Лето бабочек

Во вторник утром я спустилась на завтрак. Малк вышел на пробежку. Я опустошила посудомоечную машину, приготовила кофе, упаковала сумку для работы, взяла банан и кусочек тоста. Я запустила мусорорубку и накормила золотую рыбку (которую мама купила, когда я вышла замуж, и которая теперь скрывалась, нелюбимая, в углу кухни). Я загрузила вещи в стиральную машину, а потом взяла поднос и, поднявшись по лестнице, свалила груды старых «Нейшинел Джеографик» и «Пингвинз» с дороги. Я постучала в дверь мамы и, не дожидаясь ответа, вошла.

Она сидела на кровати, держала чашку чая и читала.

– Привет, – сказала я, опуская поднос. – Я принесла тебе завтрак.

Мама ничего не сказала, хотя ее глаза перестали скользить по страницам книги.

– Я сейчас ухожу на работу, – сказала я. – Я пришла, чтобы дать тебе хоть что-то поесть, так как я не видела тебя уже два дня. Я встретилась с отцом в субботу, и он попросил меня передать тебе эти документы о разводе. – Я бросила толстый конверт на кровать, и она посмотрела на него. – Кажется, тут все очень просто. Не надо решать денежные вопросы, он отказывается от любой прибыли с твоих книг, а адвокаты ждут от тебя ответа, чтобы назначить встречу, чтобы ты могла подписать все бумаги. Я написала Брайану по электронной почте – он говорит, что может действовать от твоего имени, если хочешь, поскольку у тебя обязательно должен быть адвокат, хотя все должно быть довольно просто. Брайан Робсон, – сказала я, потому что она все еще молчала. – Мой босс в «Горингс».

Я посмотрела на смятое старое пуховое одеяло. Оно было из «Хабитат» на Тоттенем Корт-роуд, мы с ней купили его в одно воскресенье на распродаже, ужасно довольные этой покупкой. На нем были красные, розовые, синие и зеленые асимметричные узоры, и оно было экзотически новым и модным предметом в нашем доме в течение многих лет. Я не заметила – я, очевидно, редко бывала в спальне моих родителей, – как оно износилось, красный выцвел до цвета лосося, один угол потрепался и порвался.

– Мама? – сказала я, стараясь не выдать отчаяние.

Она слегка пожала плечами, словно не хотела полностью игнорировать меня, и поставила чай рядом с кроватью. Но потом продолжила читать свою книгу.

Я положила руки на бедра и прикусила губу.

– Мама? Ты меня слушаешь? Мама?

Она не отреагировала, и вдруг что-то щелкнуло во мне, как резинка. Я вырвала книгу у нее из рук и бросила на пол.

– Посмотри на меня! – Я схватила ее лицо руками, пальцами сжав ее нежную розово-белую кожу, и уставилась на нее, оскалив зубы, тяжело дыша, раздувая ноздри. Она встретила мой взгляд, ее зеленые глаза были пустыми – никакого выражения. Я навалилась на нее и крепче сжала, ее голова дернулась.

Я была в ужасе, когда делала это, какая-то часть меня прижалась к стене, наблюдая за этой сценой на расстоянии. Но я не могла остановиться, проснулась другая часть меня, которая ничего не говорила годами, не задавала вопросов, старалась быть доброй, притворялась, что все всегда в порядке, улыбалась, когда ей было грустно.

– Я задала тебе вопрос, мама. – Мое дыхание было горячим, тяжелым. – Я задала тебе чертов вопрос.

Мы обе замерли, я сидела на ней, как какой-то зверь, она в пижаме, ее голова молча повернулась ко мне. Она даже не отреагировала.

Я подумала, что могу ударить ее. Или задушить. Я никогда не чувствовал такой ярости; надеюсь, что никогда больше не почувствую. Она протянула руку и положила ее на мою, которая сжимала ей шею, и моя хватка мгновенно ослабла.

Затем, довольно тихо, она сказала:

– Я услышала тебя. Не могла бы ты оставить меня в покое? – Она взяла чашку чая, сделала глоток и уставилась в пустоту.

Уже дрожа, я поднялась с кровати, взяла ее книгу и отдала ей.

