Лунное искушение

Взгляд Гейба скользнул по ее лицу.

— Я тоже не могу. Хоть и пытался, и думаю… нет, я знаю, что все только испортил, когда хотел помочь.

Она склонила голову набок, положив ладонь ему на руку.

— Нет инструкции, как справляться с такими вещами, Гейб. Ты не должен себя винить.

Он рассмеялся, но смех вышел резким и нервным. Если бы только Никки знала, что сделали они с братьями, то запела бы иначе. Дьявол, она бы не захотела оставаться с ним в одной комнате или прикасаться к нему.

— Так вы поэтому разошлись? — Девушка сжала его руку, и это прикосновение должно было успокоить, но вызвало в нем противоречивые чувства.

Откашлявшись, он кивнул.

— Да. Это убило меня. Я любил ее, но ей нужен был покой, и, думаю, мне — тоже. Подсознательно я всегда знал, что мы снова сойдемся. То есть, когда ты любишь кого-то, а он любит тебя, все в конце концов улаживается, так?

— Да, — прошептала она, убирая руку и садясь на корточки.

Он провел рукой по волосам, растрепав зачесанные назад пряди.

— Около пяти лет назад я посещал благотворительное мероприятие. Не хотелось ехать, но Люциан убедил меня. — Слабая улыбка появилась на его губах. — И она была там.

— Что произошло?

Одновременно лучшее и худшее, что могло случиться, по его мнению.

— Мы зацепились, понимаешь? Разговорились, и кончилось тем, что провели вместе все выходные, но у нее была своя жизнь в Батон Руж, а у меня — своя.

Что-то мелькнуло на ее лице.

— Батон Руж?

— Да, это случилось. — Он встал, подхватив один из своих инструментов, и понес его к верстаку. — Мы провели совместный уик-энд, и я больше не слышал о ней. Пытался звонить, но она не отвечала. Очевидно, Эмма не хотела, чтобы я возвращался в ее жизнь. Это, мать его, очень горькая таблетка, потому что в те дни я понял, что все еще люблю ее. — Мужчина швырнул инструмент на верстак. — А три месяца назад телефон зазвонил.

Ник сидела очень тихо, и Гейб обернулся к ней. Она не смотрела на него, но пристально вглядывалась туда, откуда он только что встал.

— Звонила не она, — сказал он. Никки посмотрела на него. — А ее отец. Эмма попала в аварию и получила тяжелые травмы. Она впала в кому, и они решили, что я должен знать.

Девушка закрыла рот рукой.

— Я поехал туда. Она лежала в реанимации и не походила на себя. — Злость закипала внутри. — Когда я сидел рядом, а она лежала, подключенная к аппарату, я мог думать лишь о том, чего так и не сказал ей. О том, как сделал все только хуже в тот момент, когда она была особенно ранима. Сидел там, ненавидя себя и ее за то, что она не отвечала на мои звонки, не оставив нам никаких шансов.

Хотя к чему обманывать себя. Еще до этого звонка он понимал, что возможность снова быть вместе ничтожно мала. Только не после того, как ему стало известно о тайне, которую она скрывала.

Некоторые вещи нельзя прощать. Просто невозможно.

— Она находилась в коме, когда я приехал, и… — Гейб резко выдохнул, потер ладонью грудь. — Не было мозговой активности. Ни один из проделанных тестов не дал даже проблеска надежды. Она ушла, и на долю ее родителей выпало принимать решение о том, чтобы отключить ее от системы жизнеобеспечения. Они сделали это примерно спустя неделю после того, как я приехал.

А затем он произнес два слова, которые не произносил все эти месяцы.

— Эмма мертва.





* * *


Никки сидела в гостиной родителей, наблюдая, как во сне размеренно дышит ее мать. Ливи уснула на кушетке, приехав домой, и у отца не хватило духу будить ее. Он бродил по кухне, занимаясь бог знает чем. Дома было не холодно, но мама спала под несколькими мягкими одеялами.

Никки читала, что озноб — один из побочных эффектов химиотерапии. Некоторые ощущали его лишь во время процедур, но у мамы этот эффект проявлялся наряду с другими.

Никки посмотрела в сторону, откинувшись в старом шезлонге и подтянув ноги к себе так, что колени уперлись в грудь.

Эмма умерла.

