Манагер. Господин Севера

– Только убивать исподтишка, – вздохнул я, и одиннадцать гордых воительниц сделали постные морды, говорящие: «Как так можно?! Чтобы бить в спину?!» – Да, да – вы будете ползать под деревьями, вы будете набрасываться на врагов, когда они усядутся гадить (смешок, тихое хи-хи), вы будете стрелять из луков из-за деревьев, из-за кустов. Вы сделаете все, чтобы осложнить им жизнь как можно сильнее. Никаких прямых столкновений – если только этого нельзя будет избежать. Готовьте себя к тактике разбойничьих шаек. Это разбойники! Это каннибалы! И поступать с ними нужно так же, как с разбойниками! Итак – никаких открытых столкновений. Стрельба из луков, метание камней из пращи, дротики – вот ваше оружие. Я постараюсь сделать снадобье, которым вы отравите концы стрел и дротиков. Тогда любая царапина, которую получит враг, приведет его к гибели.

Переглянулись недовольные, но ничего не сказали. Ничего, когда посмотрите на врага вблизи, ваши понятия о чести поединка сразу испарятся. Уверен!

– Собираете все оружие с врагов, всю броню – надеваете на себя. И как я уже вам продемонстрировал – бой стальным мечом совсем иной, чем деревянным. И запомните, воительницы… наступает время металла. Все, доигрались с деревом. Теперь – только металл.

– Но это… святотатство! Это нельзя! – Одна из воительниц неверяще помотала головой. – Как отнесется к этому Храм?!

– А никак, – пожал плечами я, – а что сделает Храм? Если не будет металла – не будет и Храма. Не будет империи. Захватчики узнали дорогу сюда. Узнали, насколько легко добывать здесь и рабов, и все, что им захочется. И теперь они не забудут эту дорогу. Без металла мы им сопротивляться не можем. А значит, другого пути у нас нет, кроме как пользоваться металлами так, как хотим. Вот и все…

Я посмотрел в лица воительниц, взирающих на святотатца с ужасом и восхищением, и невольно вздохнул – трудно будет выбить из голов то, что вбивали в них тысячи лет. «Металл – зло! Металл – это от демонов! Металл – табу!» Вот и получили… Честно сказать, надежда у меня только на мои магические способности. Нет у меня веры в то, что толпа баб с палками в руках сможет победить вооруженных сталью конкистадоров. Помню я, что случилось с майя и ацтеками. Несколько сотен закованных в сталь, вооруженных мечами испанцев разогнали стотысячное войско умелых, сильных, кровожадных индейцев! Вооруженных только лишь деревянными мечами…





* * *


До Северной провинции мы добирались целых две недели, каждый день проходя минимум пятьдесят километров пути. Когда была возможность – ночевали в гостиницах и постоялых дворах. Когда возможности не было – на берегу ручья, озера или речки. Тракт, по которому мы двигались, пересекал материк с юга на север, прямой, как стрела, так что мы удалились от берега моря километров на двадцать-пятьдесят, в разных местах по-разному. Извилистый берег в общем и целом изгибался дугой, луком, северный конец лука находился как раз там, куда мы и направлялись. К столице Северной провинции городу Федаг.

Сама Северная провинция начиналась уже через двенадцать дней пути, километров за шестьсот от столицы империи, тут же мы впервые и увидели беженцев, которых задержали посты имперской регулярной армии. Фактически это был лагерь беженцев, которых солдаты уже с большим трудом удерживали на месте, – и для меня было загадкой, какого черта их здесь нужно было держать.

Когда я впервые услышал про то, что беженцев не пускают в центр империи, удивился, как вообще это возможно? Нет, не политически или морально возможно – власть не имеет совести, только соображения практичности или самодурство присущи любой государственной структуре. Технически как это вообще возможно?

А еще понял, почему Северная провинция – такая огромная заноза в заднице императора Арзума. И почему с ней очень трудно воевать.

