Маруся отравилась: секс и смерть в 1920-е

— С кем же?

— Не могу знать.

Предчека улыбнулся.

— Не волнуйтесь, тов. Сандаров. Сядьте.

— Я не могу не волноваться, когда происходит черт-те что. И к чему арестовывать женщину, абсолютно не причастную ни к какому делу?

— Это мы выясним.

В дверь постучали.

— Да! Войдите.

Сандаров оглянулся.





XXVII




Вошла Соня Бауэр. Сандаров бросился к ней.

— Соня, в чем дело?

Предчека поднял руку.

— Виноват, тов. Сандаров. Разрешите по порядку.

Сандаров и Соня сели.

— Тов. Бауэр, оказывается, что проверять документы лежит на вашей обязанности.

— Да.

— Почему же вы дали тов. Сандарову на подпись ассигновку без приемочных актов?

— Этого хотел тов. Сандаров.

Сандаров ахнул.

— Я?… Опомнись, Соня. Что ты говоришь?

— Стрепетов сказал мне, что тов. Сандаров согласен.

— Это ложь! Наглая ложь!

Предчека остановил его.

— Скажите, тов. Бауэр, а с тов. Сандаровым у вас об этом был разговор?

— Был.

Сандаров разинул рот. Предчека снова остановил его.

— Что же он вам говорил?

— Не помню точно.

— Вспомните.

Соня молчала. Предчека нахмурился.

— Скажите, тов. Бауэр, вы знали о том, что тов. Сандаров знаком с Велярской?

— Знала.

— Вы жена тов. Сандарова?


— Мы разошлись.

— Давно?

— Нет, недавно.

— До его знакомства с Велярской или после?

— После.

— Поэтому вы и донесли на тов. Сандарова?

Соня вздрогнула.

Сандаров вскочил и в ужасе уставился на нее.

— Что? Ты донесла? На меня?

Соня опустила голову. Потом быстро закрыла лицо руками. Плечи задергались. Она громко закричала и упала в истерике. Сандаров заметался. Предчека позвонил.

— Принесите воды.





XXVIII




Сандаров отвез Велярскую домой. Всю дорогу она злобно молчала.

— Ну вот вы и дома.

— Мерси. Но меня это мало устраивает. Надо еще мужа вытащить.

— Это будет много трудней.

— Так потрудитесь.

Сандаров усмехнулся.

— Вы разговариваете со мной каким-то странным тоном.

— А каким прикажете разговаривать? Из-за вас заварилась каша. Вы и извольте ее расхлебывать.

— Не волнуйтесь, Нина Георгиевна. Я сделаю, что возможно. Но муж ваш спекулянт: а спекулянтов у нас не очень жалуют.

Велярская дернула плечами.

— Какое мне до этого дело? Муж меня содержит, больше я знать ничего не желаю. Как он меня содержит, откуда он берет деньги — мне на это в высшей степени наплевать. Факт тот, что я без него существовать не могу.

Сандаров вздохнул.

— Мне казалось, Нина Георгиевна, что у вас на этот счет другой взгляд.

— Какой другой?

— Другой. Во всяком случае, если вам нужны деньги, я могу вам дать.

Велярская рассвирепела.

— Да вы, голубчик, что? Дурак? Или не в своем уме? Вы что, думаете, что вы на ваше паршивое жалованье, которое вы где-то там получаете, можете меня содержать? Да я на пудру больше трачу, чем вы в год наработаете. Черта ли мне в ваших деньгах.

Сандаров покраснел, задумался на секунду, потом громко рассмеялся.

— Вы правы, Нина Георгиевна. Я дурак. Будьте здоровы. Пойду вытаскивать вашего мужа.

И быстро вышел.

Велярская постояла в недоумении, махнула рукой и позвонила.

— Маша, приготовьте мне ванну. Живо!