Это стало шоком для нее. Она думала, что любовь Гейба еще жива. И, когда он сказал про Батон Руж, она тут же решила, что именно поэтому он искал там жилье.

Обняв ноги, девушка положила подбородок на колени и закрыла глаза. Гейб и Эмма снова встретились пять лет назад. За год до того, как она уехала в колледж, и если хорошенько поразмыслить, в то время Гейб действительно выглядел более мрачным, чем обычно, чаще оставался дома и пил больше. Прежним собой он становился, лишь когда работал.

На следующее утро после того, как она пришла к нему, во сне мужчина назвал ее Эммой. И где-то в глубине души он по-прежнему любил ее.

Никки обрадовалась, что он открылся ей. Очевидно, что Гейбу требовалось с кем-то поговорить, и она поверить не могла, что стала таким человеком. Это многое значило. Теперь Никки не могла справиться с растущей печалью и испытывала разочарование. Сколько лет она провела, считая, что Гейб с Эммой снова сошлись? Ведь в глубине души она сохранила к нему теплые чувства.


Но если откровенный разговор что-то и доказал ей сегодня, так это то, что сказала ей Рози: дальше надо было продвигаться с осторожностью.

Гейб больше не любил женщину, которая отвергла его, но любил призрака, а с этим никто не мог состязаться.





Глава 18




Гейб наблюдал за Ник.

В последнее время он делал это так часто, что невольно спрашивал себя, нет ли у него проблем. Во вторник вечером он сидел в мастерской и ждал, когда она соберется домой. Может, ему стоит начать отвозить ее? Так безопаснее. Ему определенно нужно предложить это.

Он подумал, что скажет ее отец, но, вместо того чтобы поежиться, ухмыльнулся.

Что-то изменилось после того, как Гейб поговорил с Ник об Эмме. Как бы пошло это ни звучало, он почувствовал облегчение.

Люциан был прав, сказав, что, возможно, ему стоит выговориться. Последнюю пару ночей он спал крепко. Это просто чудо.

Ник взглянула на стеллаж у дальней стены, отложила бусину и стамеску и поднялась, отряхнув руки от древесной пыли.

— Это пила там? — Она указала на верхнюю полку.

— Да. Нужна?

Она подошла к стеллажу.

— Я достану.

Подавив смешок, Гейб встал с места. Никки ни за что не дотянулась бы до той полки.

Тем не менее этот чертенок стоит там, встав на цыпочки, и тянется к рукоятке пилы, свободной рукой держась за нижнюю полку.

— Ты сейчас на себя стеллаж опрокинешь. — Гейб подошел к ней. — Вот. — Он потянулся через нее в тот самый момент, когда она отступила.

Гейб не понял, как это произошло, но в следующий момент прижался к ее ее спине, помогая ей устоять на ногах.

— Ого, — сказал он, придержав ее ладонью за бедро.

Мгновенно воздух вокруг заискрился. Оба замерли.

Боже правый.

Он сжал челюсти, когда чистое первобытное вожделение разлилось по венам. Сделала ли она это специально? Посмотрев вниз, он увидел, как тяжело вздымается и опадает ее грудь, натягивая рубашку спереди. Он склонил голову и глубоко вздохнул, уловив ее клубничный запах.

Боже.

Даже эта невинная близость переполнила его. Он должен собраться с духом и убрать ладонь с ее бедра.

Но он так не поступил.

Мужчина почувствовал, как по ее телу пробежала легкая дрожь. Мозг Гейба отключился, и он крепче сжал ее бедро.

В голове тут же возникла фантазия, как он разворачивает ее в другую сторону и перегибает через верстак. И ничего не останется между ними, когда он скользнет рукой меж ее бедер и погрузится в…

Матерь божья, эти мысли не помогали сбросить напряжение. Совсем нет.

А чувствовала ли она его? Как чертовски твердо он упирался в ее задницу?

Тут Гейб снова ощутил ее дрожь. Она развернулась к нему, и он решил, что сейчас Ник оттолкнет его. Но она замерла на месте, а потом набрала воздуха в легкие и спросила:

— Ты уже достал пилу?

Он медленно закрыл глаза. Итак, Никки предпочла сделать вид, будто не ощущает его член, упершийся в нее сзади. Он может притвориться.

— Пока нет.

Никки опустила руки на полку ниже, и он понял, что они оказались в идеальной позиции.

— Тебе помочь?