Гигантский каменный пояс гор пересекал материк с запада на восток. Или с востока на запад – это уж кому как удобнее считать. Не очень высокий пояс – километра два высотой, не больше, а во многих местах и того ниже. Вот только обойти его можно было только в строго определенных местах. И одно из них, самое главное, было именно здесь, в этом месте, похожем на след от удара гигантского топора. Вид ущелья был таким, как если бы некий гигант рубанул по каменному хребту огромной секирой и прорубил в нем проход – длиной километр и шириной метров пятьдесят. Прямой, как стрела!

Когда я смотрел на это природное сооружение, то никак не мог поверить, что сделано оно не руками разумных существ. Если представить себе, что существует некая раса, которая способна рассечь горный хребет каким-то устройством вроде бластера, то… тогда все становится на свои места. Оплавленные, гладкие края скал, ровный, как стол, каменный пол прохода, и… все в общем-то. Тоннель без крыши, прорезанный в горном массиве. Делов-то, правда? Для инопланетян с бластерами!

Только вот ведь какая штука – никаких инопланетян не было, и бластеров никаких тоже не было. И откуда взялся тоннель – никто не знал. Просто он есть – Северный проход, как небо, как земля, как вода и воздух. И все так к нему привыкли, к тому, что он есть, что никто как-то и не задумывался – а кто же это все соорудил? И зачем?

Ну так вот: что может быть легче, чем запереть этот самый проход здоровенными деревянными воротами и не пустить за них толпу беженцев, пытающихся спастись от ужасов, творимых пришельцами? Они все равно не смогут пройти через горы, которые тянутся до самого моря и уходят в самую его пучину. Обойти можно только по морю, притом обходя материк по широкой дуге, ибо подойти ближе не дадут многочисленные рифы – родня этого самого горного массива. Его дети.

Командовал гарнизоном, удерживающим Северный проход, немолодой офицер имперской армии, в звании, соответствующем земному майору. Или подполковнику – примерно так. В оригинале его звание звучало что-то вроде: «Командир трехсотни». Это соответствует командиру земного батальона, неполного батальона.

Когда наш караван втянулся в ущелье и подъехал к закрытым воротам, пришлось вести переговоры с командиром гарнизона блокпоста. У него был приказ – никого не пропускать на ту сторону и не выпускать оттуда. И он собирался выполнять этот самый приказ, пока не поступит приказ другой. И никак иначе.

Я не пошел разговаривать со служакой – смотрел издали, как Маурика и Герда перекрикиваются со сторожевыми солдатами, как медленно, будто нехотя приподнимается вверх тяжеленная створка ворот, собранных из твердых, как сталь, бревен-плашек.

Как выходит майор и читает начертанный на куске пергамента указ императора, заверенный личной печатью и подписью. И только тогда ворота снова поползли вверх, открывая путь к другой створке ворот. Да, да – здесь было устроенно что-то вроде шлюза! Две створки на расстоянии примерно ста метров друг от друга – вначале поднимается одна створка, открывая путь определенному количеству людей, потом другая створка – после того, как закроется первая.

Там, где вделаны створки, – ущелье заужено каменными стенами, сложенными из огромных камней, скрепленных между собой известковым раствором. На стенах – башенки и зубья, как на Кремле, а еще – колеса, по которым и перекатываются толстенные, пропитанные черной вонючей смазкой канаты для подъема створок. Через ворота могут пройти две повозки борт о борт, но не более того. Узко.

В промежутке между створками ворот, прижатые к стенам по бокам тракта – строения по типу казарм – наверное, казармы и есть. В них живут стражи, охраняющие Северный проход.

Так мне рассказали мои спутницы, и все это я теперь увидел сам, когда повозка с моим отдыхающим телом медленно втянулась в межворотное пространство. Наш караван уместился на этой площадке весь, включая телеги и сотню бойцов, хотя и было довольно-таки тесновато.

