Лето бабочек

– Вы любили меня… – Я помолчала, потом кивнула. Тедди.

– Я ведь права, не так ли? – Она казалась спокойнее. – На этот раз я все сделала правильно. Правда?

Я не знала, что делать, поэтому все время гладила ее по плечу и нежно проводила по спине.

– Да, – сказала я.

– Мне не следовало менять имя, – сказала она и, нагнувшись, вытерла лицо юбкой, совершенно не смущаясь, приподняв футболку. – Мне нравилось быть Элис Грейлинг. Мне нравилось быть Грейлинг. Билли был Грейлинг. Теперь никого не осталось. Никого, кто бы помнил. Ты бросила меня. Они все умерли. Когда я их нашла… – Она замолчала и потерла глаза. – Ты знаешь, кое-что я забыла. Но я никогда не забуду, как они выглядели, когда я их нашла. И я не могу рассказать никому, кроме тебя.

– Кого? – сказала я мягко, но она поджала губы.

– Мишка и Жучок. – Она прищелкнула языком. – Они любили джин. Разве ты не помнишь? Я помню. Я кое-что не помню. Они приходят и уходят. Когда упала бомба, здание было разрушено. Бац! – Она изобразила взрыв рукой. – Я должна была быть там, но меня не было. Я была в кино. «Крестный отец»? «Унесенные ветром». Это были «Унесенные ветром». Видишь ли, я написала к нему сценарий. Я вернулась, а все уже исчезло. Я должна была погибнуть, но нет. Все, что с нами там произошло… бац! Наша квартира, наша прекрасная квартира, ничего от нее не осталось. Деньги, которые ты мне дала, исчезли. Я снова была нищей. Ты знала это, не так ли?

– Я ничего об этом не знала, – честно призналась я.

– Это потому, что ты уехала, Тедди. Ты солгала, ты сделала плохую вещь. Ты сказала, что любишь меня, и уехала. Я знала, что тебе тяжело, с женщиной, женщиной. Но ведь все было хорошо, когда мы были наедине, не так ли? – Она прильнула ко мне, ее глаза горели, и она была молода, клянусь, это было необыкновенно, молода, жизнерадостна и полна сил, и я поняла ее, полуженщину, которую я встретила тогда. Когда она улыбнулась, я впервые заметила крошечный сколок на ее переднем зубе и подумала, какой привлекательной она, должно быть, была в молодости. – Ведь правда? Скажи мне. Мы любили друг друга, я ведь не ошибаюсь?

– Нет. – Мои глаза наполнились слезами, я не знала, что сказать. – Мне очень жаль. Мне так жаль, мисс Тр… Элис.

Она снова улыбнулась.

– Не называй меня так. Это Марк настоял. Он настоял.

– У вашего мужа была фамилия Трэверс?

– Я взяла ее ради него. Марк не возражал, что я люблю женщин. Он был очень умен, Марк. Его семья жила в Риджентс-парке. Я знала, что если выйду за него замуж, то поднимусь на ступеньку выше и никогда больше не буду бедной. О, я предала себя. Разве это не странно?

– Да, – сказала я, все думая, думая.

– Раньше я хотела изменить мир. Я собиралась, правда, Тедди? А вместо этого я… я осталась в безопасном местечке. Я писала глупые истории. О глупых людях. Выдуманные люди.

– Но у вас так здорово получалось, – сказала я, поймав момент, чтобы рассказать ей кое-что о ней самой. – Все эти награды… Ваши фильмы, так много людей любят их. Это имеет значение, не так ли?

Она по-детски закатила глаза.

– Нет. Это ничего не значит. Совсем ничего. – Ее руки бессильно упали. – Нет больше Эл, нет больше Грейлинг… их больше нет. Бабочка Грейлинг никогда не расправит крылья, если уже села. Ты сказала мне так однажды, помнишь? Я всегда думала, как это правильно. Как грустно. – Теперь она успокоилась. – Хочешь мятный леденец?

Я покачала головой, закусив губу и часто моргая.

– Нет. Спасибо.

– Я любила ириски, ты любила мятные конфеты, Тедди. Я хранила мятные конфеты годами, на случай, если ты вернешься. Я спала с мужчинами. Это ничего, правда? Все время, пока не поняла, что Марк тоже меня не любит. Но они мне никогда не нравились. – Она задрала юбку и вытерла нос, последние слезы. – Помнишь клоуна Джеки, который воровал газеты?

Я беспомощно кивнула.

– Я тоже помню. Иногда я вспоминаю все это. Я помню все, и я думаю об этом, и я думаю о тебе. – Она медленно моргнула. – Сегодня я видела молнию. Я наблюдала из гостиной. Я поняла, что это что-то значит. Такой сильный шторм – мы привыкли к ним. В последнее время погода хорошая. Помнишь, что я сказала тебе, когда уходила? Погода прекрасная. Когда я вернулась, тебя уже не было. Я помню. – Она взяла меня за руки. Она улыбалась. – Погода прекрасная, Тедди.

– Вот вы где, мисс Трэверс, – сказал джентльмен в красных брюках солидного возраста, направляясь к нам. – Эбби повсюду вас ищет! – Он посмотрел вниз и улыбнулся, а я уставилась на нее. – Давайте вернемся в квартиру, хорошо? Она говорит, что вам пора отдохнуть.

– Вы мой муж? – сказала Лиз Трэверс.

