Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба
Часть 115 из 118 Информация о книге
«Дебора!» – Это был отчаянный призыв, на который неспособно не откликнуться ни одно живое сердце. «Дебора!!!» – это кричал не онемевший, лишенный голоса и речи, умирающий в жестоких муках человек. Это душа, бестрепетная, неотделимая от художественного чувства душа Карла Ругера тосковала о несбывшемся счастье и звала ту, которая была для него превыше всех царств ойкумены, дороже всех ее сокровищ и тайн. Казалось, в душе Карла уже не осталось никакой памяти о том, каким еще несколько мгновений назад был ее владелец, но то последнее и главное, что уже успело в ней прорасти, став содержанием и сутью, это последнее оказалось сильнее даже всемогущей Дамы Смерти. «Дебора!» И Дебора услышала крик его души и откликнулась на призыв. Сквозь толщу камня, казалось, навсегда отделившую его от нее, разделившую их точно так же, как смерть отделена от жизни, пришел к Карлу ответный крик ее исполненного любви и мужества сердца. «Карл!» – Всего лишь имя человека, почти ушедшего за край. Но великая магия любви, никем непознанная и никому, кроме тех, кто пережил это чудо, неведомая, способна – на деле, а не только в песнях менестрелей – творить чудеса, перед которыми меркнут даже великие деяния богов. «Не уходи, Карл! – молило ее сердце. – Не оставляй меня одну!» «Прощай…» «Постой, Карл! Не уходи!» «Прости…» «Никогда!» – Ее душа наполнила его опавшие легкие, и неожиданно сердце Карла робко ударило в грудь, еще само не веря тому, что удалось теперь совершить. «Дебора! – Сквозь кровавую пелену Карл увидел ее лицо, нарисовавшееся вдруг перед его ослепшими от смертельного страдания глазами. – Дебора…» Он увидел огромные серые глаза, в которых сияла такая неистовая вера и такая непостижимо огромная любовь, что ни жизнь, ни смерть, а только одна великая Вечность была достойна лицезреть это чудо. Карл увидел ее мягкие полные губы, шептавшие, как молитву, его имя. И всю ее, прекрасную и желанную, увидел он сейчас. Такую, какой была она сейчас – где бы ни находилась на самом деле – и такую, какой бывала в его объятиях в мгновения нежности, в миг страсти, что всегда охватывала их одновременно, как если бы не были они двумя отдельными существами, мужчиной и женщиной, а являлись одним неразделимым целым. Но одновременно Карл увидел и другое. Он увидел непролитые слезы Деборы, высохшие под нестерпимым жаром его агонии и потому навсегда оставшиеся в ее изумительных глазах, и тень, ее умирающей – навсегда, вместе с ним – улыбки. «Если я умру, никто и никогда уже…» Если он умрет, никто и никогда уже не увидит ни ее слез, ни улыбки, не услышит смеха, не узнает, какой неистовой любовницей и какой нежной подругой может быть великая господарка Нового Города Дебора Вольх. Все, что останется ойкумене и населяющим ее людям – это холодная и непреклонная, как жестокая боевая сталь, вдова императора Карла Яра, но вот его, Карла, Деборы в этом мире уже не будет. Никогда. И он увидел будущее, каким оно станет без него. Он увидел смерть и опустошение, остающиеся за спинами уходящих все дальше и дальше вперед, не ведающих страха и пощады имперских легионов. Кто сказал, что Карл был единственным, кто способен остановить нашествие нойонов? Дебора Вольх оказалась великолепным вождем, настоящей императрицей, а военачальники… Что ж, и их немало отыскалось в разных концах ойкумены. Нужда находит подходящих людей даже тогда, когда кажется, что не осталось ни одного. Людо, Конрад, Август и другие, кого Карл не знал в лицо и чьих имен никогда не слышал, оказались нехудшими вождями непобедимых армий. Вот только рисунок этой войны был таким, что сердце сжало от тоски, и душа Карла содрогнулась от омерзения и ужаса. Но разве труп способен видеть и чувствовать? Разве мертвый мозг способен мыслить и грезить? Однако сожаление, заполнившее душу Карла, было именно чувством, и мысль, возникшая в его голове, являлась именно мыслью, и лицо Деборы он увидел теперь так, как если бы стояла она сейчас рядом с ним, склонившись над его мертвым телом, и даже дыхание ее – сладостное вино любви, которое он мог пить без конца – почувствовал Карл на своем лице. И мертвый человек встал с земли, постоял мгновение, как будто примериваясь к тому, что ему предстояло совершить, пошатнулся и сделал первый, неуверенный шаг вперед, прочь от дышащего в спину жаром безжалостного огня мстительных богов. Шаг. «Карл! Любовь моя, Карл!» «Боги!» – Он сделал второй шаг, его снова шатнуло, но он устоял. «Карл!» – С болью и хрипом воздух долины ворвался в опаленные смертельным огнем лёгкие. «Дебора!» – Он поперхнулся и закашлялся так, что вынужден был согнуться едва ли не пополам, но даже не понял, что с ним происходит, потому что, на самом деле, был уже скорее по ту сторону вечного предела жизни, чем по эту. «Карл!» – Это была мольба о чем-то, что дороже жизни, крик, способный пробиться сквозь любые расстояния и любое время. «Дебора…» – Силы оставили его, и он упал ничком, снова не почувствовав силы удара. Но сердце уже билось в груди – несильно, неуверенно – и воздух проникал в обессилившие легкие. Однако ничто еще не было решено. «Карл, – голос склонившегося над ним Гавриеля был полон дружеского участия и… любви. – Вставайте, Карл, вы должны идти!» «Разве же так умирают!» – Лицо Гектора Нериса было залито кровью, волосы спутаны, но голубые пронзительные глаза смотрели на Карла с обычным для кондотьера выражением непоколебимой уверенности в том, что «жизнь» и «смерть» – лишь пустые, лишенные содержания слова. «Не сдавайтесь, граф!» – тихо добавил, подходя к лежащему человеку, Евгений Яр. Но силы, казалось, окончательно оставили Карла, и тело, умершее всего три шага назад, не желало подчиняться. И даже Убивец, так и не выпущенный из руки и отчаянно сражавшийся все эти бесконечные мгновения за жизнь своего человека, ничего не мог изменить. И все же оставалась еще одна – последняя – надежда. Дебора не сдалась. «Карл!» – Она звала его, и друзья, собравшиеся вокруг, просили его не поддаваться, но Карл был бессилен сделать хотя бы еще одно движение. На его незнавших слез глазах выступила соленая влага, но и этого он не заметил тоже. «Карл!» «Боги!» Отчаянная сила его собственного гордого Я, последний сражающийся оплот уже, казалось бы, павшей крепости, не желала признавать поражения. И ведь здесь, рядом с ним, теперь, сейчас была еще продолжавшая бороться за него Дебора. Женщина, которой Карл не мог отказать. Ни в чем. «Карл!» Он двинул вперед руку… пальцы сжали что-то, что попалось на пути, но сил подтянуть вперед отяжелевшее тело не оказалось. «Карл!» «Она зовет тебя, Карл, – сказала появившаяся перед ним в золотом сиянии Стефания. – Ты должен идти!» У него не прибавилось сил, и вообще ничто, казалось, не изменилось ни в нем, ни вокруг, но тихий голос Стефании и ее ласковая улыбка заставили его снова встать. Карл медленно поднялся с земли и, тяжело переступая не желавшими слушаться ногами, пошел к Вратам. Он не понимал, что делает, но знал, что есть просьбы, не выполнить которые кавалер просто не может. Даже мертвый кавалер. Его шатало из стороны в сторону, но он шел. Шел, согнувшись вперед, будто преодолевая сильный противный ветер, медленно, тяжело, словно по густой болотной жиже. И в душе его – а не в оглохших к звукам жизни ушах – звучали голоса давно ушедших друзей и погибшей много лет назад любви. А перед глазами стояло лицо Деборы, по губам которой он читал пробившийся сквозь вечность призыв всепоглощающей и незнающей пределов любви. «Карл!» «Я иду!» 4 Он очнулся уже около Врат. Камень, к которому он прижимался всем телом, был холоден и незыблем, но ключи от Врат по-прежнему находились у Карла. «Убивец…» Выроненный из руки меч лежал у самых ног, а Синистру Карл успел вернуть в ножны на поясе, и, значит, дорога назад, в огромный и чудесный мир ойкумены, где его ждала Дебора, был открыт. «Я жив?» Как ни странно, но именно мысль о возвращении вернула его к действительности, и с удивившей его ясностью Карл осознал вдруг, что все еще жив, несмотря на то, что только что умер. Про свою смерть он знал наверняка во всех отвратительных подробностях, которые, казалось бы, не должен был помнить вовсе. Ощущал отзвуки пережитой агонии во всех членах измученного, но все-таки живого тела. Карл не знал, как это возможно, однако можно ли объяснить чудо? И надо ли пытаться это делать? Любовь ли спасла его от беспощадной мести богов – а Карл был уверен, что так и есть – или вмешательство иной, неподвластной хозяевам Высокого Неба