Лунная сторона
Часть 6 из 9 Информация о книге
- Ты не можешь уйти, я слишком долго ждал тебя! - Тогда придумай меня заново! Я ведь тоже не хочу, чтобы ты уходил: ТАМ мы никогда уже не встретимся. Прохожие удивлённо смотрели на странного юношу, прижавшегося к стеклу и что-то горячо говорившего исчезающему биофантому. - Я стану твоей «био», - улыбнулась Неона. Нил отрицательно покачал головой: - Нет, ты станешь моей женщиной. - Тогда скажи мне что-то... Тут в глубине реальной аллеи показалась Электра. - Нил! - повелительно окликнула она. - Отойди от витрины, я хочу стереть свой фантом! В ответ юноша дерзко рассмеялся. Он повернулся лицом к колдунье, раскинул руки, прижав их к стеклу, и начал громко декламировать: - Ветер легко коснулся струн, и звуки заполнили собой пустоту - музыка? Слеза на лепестке розы - красота? Крохотная снежинка, кружась, опускается на землю - покой? Орёл равен решке. Всегда... (2) Стекло под его руками начало прогибаться, юноша отступил на шаг и оказался стоящим на траве, словно ковром покрытой жёлтыми листьями. - Прощай, Электра! Неона тебе больше не принадлежит! На глазах у изумлённых прохожих девушка за стеклом вдруг обрела черты реального живого человека. Нил взял её за руку, и они пошли куда-то вдоль осенней аллеи. Электра ещё могла разобрать слова, которые Неона говорила своему спутнику: «Люди - как камни: вода времени вымывает в их памяти дыры и трещины. Они живут в потоке - сильные верой и слабые сердцем». Вскоре фигуры Нила и Неоны совершенно растворились в туманной дымке. Они ушли вместе - вечные и счастливые. ______________________ (1) и (2) - отрывки из стихотворения А.Гринченко Голубая бабочка Каждая минута неуклонно отдаляет меня от неё. От трепетания шёлковых крыльев, от бархатных глаз, от той холодной музыки, что рождается на свет одним её присутствием здесь. Вот я вышла из зала - не вижу её. Вечер прошёл, целый день - мутный, как все мои сны. Цветных снов я уже давно не видела. Забыла даже, как это? День и ночь мешаются в сутки - грязные, дождливые, с пустыми коридорами и серым небом, так что даже не помнится, спала ли? А тогда, множество снов и коридоров назад, жадно смотрела, не отводя глаз, боясь вздохнуть и приблизиться. Голубые крылья... рядом и далеко... недосягаемо далеко! Минуты бежали, а она словно не замечала моего присутствия. Меня охватила злость. Рванув у портье куртку и забыв надеть её, выскочила на улицу, - и тут же едва не попала под машину. Грязная жижа стекала с лица и одежды, в трамвай теперь не сядешь, да уже стало всё равно. Я брела, считая минуты, которые неуклонно отдаляли её, брела по серым сумеркам, не оставляя на земле следов своего присутствия. А она становилась всё призрачнее и нереальнее... Теперь безразлично. Я целую неделю не выходила из брошенного дома, в который случайно попала в тот вечер. Что делала? Не помню. Кажется, сидела у окна. С работы, наверное, уволили, да и неважно это. Важно то, чего у меня нет, и никогда уже не будет, потому что я не смогла впустить в себя холодную музыку, резкую, как истина. А теперь отзвуки её проникают в сердце, отзываясь в нём так уродливо, что жить не хочется. Да, я не приняла это хрупкое чудо, потому что... И никто не примет, знаю! Из живущих в этом городе, живущих так же, как я, не-видящих-цветные-сны. Потому что от трепетания шёлковых крыльев рвутся внутри натянутые нити, за которые дёргают каждого из нас невидимые кукловоды. А мы срослись с этими нитями, рвать их больно и страшно. И я бы сама убила её, если бы смогла преодолеть оцепенение и, протянув руку, разбить стекло, дотянуться. А, убив, растворилась в сером сумраке, задавленная той машиной. Впрочем, наверное, раствориться всё же придётся: не от злости, так от апатии. ... ... - Дейка, тебя уже неделю нет на работе! Начальство спрашивает, и я с ума схожу, разыскивая тебя. Кажется, Майра. Что ей надо? - Да посмотри сюда, наконец! Ты что, решила уморить себя голодом?! Зачем она пришла? В первый раз у меня получилось увидеть что-то, похожее на свет, и... Какого чёрта?! - Никуда не звони, слышишь! Иначе выпрыгну из окна! Положи телефон! Майра медленно положила телефон на облезлую тумбочку. Глаза испуганные. Волновалась? За меня волновалась?! А ведь мир полон безразличия... Я пристально и недоверчиво покосилась на коллегу, она никогда не была мне подругой. У меня вообще никогда не было подруг. - Как ты нашла меня? Майра осторожно перевела дыхание и присела на краешек колченогого стула. Неужели, правда испугалась, что я выброшусь из окна? Получается, я выгляжу лучше, чем чувствую себя. Кажется, подняться-то не смогу, а до окна целых семь шагов! - Я ходила в центр... в ту гостиницу... Я видела её! Прерывистый шёпот заставил улыбнуться, но тут же улыбка сползла с моих губ грязной корочкой... - Дейка, она умерла! Как?! Не верю!!! - Я сама видела: она совсем не шевелилась, музыка перестала звучать... хозяин выбросил её на улицу. ... Я открыла глаза. По лицу текли капли. Слёзы? Дождь? Нет, кажется, это Майра окатила меня водой, чтобы привести в чувство. Она обеспокоенно хлопотала, прикладывая к моему лбу мокрый платок. С трудом вспомнился наш разговор... и внутри что-то тоненько зазвенело, стало легко и больно. - Нити рвутся... Сейчас я отчётливо слышу музыку - холодную, хрустальную, резкую, - ту самую! Она всё ближе. Или так звучит у меня внутри? Словно кто-то неумело водит смычком по струнам, выходит красиво, но всё равно чего-то не хватает. - Майра, открой окно! - Ты что?! - Открой! Впусти её! Щёлкнула задвижка, рама с грязным стеклом уплыла в ночь, и мир завертелся колесом. Серая с голубыми разводами пелена стекает вниз: в меня ворвался шелест шёлковых крыльев. Сердце наполнила мелодия, руки стали лёгкими, а голова светлой. Она здесь! Она рядом! Она жива! Я чувствую, как растут за спиной голубые крылья, такие же прекрасные; и весь этот мир не нужен, не важен! Прочь из серого города, прочь из тусклых снов и бесконечных коридоров! Купаясь в сиянии радуги, мы неотрывно смотрим друг на друга, удивляясь, восторгаясь, возносясь за пределы самых смелых мечтаний. Прощай, Майра! Прости, что не зову с собой: счастье так же эгоистично и безрассудно, как и горе. А я счастлива!!! Сны из сожжённых тетрадей Я спала и видела сон. Белые мраморные лестницы какого-то детского лагеря у моря освещены луной. По бортикам бледно-гипсовых ваз вьются душистые табачки. Всё это живо и весело, но отчего-то при взгляде на них в памяти всплывают увитые цветами надгробия. Пытаюсь дотянуться рукой, - не получается. Пытаюсь обойти, - тропинка уводит в тёмную аллею, где до цветов далеко, а моря не видно. И вот он снова смеётся надо мной, тот, кто похож на Виктора. Это шизофрения, не стоит обращать внимания. Но вкрадчивый голос шелестит в темноте, подбирается, как ползучие растения, смущает сердце. «Тебе никогда не найти этих тетрадей!» Да, это чужой сон, и я пришла сюда только ради давно сгоревших, потерявшихся во времени записей. О чём они? Кто их автор? - Кто-то смутно знакомый по таким же обрывкам серых, дымчатых, мозаичных сновидений. Но ведь здесь растут живые цветы! Хватаюсь за этот образ двумя руками, мчусь отчаянно, не касаясь земли, и, закрывая глаза, вдруг вижу те же вазоны с разноцветными табачками, - теперь они залиты ослепительно ярким солнцем. Детский лагерь у моря. В белом здании, похожем на дворец, полно народу, на лестницах дети, кругом смех, радость и движение, - но этого нет. Я знаю. Это было, я нахожусь в том прошлом, где всё живёт и движется. А сейчас нет уже ни детей этих, ни взрослых, здание разрушено, и только море всё так же шумит неподалёку. Чужие сны... Ни воздуха, ни света, но есть в них что-то необъяснимое, что заставляет постоянно мысленно возвращаться, тяжёлой арестантской цепью приковав память не к образу даже - к чувству. И я возвращаюсь, готовая снова окунуться в ликование давно исчезнувшей жизни. Поднимаюсь по белым ступеням, прохожу по шерстистым узорным коврам, касаюсь рукой балюстрады. Ещё одно усилие! Дальше! ...Почему я никогда не видела здесь этой двери? Пыльный архив. Тетради - дневники. Табурет, на котором они лежат, весь в прозрачно-серой чешуе облупившейся краски. Склоняюсь, затаив дыхание... Невозможно поверить, невероятно! Трогаю взглядом заветные листы и убеждаю себя: да, это они! Те самые записи, которые так настойчиво искала, раз за разом погружаясь в дымный свет давно погасшего светила. Осторожно протягиваю руку, прикасаюсь с тайным страхом, что всё это сейчас растворится. Но нет. Только с первым касанием по пыльному полу из приоткрытой двери скользит яркий луч, - мальчик лет двенадцати осторожно идёт ко мне, лица я не вижу, потому что против света, не вижу даже, какого цвета волосы, но знаю, что это ОН. А он так же не верит в меня, как я в него. Закрывает за собой дверь, приближается. - Мои дневники... Не думал, что кто-то ещё способен их отыскать здесь. Ничего этого нет! Моргая от слёз и пыли, силюсь улыбнуться: - Я знаю. Мне просто казалось, что они должны сохраниться... где-то... хотя бы там, где были созданы. - Ты... Так это ты! ...и он бросается ко мне... * * * * * Того, что происходит с нами, не существует ни в одной вселенной. Этот сон был специально нарисован кем-то для того, чтобы встреча состоялась. Я ведь вовсе не молодая женщина, а он совсем не мальчик в этих картонных декорациях, не исчезающих сейчас только потому, что нашим сердцам нужен хоть какой-то образ - общий язык, чтобы понимать друг друга. Он не говорит своего имени, но я знаю, как его зовут. Я знаю... Альфа и Омега