– Мам… – Я моргнула и вытерла лицо. Невозможно знать, как себя вести, как реагировать, когда кто-то просто блокирует тебя на каждом шагу. Поэтому я сказала: – Я… не знаю, что тебе сказать. Я так много хочу спросить у тебя.

Но она просто открыла «Талантливого мистера Рипли», как будто меня там не было.

– Завтра я уезжаю с отцом, – сказала я, уставившись на нее. – Я уеду на ночь, может быть, на две. Я говорю тебе, чтобы ты знала, где я. Когда я вернусь, я перееду отсюда. Сестра Элизабет уезжает на два месяца, и я могу пожить там, пока не найду что-нибудь еще. – Я повернулась к двери, слезы текли по моим щекам. – Ну, пока.

Я услышала шелест простыней, что-то зашевелилось, когда я закрыла дверь с легким стуком, но мне, наверное, послышалось. Спускаясь вниз по лестнице, я в ярости пнула журналы и поскользнулась на одном, приземлившись на пол, больно ударившись. Мамин бардак приводил к тому, что даже обычно спокойная миссис Полл иногда выходила из себя. «Дилайла, дорогая, кто-нибудь однажды сломает себе шею», – как-то воскликнула она, проскакав вниз через три ступеньки над кипой «Прайвит Айз».

Я посмотрела на себя в зеркало в холле. Мои влажные ресницы размазали тушь над глазами, лицо полыхало. Я положила руки на свои горячие щеки, глядя на себя. Мне хотелось уехать прямо сейчас, быть далеко отсюда, на дороге в Кипсейк со своим отцом.





Глава 15




Я пошла на работу и попыталась сконцентрироваться на последнем деле Брайана: суде по наследству с участием одинокого старика, который все оставил своему помощнику по уходу на дому и чья семья оспаривала условия завещания – что, в свою очередь, было обыденным и ужасно печальным. Когда Сью попросила, я пошла с ней на рабочую кухню для «приватного чата» и сказала, что помогу ей спланировать предстоящее празднество в честь ребенка Бекки. Я выслушала беспокойства Сью по поводу плохих жалюзи, которые ее дочь Ли выбрала для своей новой консерватории, и рассказ о том, как весело они выбирали подушки. Я даже вспомнила о встрече Брайана в двенадцать тридцать и спасла его от непростого телефонного звонка. Это было то, что мне было нужно, – всецело сосредоточиться на чем-то другом, лишь бы не думать о своем разбитом сердце. Лицо моей мамы, мои руки, вцепившиеся в нее, моя всепоглощающая ярость за то, что она лгала мне и все время отсутствовала, тогда и сейчас, плюс тот факт, что – на самом деле – ее это вообще не волновало.

В обед я отправилась в Лондонскую библиотеку. Я поднималась по задней лестнице к секции бабочек, когда услышала голос.

– Нина? – прошипел кто-то из ближайшего темного уголка.

Я обернулась, и там был мой отец.

Странно было то, что я почти ожидала найти его здесь. Тем не менее я сказала:

– О боже мой!

Он поцеловал меня с широкой улыбкой на лице.

– Какой приятный сюрприз – хотя, конечно, как так получилось! Итак, ты сюда часто ходишь, да?

– Почти каждый свой обед. – Я нахмурилась, скрестив руки на груди, и сердце заколотилось при виде его, и вдруг мне захотелось расплакаться, и я поняла, что хочу обнять его, всхлипывая на груди, рассказать ему обо всем. Я сглотнула, сморщилась от ощущения покалывания в носу. – Мне здесь нравится.


– Это совершенно замечательно. – Он выглядел таким довольным, что это было почти трогательно.

– Ну, ты мне это подарил, – сказала я.

– Да, да… – Он остановился. – Что это?

– Абонемент. Пожизненное членство в библиотеке.

– Ох. – Он выглядел довольно озадаченным. – Неужели я?

– Да, ты купил его перед тем, как уехать. В мой шестнадцатый день рождения сотрудники библиотеки написали, чтобы сообщить мне, что я могу начать им пользоваться, и это благодаря тебе. – Я улыбнулась. – Разве ты не помнишь?

– Ох. – В его глазах было странное выражение, а затем он сказал: – Я много чего не помню. Конечно, конечно. Это замечательное место. И вот мы здесь.

Он собрал стопку книг и зажал их под мышкой.

– Такой прекрасный день. Пойдем посидим на площади? У меня есть пара бутербродов. Можем устроить что-то вроде пикника.

– Конечно, – сказала я и счастливо улыбнулась ему.



Снаружи на площади Святого Джеймса он разложил газету, затем куртку и жестом предложил мне сесть.

Я запротестовала.

– Я в порядке. Ты садись. Не хочу портить твою куртку.

– Чепуха! – сказал он. – Я привык сидеть на траве. Большинство моих студенческих лет я провел на мокрой траве, мы все время что-то обсуждали или что-то курили. – Он снова сделал жест.

На этот раз я подчинилась.

– Спасибо.

– Не за что. Было очень приятно увидеть тебя в воскресенье.

Я чувствовала себя странно неловко.

– Ну, я полностью готова к завтрашнему дню.

– Отлично. Прекрасно. Я тоже подготовился. Взял несколько книг для изучения на случай, если мы увидим что-нибудь необычное. – Он похлопал по стопке рядом с собой, и я с любопытством взглянула на корешки книг. «Полевой путеводитель по турецким бабочкам, Анатолийским шкиперам и мутациям», «Миф Мюллера», «Райский уголок».

– Просто легкое чтение, – сказала я, и он довольно неуверенно улыбнулся. Я сняла туфли, прижимая пальцы ног к мягкой траве. – Я сказала маме на всякий случай, что, может быть, я уеду на две ночи.

– Хорошо. Наверное, мы вернемся быстрее, но да, это мудрое решение.

– Ладно. Но, знаешь, если мы будем там дольше, чем думали… – Я прозвучала слишком взволнованно.

– Конечно. – Он подтянул колени, по-мальчишески обнимая себя. – Нина, не могу дождаться, когда ты увидишь Кипсейк. Интересно, сможем ли мы там переночевать или нет. Если нет, то у реки есть хороший старый паб. Ну, раньше был. – Он засомневался. – Интересно будет узнать, в каком состоянии дом. Парни в «Мурблс и Ко» не смогли точно сказать. Мать была довольно эксцентричной женщиной под конец жизни, но она была одержима домом. Знаешь, это была единственная вещь, которая ей нравилась. После смерти отца и Туги.

– Туги?

– Наша собака. Глупый пес. Некоторые думали, что он умный. Сам я никогда не замечал у него проявления интеллекта. Как-то раз он меня укусил. – На его лице появилась тень; он выглядел почти раздраженным.

– Для тебя будет довольно странно вернуться. После всех этих лет.

Он кивнул:

– Да. И опять же, знаешь, не думаю, что я достаточно извинился за то, что не был на связи. Это паршиво с моей стороны. Я так рад, что ты повела себя так благородно в отношении всего этого дела. Честно говоря, я очень рад, что ты поедешь со мной. Я бы волновался, если бы ехал туда один. – Должно быть, он увидел, как изменилось мое выражение лица. – О, не переживай, ничего мистического. Привидений там нет…

Он остановился.

– Ты вроде не очень уверен. – Я попыталась пошутить и пошевелила пальцами ног.

– Ха! Конечно, нет. Не беспокойся об этом. – Он наклонился ко мне и вынул бутерброд из кармана пиджака. – Говядина и кресс-салат, надеюсь, он съедобен. Поделишься со мной? Мерилин не ест мяса, и, поскольку в основном готовит она, для меня это настоящий пир.

– Так как вы с ней познакомились? – спросила я, отламывая половину сэндвича. Хотелось есть.

– О, ты знаешь… – Он махнул рукой. – Она из довольно известной семьи в Огайо. Они являются основными спонсорами университета, всегда были. Ее отец подарил нам новое здание факультета энтомологии три года назад. Очень печально – на самом деле довольно трагично, – у старика случился инсульт прошлым летом. Итак, Мерилин и я встретились на церемонии открытия. Она была за границей, училась, поэтому мы раньше не встречались. Мы оба выступили с речами. Как-то так.

– Сколько ей лет?

Он поднял брови.

– Если ты не против рассказать.