Когда вверх поползла вторая створка, я все-таки вылез из повозки, решив поговорить с командиром блокпоста и только потом – с беженцами.

Командир Северного поста сидел у себя в башенке, построенной на площадке как раз посредине между первыми и вторыми воротами. Здесь, наверху, имелась более-менее ровная площадка, как и стены прохода, носившая следы обработки «инопланетным бластером». Либо магией, что скорее всего.

Башенкой я называю это здание только потому, что флаг, поднятый над этим квадратным сооружением из дикого камня, уж очень сильно наводил на воспоминания о рыцарских замках, украшенных подобными этому флагами, яростно трепещущими на ветру.

Кстати, ветер здесь дул совсем даже не слабый! Пока поднимался по деревянным лестницам, усиленно держался за перила, проклятые движения воздушных масс буквально норовили оторвать меня от ступеней и сбросить вниз, на головы моего бравого воинства. Внизу так не дуло, но оно и понятно – ворота перекрывали ущелье и ветру нельзя как следует разгуляться. А уж наверху, там, где он вырывается на свободу, ветер буквально сатанел, разогнанный, как в аэродинамической трубе, превращаясь в почти что настоящий ураган.

Вход в башню никто не охранял – заходи и бей майора по башке! Странно, кстати сказать. Война в трех днях пути, а у них такое раздолбайство? Непорядок!

И тут же понял – а кого ему бояться? Если «железные люди» сюда доберутся – так никакая охрана на спасет. А чужие здесь не ходят. Раз сумел подняться, пропустили охранники внизу – значит, это «свой».

Он как раз обедал, если можно такое назвать обедом. Кувшин, из которого по комнате плыл запах чего-то кисло-винного, кусок сыра, лепешка, огрызок сухой колбасы. Как-то бедненько для командира такого важного блокпоста!

Посмотрел на меня без всякого удивления, достал вторую кружку, предложил:

– Будете пить?

Я отрицательно помотал головой:

– Нет. Я не пьянею, а зачем пить, если не пьянеешь? Один лишь перевод продукта да противный вкус.

– Противный вкус? – Майор с сомнением заглянул в кружку. – Я как-то уже и не замечаю. Привык. Тут без этого дела с ума сойдешь. Одно спасение!

– За что сослали? – догадался я.


– Слишком самостоятельный. На язык невоздержанный. У нас не любят тех, кто говорит правду. Вот и сослали подальше от столицы.

Он отхлебнул большой глоток, кадык дернулся, и майор прислушался к своим ощущениям. Потом облегченно вздохнул:

– Охх… хорошо! Первый глоток всегда приятнее всего. Выпил, и знаешь, что скоро вся эта дерьмовая жизнь будет гораздо приятнее, чем раньше!

– Бедно живете! – кивнул я на огрызки, которые лежали на столе. – Что, некому приготовить обед получше?

– Да демон его знает… – пожал плечами майор. – Хороший ужин будет вечером, в таверне. А тут так… перекус! Закуска, чтобы желудок не болел. Задолбал, гад! Сегодня в сортир пошел – так кровь заметил в дерьме. Сдохну скоро! Да и поскорее бы уже… так все надоело, если бы вы знали, лорд!

– Знаете меня? – Я удивленно поднял брови. – Откуда?

– Ну я же не идиот! Догадался! – криво усмехнулся майор. – Уже донесли, что в повозке едет новый глава Северной провинции, а его охраняет сотня этих проклятых баб! Кстати, как вы сумели их заставить себя уважать? Еще не видел ни одной бабы из сестринства, которая хотя бы немного уважала мужиков. Ну такие стервы! А про вас стервы говорят с придыханием, чуть не молятся, как на свою проклятую бабищу Имдалу! Да не помянута она будет к вечеру…

– Морды им набил, – невозмутимо ответил я, и майор радостно рассмеялся, раскрасневшийся и довольный:

– Морды?! Да ладно! Ох и уважаю вас! Набить морды сестрам и остаться в живых?! И кстати, очень даже хороший метод! Дашь бабе по морде – она сразу тебя начинает уважать! Очень, очень правильный метод!