– Если бы мне так повезло, мисисс Трэверс! Я – Робин Паркер, – сказал мужчина в красных брюках с напускной веселостью. – Я ваш сосед.

– Я вас никогда в жизни не видела, – сказала Лиз не слишком вежливо.

– Ха! Ну, я владелец винного магазина.

– Как интересно, – сказала она.

Робин Паркер сказал:

– Вы скупили все вино к своему восьмидесятилетию, помните? У вас в квартире была вечеринка, и кто-то вызвал полицию.

– Правда? – сказала Лиз, и в ее глазах мелькнула насмешка.

– О, это был настоящий погром. Вы побили почти все бокалы, у вас там была игра, основанная на традициях греческой свадьбы. Вы сами заставили меня разбить один бокал. – Он пристально смотрел на нее, его громкий голос ревел, как рог. Она молча смотрела на него. – Давайте пойдем назад.

– Хочешь мятный леденец? – сказала она, вынула из кармана конфетку и дала ему, а он взял ее за руку и мягко увел за собой.

Я смотрела им вслед, а потом она повернулась и позвала меня, и я побежала к ним.

– Ага! – не без облегчения сказал Робин Паркер. – А вот и Эбби! Теперь я ее вижу.


– Когда я сама заработала достаточно денег, – прошипела Лиз Трэверс мне в ухо, – я купила еще одну брошь, точно такую же, как та, что ты продала. Только черную – черную, как смоль, – потому что ты разбила мне сердце. Ты вернулась туда, вышла замуж, родила сына, и я видела его однажды, видела, как он читал лекцию в Оксфорде, и я знала, что он твой сын. И пока ты не отправила эту книгу, ты так и не вышла на связь, Тедди. – Ее черные глаза снова наполнились слезами. – Почему ты просто не написала или не позвонила?

Робин Паркер выглядел несколько озадаченным. Эбби приближалась издалека.

– Почему? Почему?

– Я не знаю почему, – сказала я. – Не знаю почему. Извините. – Я закрыла глаза. Давай. Не бойся. – Но я любила тебя. Всю тебя. Всегда любила. Ты же знаешь.

– Да… – медленно произнесла она, не сводя с меня глаз. – Да… да, это так, правда?

Мы уставились друг на друга, и я затаила дыхание.

– Лиз? – Эбби подошла ближе и остановилась поговорить с Робином. – Лиз… Мисс Трэверс. – Она оглянулась. – Нина? – позвала она. – Это вы? Нина?

Я взглянула на Лиз Трэверс и кое-что увидела. Она посмотрела на меня, наклонилась ко мне, и мы оказались в нескольких дюймах друг от друга. Я наклонилась, и она посмотрела мне в глаза.

– О, – сказала она резко. – Ты Нина, да?

Я кивнула.

– Я знаю, кто ты. Да. Да, хочу. Быстро. Я дала тебе те фотографии, да?

– Да, мисс Трэверс, и…

Она покачала головой, сглотнула и снова сжала мою руку.

– Слушай меня. Книга у тебя? У тебя есть бабушкина книга? Отвечай сейчас же. Быстро. Пока не прошло.

– Та, про бабочек? «Нина и бабочки»?

Она нетерпеливо пожала плечами.

– Она написала обо мне. Она послала ее мне перед смертью. Наше лето бабочек. Мемуары… один экземпляр для отца, один для меня. Она не хотела, чтобы ты знала, но она ошибалась… Я прочитала, что она написала, я знаю ее, и она ошибалась. – Моя рука заболела от ее хватки; она прошипела: – Она у тебя? Я не могу ее найти. Кажется, свою я сожгла, не знаю почему. Ты знаешь, я многое забываю.

– Книга? – я озадаченно кивнула. – Думаю, да… да, она всегда была у меня. Она дома.

– Да? Но ты говоришь неуверенно. – Она разочарованно смотрела на меня. – Значит, ты все знаешь?

– Детская книжка про бабочек? – спросила я, и она рассмеялась.

– Нет, нет, Нина, не такая. Ты не нашла его, ведь так? Ты должна найти его. Поехать в Кипсейк. Или найти своего отца. У него был второй экземпляр. Всего два.

– Но я не знаю, где Кипсейк, – сказала я.

– Кто-то должен знать. Кто-то, кто знал твоего отца. Я так и не поехала. Кто знал твоего отца?

– Никто – разве что моя мать… – начала я и замолчала.

– Тогда ответ дома. – Она кивнула и подняла руку навстречу Эбби, которая ждала чуть дальше. – Иду, иду. Я иду. Хорошо. – Потом быстро заморгала и полезла в карман. – Хочешь мятный леденец?

И я сказала:

– Да, пожалуйста, Лиз… Элис.

Я подняла глаза – небо было бело-голубым, дождь почти прекратился.

– Погода прекрасная, – сказала она.

– И… спасибо.

– Эл. Ты всегда называла меня Эл. – Она вынула что-то, вложила мне в руку и пошла дальше, нерешительно, совершенно не реагируя. Я опустила глаза и, моргая, разжала пальцы. И там, в складке моей ладони, лежал мятный леденец – белый и твердый, как только что снесенное яйцо.





Глава 21




Я тихо закрыла входную дверь и прислонилась к ней. День клонился к вечеру. У меня кружилась голова – я ничего не ела со вчерашнего обеда.

Медленно я сняла босоножки, чтобы пройти и найти какой-нибудь еды. Я тихонько шла на цыпочках по истертой рафии к лестнице, когда рядом со мной раздался голос: