указывать? Закрой рот, сволочь! Сейчас возьмешь автомат и туда же пойдешь, где все носами землю роют. Умник! Плевать мне на этих научников, на их договоры и на их бонусы, мля. У меня невозвратные потери больше десятка рыл, дорогущая техника, время на исходе. В бирюльки играть? Да вот на тебе, выкуси… И всем там, наверху, козлам!

Лейтенант с трудом проглотил ком в горле и машинально прильнул к оптике. Таким страшным и злым он еще никогда не видел начальника.

Корсар что-то такое предвидел, поэтому ретировался не просто на другую лежку этого же этажа, а спрыгнул ниже, потом сполз по канату еще ниже и очутился на высоте ста десяти метров над сумрачной Зоной.

– Что ж ты молчаливо наблюдаешь за сыном своим, Зона-мать? Помогла бы уже, чем глядеть уныло на картину эту безбожную. – Сталкер вздохнул, перевел дыхание, опираясь на одно колено и решая, к какой огневой точке ему двигать теперь.

Он не обращал внимания на участившуюся трескотню всех видов стрелкового оружия штурмующей стороны, на грохот и звон разрывов и града пуль в верхний ярус станции. Корсар поправил АК-12 за спиной, плотнее прижал «липы» карманов, набитых яйцевидными гранатами, и направился к НП. Там он взял пульт от управления дронами, уселся на пустой цинк и, причмокнув губами, начал щелкать кнопками и вращать джойстиком.

– Ах, вон вы что задумали, братцы-кролики! – усмехнулся сталкер, разглядывая на экране планшета картинки с видоискателя дрона. – Ну, хотите тут попробовать, давайте так. Некрасиво в гости с черного хода лезть. Нехорошо это!

Штопор находился в отряде сталкеров и анархистов, атакующем станцию с левого фланга. Согласия его никто не спрашивал, в штурмовую группу включили автоматом, будучи уверенными в храбрости и нужности того самого вестника, сообщившего всей Зоне о буйности и страшилках Корсара. Теперь, по словам командира отряда, необходимо было доказать на практике, что правда всегда торжествует, а добро непременно побеждает зло.

– Ты однозначно идешь с нами и первым всадишь пулю в этого шатуна, – напутственно сказал старший группы, подталкивая Штопора к выходу из бара. – Да и за Ростика отомстишь. Зона запомнит твой подвиг.

Штопору вдруг стало страшно, не хотел он уже идти искать и убивать этого всесильного и вездесущего Неприкасаемого. В рейде он постоянно потел, дрожал и мерз, хотя ни о каком холоде в Зоне в это время не было речи. Сталкер Штопор закончился еще в том баре, когда первый раз, примчавшись из вылазки, рассказал о смерти напарника и очень приукрасил лжеисторию. После этого он превратился в псевдосталкера с уклоном в ренегатство, сам того не подозревая.

Теперь Штопор, будто зомби, понуро плелся за спинами товарищей и теребил лямку «ИЖа». СВД он потерял еще тогда, когда спасался бегством от настырного, дерзкого, молодого сталкера, а вернувшись в бар, обработал ссадины и порезы после драки, напился вдрызг и уснул в каморке Палыча. На следующий день, пока придумывал, как свалить из Зоны, его и прибрал в рекруты наряд вояк.

Вот поэтому он брел сейчас, горемычный, с врученным ему облезлым дробовиком по пятам товарищей и корил судьбу. Укрытий никаких здесь не наблюдалось, поэтому лучшей защитой, как обычно, были спины ребят. Никто из них не услышал легкого гудения в темнеющем небе, но дрон четко передавал картинку сосредоточения сводной группы хозяину.

– Анархисты, заходите с угла колючки, мы вскроем ее здесь, от кустов, – распорядился старший отряда, рукой показывая направление движения.

Разномастно одетые и с удивительно неоднородным оружием добровольцы-штурмовики достигли стены из ржавой колючей проволоки в три ряда. И тут появился их главный в Зоне враг. Не Корсар и не вояки…

Мутанты.





* * *


Картинка темнеющей Зоны становилась все четче и четче, редкие звезды, выглядывающие из-за кучевых пепельных облаков, напомнили о беззаботном детстве с рыбацкими кострами на берегу Волги, теплой компанией дружков и запахом жирной наваристой ухи.

Долгушин потянул носом. Фантасмагории прошлого тут же улетучились, сменившись унылыми реалиями. Он с трудом, потому что мешал шлем, упертый в борт рухнувшей вертушки, повернул голову и дернулся. Волна жара и удушливого дыма обдала лицо офицера, а затем пламя пожара лизнуло ботинок.

«Надо уносить ноги!» – подумал армеец, подтягивая нижние конечности к себе, сгибая их в коленях. И только тут начала приходить боль – острая и всеохватывающая. Долгушин, сморщившись, разлепил сухие, потрескавшиеся в кровь губы, застонал, переворачиваясь на бок, подальше от смертельного очага. Но огонь неумолимо приближался и пытался лизать обмундирование военного. Старший лейтенант уже понял, что схлопотал при падении вертолета довольно сильно, но быть вдобавок зажаренным ему никак не хотелось. Кряхтя, к нему подполз один из бойцов, помог ретироваться подальше от пожара. И снова сумерки приближающейся ночи окутали офицера с головой, теперь до него стали доноситься треск стрелкового оружия и гул разрывов.

Долгушин тяжело вздохнул, лежа на пожухлой траве и холодно глядя на зарево, охватившее вертолет. Он сейчас не мог помочь ни оставшимся там ребятам, ни пилотам, ни даже пока самому себе. Его охватила какая-то странная апатия. Погибли его бойцы, сбита была вертушка – казалось бы, он должен люто ненавидеть этого везучего противника. Но старлей впал в такое уныние и безволие, что все эти проблемы и происшествия теперь стали ему далеки и безразличны. Нет, в данный момент он не беспокоился за спасение своей души, не пытался выйти из боя или бежать, чувство самосохранения притупилось и молчало.

Он посмотрел вверх, туда, где на высоте ста пятидесяти метров появлялись вспышки разрывов, мелькали трассеры, скрипела и грохотала лязгом отрывающаяся и падающая арматура антенн. «А ведь он еще жив, этот Корсар. Жив и продолжает биться. Один, судя по всему, один и абсолютно без поддержки огневой и даже моральной. Обороняется и продолжает стоять насмерть. Это же Неприкасаемый! Один против всех! Твою ж мать!..»

Долгушина оторвали от мыслей подбежавшие бойцы его отделения. Стали осматривать, оказывать медицинскую помощь, что-то говорить.

«Не все погибли. Оказывается, не все. И это уже хорошо. Это чертовски здорово!»