– А вы женаты, майор? – не выдержал я.

– Был, – посмурнел офицер. – Давно, в молодости. Она красотка была. Мы и прожили-то всего полгода. А потом она заболела и умерла. Я тоже заболел, но выжил. Желудочная лихорадка, тогда вся Восточная провинция ею заразилась, много людей померло. Лучше бы я тогда умер… Но да ладно, дела давнишние, вам не интересные. Говорите, что вас ко мне привело. Наверное, хотите узнать обстановку за воротами? Что делается в Северной провинции?

– Нуу… да! Не могли бы вы мне рассказать, какая там обстановка? Что делается? Сюда захватчики не доходили?

– Какая обстановка? – задумался майор, и его жесткое, грубое, покрасневшее от выпитого лицо посмурнело. – Вам как, прямо? Или красиво расписать?

– Прямо.

– Тогда вот так: жопа! Мы в полной жопе! И если захватчики дойдут сюда и у них окажутся специальные камнеметные машины – будет совсем плохо. Или если у них есть шаманы – а они точно есть! Северная провинция больше не существует, лорд. Есть разрозненные деревни, есть народ, который прячется по лесам, и есть беженцы, которые дошли до последней степени отчаяния и того и гляди ринутся на штурм ворот. И я не знаю, что с этим делать. Мои солдаты не хотят убивать людей, беженцев. Это не враги. Но если придется это делать…

Он не закончил. Налил себе из кувшина и выпил торопливыми глотками. А я подумал: «Спивается!»

– Давайте я полечу вашу язву, майор! – прервал я тягостное молчание. – Чтобы больше не было боли. Хотите?

– Вы можете?! – удивился мужчина и вдруг сдвинул брови. – Ах да! Мне же говорили! Вы шаман! Только у меня денег нет, простите. Беден!

– Какие деньги?! – нарочито возмутился я. – Вы оскорбляете меня, майор! Я просто хочу вам помочь – от чистого сердца, без задней мысли!

Соврал я. И задняя, и передняя, и боковые мысли у меня были. Но зачем ему об этом знать?

– Простите, лорд! – Майор грузно встал, и оказалось, что офицер на полголовы выше меня. Крепкий, широкоплечий, но уже с заметным животиком. Пива много пьет. Вина. – Я не хотел вас обидеть. Простите! Если сможете помочь – помогите. А то иногда так скрутит… хоть глотку себе режь, лишь бы боль прошла!

– Снимите мундир. Разденьтесь по пояс, – приказал я, и когда майор все это выполнил, приложил ладони к его животу.

Вся процедура заняла минут пять. Конечно, это все было менее затратно, чем заживлять смертельные раны, но… не так уж и просто. Ведь я не только и не столько лечил язву желудка, но еще и устранял накопившиеся в организме всевозможные «сбои программы». Майор хорошенько потрудился над своим телом, загоняя его в могилу, и мне стоило немалых усилий завернуть программу разрушения вспять и заставить клетки обновляться и делиться, как надо.

Кстати, живот у майора «пропал» – откуда-то ведь надо брать энергию для лечения? И сейчас офицер выглядел даже моложе своих сорока с небольшим лет – плечи у него и так были широкие, крепкие, а когда исчез лишний жир, скопившийся на животе и боках, талия стала тонкой, и ширина плеч стала совсем уж наглядной. Теперь он был похож на дворцового гвардейца – коим скорее всего раньше и являлся, судя по татуировке на левом плече. Такие делают себе гвардейцы, это я знал от Маурики. Рука с мечом. Типа – мастер боевых искусств, мечник.

