Кровь на Дону

Савельев вышел за угол, увидел невысокого роста мужчину в обычной турецкой одежде, что носили богатые люди, и, подходя к нему, спросил:

— Кто ты?

— Может, для начала поприветствуем друг друга? — улыбнулся турок.

— Отвечай на вопрос, приветствоваться будем потом, — оборвал его воевода.

— Как угодно, — кивнул турок. Говорил он на хорошем русском языке, без всякого акцента. — Я — Айкут Енги, помощник временного наместника Азова Юнис-бея.

— Вот как? Помощник самого бея? Приближенного к Касиму-паше.

— Да.

— Но что ты делаешь здесь?

— К тебе, князь, пришел, по-моему, это ясно.

Савельев был сильно удивлен, однако умело скрывал удивление. Горбун же открыл рот и стоял, держа наготове свой шестопер.

— Закрой рот, Осип, и отойди дальше, — наказал князь.

— А… это… если…

— Делай, что сказано!

— Понял.

Горбун отошел, держа наготове булаву, с ним встал и Влас — вдруг князю понадобится позвать кого-нибудь.

— Ну и с чем ты ко мне пришел? — обратился к турку Дмитрий.

— Почему не спрашиваешь, как прознал про дружину, как нашел тебя? — вопросом на вопрос ответил тот.

— Ну и как прознал, как нашел.

— Не буду терзать сомнениями и подозрениями. Я давно служу на Москву. Подробности тебе знать не обязательно. А нашел именно тебя по просьбе князя Серебряного.

— Интересно, когда и где ты с ним виделся.

— Извини, Дмитрий Владимирович, того сказать не могу. Да и не важно это. Мне известно, какое задание имеет твоя дружина, как и все о ней. Ну, возможно, почти все и касаемо дел здесь. Тут темно, а мне надо кое-что объяснить тебе, передать схему. В палаты свои не пригласишь? — при слове «палаты» турок улыбнулся.

— У меня в палатах, — принял его тон Дмитрий, — много гостей, они ведают, что объявился еще один, но не ведают, кто и зачем. Давай-ка пройдем в цитадель, там никого, мусора много, никаких удобств, но поговорить спокойно сможем.

— В темноте?

Князь повернулся к ратникам:

— Горбун, ступай к себе и боле по ночам с зазнобой по крепости не шастать. Мало вам отдельного помещения?

— Так воздух чистый, звезды…

— Ты понял меня?

— Понял, князь, исчезаю.

Горбун действительно словно исчез. Пропал во мгле.

— Влас, принеси факел и какую-нибудь подставку.

— Табурет подойдет?

— Откуда он?

— Смастерил.

— Подойдет. Неси, мастеровой.

Влас сбегал в подвал, принес факел и табурет.

— Идешь с нами, — кивнул ему Дмитрий и указал рукой турку на остаток стены цитадели: — Нам туда, Енги.

Они зашли в темное помещение без крыши. На полу повсюду мусор, пыль.


Влас поставил недалеко от входа табурет, достал огниво. Скоро свет от факела осветил часть основного укрепления цитадели.

— Выйди и будь недалеко, так, чтобы не слышать нас и других не подпуская, — наказал Савельев.

— Да кто сюда пойдет?

— Сполняй! Что-то разговорились вы сегодня с Горбуном.

— Ушел.

— Слушаю тебя, Айкут Енги, правильно называю имя? — повернулся князь к турку.

— Да, у тебя хорошая память. Мало кто с первого раза запоминает мое имя.

— Не жалуюсь. Так что у тебя?

— Мне известно, что твоя дружина должна подорвать пороховые склады в Азове и уничтожить османскую флотилию. Дела обстоят так, что тебе надо поторопиться.

— И что это за дела такие?

— В стане войска Девлет-Гирея смута. Султан повелел взять Астрахань любой ценой и, если потребуется, оставаться у крепости зимовать. Но Девлет-Гирей воспротивился. Касим-паша не может повлиять на него, да это понятно. У хана основное войско, паша столько ратников не имеет. Лишен он и главной своей ударной мощи, галер с осадными пушками и пушками вообще. Всего их у него дюжина. Князь же Серебряный, напротив, весьма успешно ведет дела. От обороны он все чаще переходит к активным наступательным действиям, его дружины совершают нападения на крымско-турецкие войска даже в глубоком тылу, на переходах. К тому же ожидается подход к Астрахани огромной рати князя Бельского. Мне ведомо, что это не так, но неведомо ни Касиму-паше, ни Девлет-Гирею. Юнис-бей уже готовится к тому, что орда двинет скоро назад. Крымчаки в Азов не пойдут, им дорога к Перекопу и далее в Крым, а вот янычар подойдет большое войско. Город же забит воинами. Посему Юнис-бей обдумывает план по выселению простого люда из крепости, посада и даже ближних деревень. Пока только обдумывает. Он советовался о том со мной. Поэтому, Дмитрий Владимирович, тебе следует поторопиться выполнить задание. Тогда все войско, измотанное переходами от Астрахани, вынуждено будет идти по безлюдным и сухим степям до Перекопа. На этом Касим-паша понесет большие потери. Но это только в случае, если твоей дружине удастся подорвать пороховые склады Азова и уничтожить флот. Для того чтобы попытаться помочь тебе в этом, я и прибыл.

— Ты считаешь, я могу тебе безоговорочно верить?

— Разве ты не получил достаточно доказательств моей службы на русского царя?

— Я получил только твои слова. А сказать ты можешь все что угодно.

— Что ж, ты прав. Не знаю, по какой причине князь Серебряный не поведал тебе обо мне, но раз так, то так. Ты можешь не верить мне, считать, что я верный Юнису человек, в Азове так считают все, можешь пытать меня, и это будет оправдано. Даже казнить и увести дружину в другое место, в ту же станицу Дугановка, к сотнику Лунину. Делай, как посчитаешь нужным, но прошу, выслушай меня.

Савельев задумался, взвешивая все «за» и «против» доверия этому турку. Пришел к выводу, что выслушать стоит, а потом решить, как поступить. Дозоры врага не видят, значит, больших сил в Кельбереке нет, их выдвижение наблюдатели заметили бы. Так что увести дружину он сумеет, а там казаки прикроют. Прибить же турка никогда не поздно. Для того и Горбуна звать не надо. Он, этот Айкут Енги, если и имеет, то нож, а это против русского ратника в ближнем бою оружие слабое даже в умелых руках.

— Хорошо, говори, послушаю, — кивнул князь.

— Освети схему.

Савельев поднял факел, который забрал у ратника, и турок начал объяснять:

— Не знаю, да и не мое это дело, как ты собираешься проникнуть в крепость, но то сделать будет трудно. Русских в Азове нет, если только среди полонян. На ратников сразу обратят внимание. Единственно, что возможно, так это дерзкое нападение…

— Ты о своем говори, о своем сам думать буду, — прервал его Савельев.

— Хорошо. Чтобы вызвать сильные разрушения в крепости, гибель гарнизона, порта с судами, подорвать склады, арсенал и в дальнейшем новые склады, в которых складывался порох, надо выйти вот сюда. — Енги показал на поставленный у обозначения здания крест.

— Что там? — спросил Дмитрий.

— Раньше это была конюшня наместника города. Как видишь, она рядом с дворцом. Юнис-бей, повелев огородить дворец, сделал себе усадьбу. Теперь его охраняет сотня под началом верного сотника Каплана, стоящая за городьбой. Это важно, потому что сейчас в здании конюшни размещен самый крупный склад с порохом, а главное, там лежат большие осадные орудия, ядра к ним. Здание имеет размеры где-то восемьдесят на тридцать саженей. Западной стороной оно примыкает к крепостной стене, южной — недалеко от нее, там, в этой пристройке, тоже бочонки с порохом. Если подрыв провести там, то на воздух взлетит и дворец, и порт, а вот восточная часть крепости и посад нет. На время, конечно, но время достаточное, чтобы простой люд бежал из Азова. А жители города, в большинстве своем, собраны и готовы бежать, потому как прекрасно понимают, что все погибнут при взрыве того количества пороха, что сейчас собран в крепости. Народ уйдет, в этом я не сомневаюсь.

— Я возьму схему, — сказал Савельев.

— Бери, для тебя и делана, — кивнул Енги.

— Значит, если подойти к конюшне, то можно считать дело сделанным? Подорвать порох труда не составит. При этом охранная сотня дворца будет за городьбой, так?

— Да.

— А что, к конюшне охрана не выставляется?

— Как же не выставляется, там три десятка охранной сотни поочередно службу несут. В каждом карауле до двенадцати ратников, это три смены по четыре человека.

— То есть к конюшне выходят четыре человека?

— Да, два перед воротами, два в пристройке с севера. Вооружены саблями. Смена длится два часа, но недалеко помещение караула, в ближнем у купца доме, что рядом с городьбой дворца. На схеме он помечен. Одно тебе следует учесть, те, кого ты пошлешь к конюшне, при подрыве не выживут. Им никак не уйти. Не успеют.

— Это мы еще посмотрим.

— Почему не интересуешься Восточной или Посадской улицей? Это же самый безопасный путь подхода и ко дворцу, и к порту, и к конюшне.

— Не интересуюсь, значит, неинтересен мне этот путь.

— Ну, да ладно. То, что надо, я тебе передал. Да, еще, самое удобное для дела время после утренней молитвы. У меня все!

— Я провожу тебя.

— Проводи, дозоры дружины несут службу крепко. Не то, что в Азове. Мои соплеменники слишком беспечны, за то и будут наказаны. Если, конечно, будут.