силы, но он был жив, и означать это могло одно: дорога его не окончена. Выяснялось, что боги не всесильны. Они, человечьи или нет, не могли по собственному разумению и желанию пользоваться принадлежащим им неоспоримым могуществом, которое – и это было самое важное – не всемогущество. И их безмерной власти был положен предел, имя которому… «Равновесие», – догадался Карл, стремительно возвращавший не только скорость и остроту мысли, но и силу, совсем недавно, казалось навсегда, покинувшую его умирающее тело. «Не всесильны», – повторил он про себя, смакуя это слово, как старое драгоценное вино, и одновременно с удивлением осознавая, что за всю свою долгую жизнь никогда и не полагал всерьез всесущих – всемогущими. «Не всесильны…» – Ты прав, Карл, – голос раздался откуда-то из-за спины и заставил вздрогнуть. – Только не надо никому об этом рассказывать. Хорошо? Карл медленно обернулся. Недалеко от него стояла женщина в мягко струящемся, белом плаще, как будто сотканном из первого снега, света зимнего ясного утра и мерцания льдов. Капюшон плаща был откинут за спину, и серебристые, как иней на траве, длинные волнистые волосы свободно спадали на плечи незнакомки. Лицо ее было спокойно, но прозрачные, как чистые воды горных ручьев, глаза внимательно смотрели на Карла. Что ж, она, действительно, была прекрасна и величественна – Хозяйка Судьба, но это была холодная и совсем не человеческая красота. И величие ее было тоже нечеловеческим. Карл поклонился ей в пояс и, выпрямившись, без трепета встретил взгляд той, кого – по слухам – опасались задевать даже боги Высокого Неба. – Да, Карл, ты снова прав. Своя судьба есть у всего сущего. Есть она и у богов. Он не ошибся, но что с того. Так или иначе, но предназначенное судьбой должно свершиться, ведь не зря же Госпожа Дорог пришла к нему теперь во плоти? «Дебора…» – Эта единственная мысль только и могла прийти ему сейчас в голову. Единственный образ, единственное сожаление… Но в этом случае бессильна даже ее любовь, и его любовь тоже бессильна. Хозяйка Судьба не для того показала ему свое лицо, чтобы принимать в расчет их с Деборой желания. – Я готов, – сказал он недрогнувшим голосом. – К чему? – Показалось ему, или она и в самом деле удивилась его словам? – Я понимаю, – тем не менее, спокойно сказал Карл, – что дорога моя закончена и ты пришла, чтобы положить ей предел. – Нет, – вполне по-человечески покачала она головой. – Не теперь, не здесь, не я. – Тогда кто, где и когда? – удивленно спросил Карл, начиная понимать, что и явление Хозяйки, как ни странно, не означает конца. – Не знаю, Карл, – ответила Хозяйка Судьба, все так же изучающе глядя на Карла. – И никто, я думаю, не знает. Теперь, как и всегда, ты сам по себе, а мы сами по себе. Он, я и они. Впрочем, нет, не совсем так. До того, как ты пришел в Мотту, кое-кто имел шансы на тебя повлиять. Теперь – нет. Она кивнула ему и начала медленно поворачиваться, но ошеломленный услышанным Карл оказался все-таки в достаточной мере в себе, чтобы не упустить единственный – единственный во всех смыслах – шанс. – Постой, – попросил он, и Хозяйка остановилась, взглянув на него через плечо. – Какое желание бросил я тогда вместе с Костями Судьбы? – Быть самим собой, – тихо ответила Хозяйка. – Ты хотел всегда оставаться самим собой, Карл. Что ж, ты бросил кости, и ты взял надо мной верх. Стало быть, тебе положена награда. Ты хотел оставаться самим собой, Карл, так тому и быть! Но, знаешь, раз уж ты вспомнил о Костях Судьбы… Как полагаешь, Карл, не положена ли мне пеня за твою дерзость? – Я твой должник, – снова поклонился Карл, с удивлением обнаружив, как расцветает на холодных губах Хозяйки Судьбы вполне человеческая и очень женственная улыбка. – Мне нравится твой ответ, – еще шире улыбнулась Госпожа Дорог. – И вот мое слово, Карл: я хочу, чтобы ты написал мой портрет. В Цейре, на западной стене зала Ноблей. – По твоему слову, – он уже видел, как лучи встающего на востоке солнца, пройдя сквозь золотистые стекла высоких стреловидных окон, освещают западную стену огромного зала и как оттуда смотрит на него, Карла Ругера, обернувшаяся через плечо женщина дивной, но не человеческой красоты, властвующая над дорогами и путями, – Хозяйка Судьба. Февраль 2008 – февраль 2009 – октябрь 2017 * * *