М-да… похоже, что во дворце он неслабо почудил, раз его сослали в эту «дыру». Может, за пьянку? Скорее всего так и есть.

В конце лечения майор потерял сознание и едва не свалился на пол. Я удержал его, покрепче усадил на стуле, оперев о спинку, и тогда уже закончил лечение, добавив в него последний штрих и с некоторым ехидством ожидая, когда майор поймет, что же я все-таки с ним сделал.

Майор очнулся минут через пять. Медленно оделся, с удивлением осмотрев свой похудевший живот и с эдаким опасливым почтением посмотрел на меня:

– Да вы… великий шаман?! А я с вами так запросто! Мне из столицы донесли, мол, едет новоназначенный лорд, сослали за что-то в Северную провинцию, на верную погибель. А тут вон оно что?! Ох, простите, разболтался… лишнего сказал. Простите, лорд…

Майор протянул руку к кувшину, налил в кружку резко пахнущего пряностями вина и с видимым наслаждением вытянул жидкость из кружки одним длинным, безотрывным «запивом». Посидел секунд десять, отставив кружку, и… лицо его изменилось, побледнело, он вскочил и опрометью бросился к помойному ведру, стоявшему возле рукомойника! Из глотки майора фонтаном брызнула темно-вишневая жидкость пополам с полупереваренными кусочками колбасы и сыра, и в воздухе мерзко запахло свежей блевотиной.

А мне тут же вспомнился один из новогодних корпоративов, когда я набухался и потом всю ночь свешивался с кровати и рычал на тазик. Мне было очень, очень плохо! Кстати, интересно бы узнать, а как здесь, в этом мире называют «вертолет»? Это когда ты нажрался, лежишь на диване, а этот проклятущий диван вдруг встает «на попа» и начинает вращаться вокруг своей оси – все быстрее, быстрее и быстрее. Пока наконец центробежной силой из тебя не выбрасывает все содержимое многострадального желудка.

Брр… ужасное состояние! Чтобы уснуть, надо закрыть глаза. А закрывать их нельзя – потому что «вертолет». Не терпит мой организм алкоголя, ох, не терпит! Вернее, не терпел. Теперь мне на эту отраву наплевать.

– Ну и зачем? – Взгляд майор был обиженным, как у маленького ребенка, у которого отобрали конфетку. – У меня одна была радость! А вы ее отняли! И как теперь жить?

– Нормально жить. Нести службу, помогать людям. Например, тем, что вы можете открыть ворота и пустить их в Центральную провинцию. А не гнобить в лагере для беженцев. Неужели не жалко людей?

– У меня приказ. Приказ императора! Что я могу поделать? – Майор бессильно развел руками, посмотрел на испачканную рвотой ладонь и потянулся к умывальнику. – Что бы вы сделали на моем месте? Вот как бы вы поступили, имея прямой приказ императора не пускать беженцев в столицу и ее окрестности? А ведь они туда пойдут!

– У меня широчайшие полномочия. И я уполномочен принимать любые решения по поводу Северной провинции. И я приказываю вам открыть ворота и пропустить беженцев. Но не сейчас. После того, как я с ними переговорю. Можете мне устроить прогулку в лагерь беженцев?

– Ох, лорд… я бы вам этого делать не советовал. Люди злы на власть, люди доедают последние крошки еды… как бы чего не вышло!

– А что они вообще едят? Где берут еду?

– Что-то было с собой, что-то купили здесь, в северном городке. Но там теперь цены взлетели до небес – подвоза-то нет! Из центра никого не пропускаем! Ну, а в самой провинции, как я уже вам сказал… дела совсем плохи. Мы чем можем – помогаем. Я все накопления свои отдал – купил муки, мясного порошка, яичного порошка. Но это капля в море. Скоро начнут умирать. Начались болезни. Больных пропускать нельзя ни при каких условиях, а это значит… будет бунт. И скоро.