Кровь на Дону

Но помощь особой дружине не требовалась.

Князь Савельев, отправив отряд освобождения невольников, повел остальных ратников к домам мурзы и нукеров.

Дружина зашла со всех сторон, окружив здания и подворья.

Заслышав шум боя в городе, мурза Шалар выскочил из дома.

— Что происходит? — спросил он у подбежавшего к нему десятника нукеров Али Бакари.

— В селении бой. На нас опять напали, и на этот раз русские провели наступление на Самак. У них пищали, я слышал стрельбу. Со стороны реки поднимается дым.

— Ты послал людей к командам наших малых судов?

— Одного, хозяин. Он еще не вернулся.

— А что за дым на западной стороне?

— Это от причала. Как бы русские не прорвались к судам.

— Шайтан! Быстро уходим на восток, затем с переволоки на юг и дальше, к Азову. Быстро, Али!

— Но у нас в Самаке и Карандаре две сотни, команды галер и малых судов, мой отряд. Мы можем отбить нападение русских.

Мурза взглянул на помощника и телохранителя:

— Если бы проклятые русские не были уверены в успехе, они не напали бы в четвертый раз. И что интересно, у нас полное преимущество, однако неверные провели три удачных удара и спокойно отошли. Сотни Гамира и Догана так и не на-шли их.

— Значит, так искали. Надо было мой отряд послать, — проговорил старший нукер.

— Да? А кто стал бы охранять меня? Но достаточно пустых слов. Я не желаю попадать в руки к русским, организовать оборону считаю невозможным, а если это сумеют сделать Гамир, Доган и Вахир, то честь им и хвала! Потом поведают, чего тут получилось, а сейчас, когда поблизости нет никаких сотен, уходим.

Бакари повернулся, чтобы отдать команду, но тут прогремели два выстрела. Старший нукер и один из ратников, что стоял у ворот подворья, рухнули на землю. Раздались крики по соседству. Из-за городьбы вывалился нукер со стрелой в шее. Его безумные глаза были выпучены, из горла хлестала кровь, он что-то попытался сказать, но упал замертво. И тут же на оба подворья ворвались ратники особой дружины. Они спешились и атаковали без коней, так удобнее. Впереди князь Савельев, рядом с ним — Гордей Бессонов и Осип Горбун.

Из-за угла дома выбежал нукер с саблей в руке и с воплем бросился на Савельева. Горбун взмахнул шестопером, и страшный удар разломил череп крымчака.

Мурза, завидев это, кинулся в дом. Два его телохранителя встали у входа, выставив перед собой копья.

Но опытный Савельев не повел ратников следом за мурзой, а крикнул Бессонову:

— Обход слева через окно в здание, бить охрану. Горбун! Обход справа, делать то же самое. Мурзу не трогать, с ним я буду биться, если дойдет до того.

По ранее обозначенному плану трое ратников уже зашли через заднюю дверь главного дома от сада.

Гордей Бессонов и Осип Горбун, выбив решетки, пролезли через окна в комнату, оттуда в помещение у входа.

Ожидавшие нападения спереди нукеры обернулись и тут же были убиты саблей и шестопером.

Бессонов крикнул, завидев троих ратников, что вошли с тыла:

— Князь, заходи!

Савельев вошел в дом, огляделся:

— Где мурза?

— А черт его знает, — пожал плечами Горбун, — тут где-то, в комнатах, их четыре штуки.

— Князь, мурза во второй от тебя слева большой комнате, — ответил один из трех задних ратников, Балаш.

— Извиняй, Дмитрий Владимирович, но дозволь войти в комнату первому мне! — подошел к воеводе Горбун. — Если у мурзы пищаль, то пусть уж лучше прибьет меня.

— Врываемся оба одновременно, — сказал Савельев, — далее мурза мой, ты прикрываешь.

— Уразумел.

Князь обратился к Бессонову:

— Добить нукеров, занять оборону подворья этого и соседнего. Не пропустить ни одного крымчака.

— Понял, воевода!

Ратники бросились на улицу.

Савельев кивнул Горбуну, и тот шестопером снес дверь и первым рванулся в комнату. Мурза стоял у окна, пытаясь выбить решетку. Услышав сзади шум, обернулся. Завидев двух русских, выхватил саблю.


Горбун опустил шестопер, встал рядом с порогом, глядя на татарина. Савельев же, держа саблю перед собой, обратился к мурзе:

— Ты хочешь сдохнуть?

— А ты что, предлагаешь мне сдаться?

— Это было бы не самое плохое решение.

— Настоящие воины никогда не сдаются!

— Ну да, конечно, посмотрел бы ты на своих подчиненных.

— Я — мурза. Для меня великая честь погибнуть за веру с оружием в руках.

— За веру? — изобразил удивление Савельев. — И что же это за вера такая, которая дозволяет разбойничать, насильничать, убивать?

— То возможно против неверных.

— Это значит, я неверный, а ты верный, вернее, правоверный? — усмехнулся князь.

— Да, и хватит слов! — ринулся на него мурза.

Шалар не являлся опытным воином. Владел оружием, как и все татары, но далеко не так, как отборные турецкие янычары или отряды крымских сотников и десятников. Он дважды размахнул саблей. От первого выпада Савельев уклонился, при втором же выставил свою саблю. Раздался звон металла, сабля выпала из рук мурзы. Но он выхватил нож и снова бросился на князя. Тот нанес крымчаку удар клинком в голову, от которого мурза перелетел через матрац к окну, где затих, лишившись сознания.

— Тоже мне вояка, — хмыкнул князь и обернулся к Горбуну: — Забери, Осип, у него оружие и приведи в чувство.

— Может, сразу прибить, Дмитрий Владимирович? Чего с ним маяться? Да и не нужен он нам.

— Делай, что сказано.

— Слушаюсь.

Горбун подошел к мурзе, забрал саблю, нож, влепил ему пощечину.

Шалар очнулся, глядя на ратника еще не совсем осознанным взглядом. Горбун взял из угла ковш с водой, вылил ему на голову, и мурза пришел в себя окончательно.

Савельев приставил острие сабли к горлу татарина и презрительно произнес:

— Значит, говоришь, для тебя великая честь подохнуть с оружием в руках? Вообще-то это достойно воина, да только ты не воин, а дерьмо ослиное.

На пороге вырос Новик:

— Князь, дозволь доложить?

— Докладывай, Кузьма, — не оборачиваясь, кивнул Дмитрий.

— Невольников освободили, их боле пяти сотен. Пока сдерживаем, но они рвутся разорить и Самак, и Карандар, перебить всех крымчаков и турок.

— То не след. Передай им, пусть уходят на север по Дону. Завидят какую станицу, свяжутся с казаками, и те помогут уйти далее в места, где были захвачены. Здесь устраивать бойню запрещаю.

— Удастся ли, князь? Сомневаюсь.

— Ты передай наказ. И предупреди, кто не послушается, отправим к туркам в Азов.

— Пошто так гутаришь, князь, ведь не сделаешь того! — воскликнул Горбун.

— Не сделаю, но как удержать невольников, хотя бы до того, как сами отойдем?

— Дозволь тогда взять хотя бы еще человек пять.

— Бери, только не служивых татар.

— То понятно.

Новик ушел. Савельев хотел вернуться к разговору с мурзой, но тут объявился гонец от сотника Малюги. Он доложил об уничтожении крымских сотен, бегстве части крымчаков, сожжении стругов и галеры, повреждении другой.

— Пошто сожгли судна? — с недовольным видом спросил воевода. — Ну, малые понятно, это они мурзе с нукерами уже не пригодятся, но галеры?

— Так не хотели, князь. Турок, что скрылся на одной галере, подорвал себя вместе с судном, от взрыва взялась пожаром и другая галера, потушили, но повреждения получила серьезные. Сотня у молельного дома.

— Ну что? И где твои воины? Твои галеры? Нукеры? — обратился князь к мурзе. — Вас было больше в четыре раза, но мы победили. А пошто победили? По то, что наше дело правое, Господу Богу угодное. — Потом повернулся и кивнул гонцу: — Раз так вышло, передай наказ Малюге сжечь, к черту, все турецкие суда, пустить их на дно.

— А с командами чего делать? Побить?