Лунное искушение

— Да, пять лет я понятия ни о чем не имел, — с раздражением ответил он. — Вы не можете забывать об этом. Не можете обвинять меня просто так. Если бы я знал, то оказался бы там еще пять лет назад.

Снова повисла пауза.

— Знаю. Именно это нас и пугает.

Играя желваками, он покачал головой и поднял взгляд к медленно ползшим по небу облакам.

— Как он?

Послышался тяжелый вздох.

— Хорошо. Немного простудился, но ничего серьезного.

Гейб сжал телефон.

— Дерьмо. Вы уверены, что это просто простуда?

— Абсолютно. — Голос Самюэля немного смягчился. — Он спрашивал о вас. Хотел знать, когда вы вернетесь.

Услышать это было все равно что получить удар под дых.

— И что вы ему ответили?

— Сказал ему, что у вас есть дела, но вы обязательно вернетесь, — ответил тот. — Я не солгал.

— Спасибо. — Гейб столько всего хотел сказать, но подавил свои чувства, оставив слова при себе. Ему оставалось сказать лишь одно: — Позаботьтесь о моем сыне, Самюэль.





Глава 17




Гейб знал, что после обеда между ними будет чувствоваться некоторое напряжение, но не мог винить Никки в этом, особенно учитывая, как все закончилось. Однако когда он увидел ее в понедельник, то лишний раз напомнил себе не вести себя как засранец.

Кажется, это сработало, поскольку хоть она и казалась поначалу скованной рядом с ним, но постепенно расслабилась.

Смузи и тонкие шоколадные печенья, которые он принес, помогли все сгладить.

А когда Никки упомянула о том, что, вероятно, после работы будет приезжать в мастерскую, его это заинтересовало. Он и сам мог выбираться поработать только после ужина, поэтому нашел такое совпадение очень удачным.

Поэтому во вторник они оказались в мастерской вдвоем. У Гейба было несколько новых заказов. Один из них — винная полка в стилистике шкафа, который он делал губернатору несколько лет назад. Хотя изделие было небольшим, отделка требовала много времени. Заготовку он сделал накануне.

— Как дела у твоей мамы? — спросил Гейб, вспомнив, что уже давно не интересовался.

Ник сидела на полу, скрестив ноги. Ему это нравилось. Девушка посмотрела на него.

— Нормально, но… — Она глубоко вздохнула, пристально глядя на бусину, над которой работала. — Она действительно измотана. Лечение отнимает много сил.

Беспокойство за женщину, которая относилась к нему как вторая мать, возросло.

— Она очень сильная.

— Знаю, но думаю, в данном случае это не имеет значения. — Она прикусила губу. — Количество лейкоцитов упало, и им пришлось делать ей укол перед очередным курсом химиотерапии.

— Укол подействовал?

Она кивнула.

— Да.

Гейб видел беспокойство на ее лице и хотел хоть как-то облегчить ее тревогу, но знал, что может сделать это лишь словами.

— С ней все будет в порядке.

Ник снова посмотрела на него.

— Думаешь?

— Да. — Он надеялся на это.


Она улыбнулась, превратившись из великолепной в умопомрачительную. Ничто в ней в этот момент не напоминало о Ник, которая выросла, постоянно ошиваясь рядом с ним.

Ничто в ней не напоминало Эмму.

Дьявол.

Он понятия не имел, откуда взялась эта мысль, но именно она пришла в голову.

Ник вернулась к работе над бусиной, и на время между ними воцарилось молчание. Такого у него никогда ни с кем не было. Даже с Люцианом, который часто присоединялся к нему. Его брат не мог посидеть тихо и нескольких минут, но Ник знала, когда нужно полностью отдаться работе.

Мог ли Гейб представить, как сидит тут с…

Он оборвал эту мысль, но затем заставил себя закончить этот вопрос. Мог ли он представить, как сидит тут с Эммой?

Нет.

Совсем нет.

Эмма была тиха, любила обдумывать все, что он говорил или делал. Гейб знал, если Эмма замыкается в себе, значит, она собирается с духом, чтобы обсудить с ним что-нибудь важное. Когда-то он считал это милым. Но в конце их отношений такая манера стала выводить его из себя, потому что он понимал: Эмма думала обо всем том дерьме, которое он творит, вместо того чтобы поговорить.

Глядя на Ник, он понимал, что девушка просто полностью отдалась работе. В отличие от Эммы, Ник не имела привычки планировать серьезные разговоры, а сразу выкладывала все, что приходило ей в голову.

Гейб понятия не имел, какого черта все это значит, но он ужасно себя чувствовал из-за того, как закончил тот разговор с Ник об Эмме.

Обычно это бы его не взволновало. Он ни с кем не обсуждал ее, но с Ник все ощущалось иначе, как-то неправильно. Может быть, потому что у них было такое же сумбурное прошлое, как однажды у него с Эммой.

Впервые в жизни Гейб почувствовал потребность поговорить с кем-то об Эмме.

Он отложил полку, над которой работал.

— Когда мы обедали, ты упомянула Эмму.

Ник подняла взгляд, и ее щеки вспыхнули.

— Да. Извини.

— Не извиняйся. Ты не сделала ничего плохого. Это я вел себя как засранец.

Она опустила руки, но ничего не сказала, продолжив смотреть на него.

Он глубоко вздохнул, разглядывая ладони.

— Ты помнишь Эмму? Она приезжала однажды со мной на Рождество. Ты была у нас в один из этих дней.

— Помню, — ответила Никки после долгой паузы. — Она показалась мне очень милой.

— Да, — Гейб медленно кивнул, — именно такой она и была. Как и ты время от времени.

— Не думаю, что ты действительно считал бы меня «милой», если бы знал, как я частенько думаю о людях.

Он криво ухмыльнулся.

— И все же ты милая. Прямо как Эмма. Она была хорошим человеком. Никто из тех, кто ее знал, не мог сказать о ней ничего плохого. Она нравилась даже Деву.

— Почему вы расстались? — спросила Ник. — Ты ведь ее любил.

Она задала сложный вопрос, а он не хотел грузить ее правдивым ответом.

— На последнем курсе у нас была вечеринка. Я не пришел, даже не помню, почему, но Эмму там обидели.

— Что ты имеешь в виду под словом «обидели»?

Он взглянул на нее, сжав кулаки.

— Парень, с которым она дружила, не понял слова «нет».

— Боже, — прошептала она, побледнев.

Беспомощный гнев рос в нем, когда он отвел взгляд.

— Она не хотела идти в полицию. Я был не в восторге, но уважал ее решение, хоть и пытался убедить ее пойти в участок, но… — Он покачал головой. — Я подрался с ним. После этого случилось многое, и наши отношения разрушились.

Гейб не услышал, как пошевелилась Ник, просто почувствовал, что она подошла ближе, и когда поднял глаза, увидел, что собеседница сидит на грязном полу рядом с ним. Выразительные глаза смотрели тяжело и печально.

— Я даже представить себе не могу, через что Эмма прошла, — сказала она. — Мне так жаль.