Мечта идиота

– Не брала! Я хотел ее наказать!

– Молчать, сука! А теперь расскажи, сколько ты взял, чтобы отдать машину мне, а не тому, кто ее заказал! Ну! Быстро!

– Пятьсот! Пятьсот тысяч вы мне дали!

– А теперь рассказывай – зачем тебе нужна была Маша? Трахал ее? Ну?

– Трахал. И что? Она моя секретарша! Ее обязанность меня удовлетворять! Я должен сбрасывать напряжение!

– Слушай сюда, тварь! Теперь, если ты сунешься к Маше или к ее матери – я эту запись покажу и твоей жене, и тестю, и покупателю «гелика». Понял? А потом просто вернусь и вышибу тебе мозги – если они не вышибут! Потому забудь о Маше и обо мне! Кстати, ты мне еще должен за то, что дал мои данные каким-то мудакам. Дал ведь, сволочь?!

– Они мне угрожали! Это московские менты! Что я мог сделать?!

– Все. Заткнулся и сидишь тихо, не отсвечиваешь. Живешь так, как жил. Если не хочешь проблем.

Константин сунул «кольт» за ремень брюк позади и, повернувшись, вышел из кабинета. Теперь – домой. Все обдумать и… покормить живность. Да, как ни банально звучит – мы в ответе за тех, кого приручили.

Коты собрались на крыльце и, когда здоровенный черный джип въехал во двор, прижались к земле и стали расползаться по сторонам – вдруг чужой? Не привыкли еще к этой машине.

Впрочем, пусть и не привыкают. От машины придется избавиться, как ни жалко. Хотя… почему избавиться? Купит дом где-нибудь в Крыму. Или в Сочи. И перегонит туда машину. А пока она постоит на стоянке, ничего с ней не случится. Можно было бы, конечно, и во дворе оставить… И правда – а зачем на стоянку? Возиться только… Черт с ней, пусть стоит во дворе. Вокруг соседи. Вряд ли уж вор влезет. Хотя… всякое может быть. Но тут уж – как получится. «Уазик»! Ох, Оля, Оля…

А девка хорошо работает, Машка. Все четко, все как положено. Что нужно было сделать, сделала. И похоже, глаз на него положила. Да не похоже, а положила. И это напрягает. Не потому, что хочет с ним быть красивая девка, это любому мужику приятно, а потому, что… не надо ему этого. Пока не надо! Если бы так… хм… по обязанности, отношения «босс – секратарша», тогда куда ни шло. Но поддаться чарам молодой красивой девки, когда еще рана в душе не зажила… это разве не предательство памяти Оли? Она еще и в рай не успела долететь, а он уже с девкой кувыркается! Стремно это все… нехорошо.

Коты снова собрались у крыльца, Константин отпер двери, вошел, нашел корм для кошек, наполнил миски. Потом забрался на второй этаж, сменил воду у попугайчиков, засыпал корма. Если с ним что-то случится… кошки-то, может, еще и выживут, а вот попугаям конец. Может, их выпустить куда-нибудь на Сентинелы? В джунгли? Ну а что, джунгли – их родина!

Жалко. Попугайчик говорит голосом Оли. Она его учила. Он чмокает, как она, хихикает, песенки поет ее голосом. И выпустить его куда-то в джунгли, чтобы больше никогда не услышать ее голос? Да и Настя расстроится. Нет уж, пусть пока что побудут. Пусть Настя решает, что с ними делать.

Спустился в кухню, открыл холодильник. Смешно, но забыл купить поесть, и у него из еды теперь только три куриных яйца, сиротливо притулившихся в пустом лотке, да топленое масло. Нет, ну можно, конечно, пожарить картошки или там… хм… тушенки банку открыть! Только вот не хочется. Хочется чего-то такого… вкусного, в общем.

Кстати, почему бы ему не слетать в Москву? Что он теряет? Да ничего! Кстати, и ребят навестить в больничке. Время еще есть… и вот еще что – одеться ему нужно как следует. Барахла-то у него совсем нет! Стыдоба!

Константин криво усмехнулся, надел куртку, ботинки и представил себе лицо Маши. Повернул браслет.

Картинка открылась вполне живописная – Маша сидела в огромной ванне, голая, вся в пене, и мурлыкала какую-то песенку, приговаривая: «Ляля! Ля-ля-ля!» – и при этом терла груди мягкой рукавичкой. Коричневые соски – крупные, сочные – торчали вперед, возбужденные прикосновениями, и выглядело это очень соблазнительно.

Константин даже замер, завороженный этой картиной. А потом заставил себя перевести картинку туда, где сквозь приоткрытую дверь виднелся ковер гостиной.

Раз…два…три… и вот он уже стоит в гостиной возле платяного шкафа. Постоял секунды три, прислушиваясь, ухмыльнулся и, сделав несколько шагов, появился на пороге ванной комнаты:

– Привет. Не ждала?

– Иииий! – Маша взвизгнула так, что Константин удивленно поднял брови:

– Ну ты и даешь! Голосистая. Голосисястая!

Маша облегченно выдохнула и откинула голову назад, полуприкрыв глаза:

– О господи! Как же вы меня напугали! О-ой… я прямо-таки описалась! Сейчас воду спущу… наконец-то приехали, а я так скучаю, так скучаю! Что будем делать, шеф?

– Не то, что ты сейчас подумала. По магазинам пойдем – оденем меня. Но вначале – в ресторан. Есть хочу – просто умираю с голоду. Или вначале по магазинам, а то закроются? В общем, решим. Давай вытирайся, и пойдем. Ну хватит меня взглядом есть, как волк овечку! Не до того сейчас, Маш… не до того.





Глава 7




Хорошо. Правда хорошо! Ароматная пена, горячая вода… ванна – как бассейн! Или это как называется? Джакузи? Да черт его знает… И плевать, как оно называется. Главное – с боков и снизу бьют струи, массируя усталое тело, в голове приятный туман заволакивает утомленный мозг. Нет, не от алкоголя – сейчас не до него. Просто от приятной неги…

– Давайте я вам спинку потру? – Кукольная мордашка заглянула в дверь, довольно ухмыляется. Нет уж… не надо.

– Кыш отсюда! Ну!

Исчезла. Небось спит и видит, как окрутить богатого джентльмена. Нет, зла на нее не имеется – почему он должен на нее злиться? Девчонка делает то, что должна делать. Это инстинкт самосохранения и продления рода. Самка ищет себе сильного самца и хочет иметь от него потомство.

Сильный самец – залог выживания. Это и мясо, и пещера с горячим костром, это защита и от пещерного медведя, и от людей из другого племени, которые могут похитить, убить, сделать рабыней. Люди сотни тысяч лет жили вот так, выживая в череде бесконечных бедствий и войн, и выжили только те, кто сумел приспособиться. Самые сильные, самые хитрые, самые умные.

Эта девчонка – и умная, и хитрая, и… верная. По крайней мере до тех пор, пока он ей нужен и пока не найдется более сильный самец.

И это тоже нормально. Так даже легче, когда знаешь, чего ожидать от партнера. У нее все на лбу написано, на ее прекрасном высоком, гладком без морщин, ухоженном лбу. Кстати, прическа каре ей идет. Интересно, сама такую выбрала или кто-то подсказал?


Вполне вероятно, что и сама – в моде разбирается великолепно. Одела своего шефа. Константин сам не ожидал, что может выглядеть настолько представительно и круто. Подстригся по последней моде аж за сто баксов, штанов-рубашек накупил, теперь он весь эдакий денди-мажор. И выглядеть стал не как мужик под пятьдесят лет, битый-крученный проклятой жизнью, а лет на десять моложе – эдакий рано поседевший менеджер среднего звена. Теперь по нему не скажешь, что он часами и сутками лежал в засаде, ожидая заданную цель. Что ползал по грязи, уходя от преследования, и ножом вылущивал из себя мелкие осколки гранаты.

Особой такой военной выправки у него никогда не было – на кой черт снайперу выправка? Привычка же ходить по лесу бесшумно, не шевеля ветви деревьев и не наступая на хрусткие сухие веточки, сделала его походку похожей на кошачью. Сам за собой он этого не замечал, Оля как-то сказала, да вот Машка – сегодня.

Кстати, он с удивлением наблюдал, как реагирует на него Маша. Девчонка, высший класс, модель, рядом с ним начинала тяжело дышать и краснеть, стоило ему коснуться ее руки или бедра. Случайно коснуться – уж точно он не делал попыток ее облапить! Почему не делал? Да вот почему: во-первых, не надо смешивать работу и секс.

Во-вторых… у него будто барьер установился. Нет, не физический – мужской агрегат работал на все сто. Даже на сто пятьдесят! Когда Машка приперлась в ванную комнату совершенно голой и попыталась влезть к нему в ванну, образовался такой «стояк», что… В общем, прогнал он Машку. Чуть не матом послал. Потому что стало противно – сам себе стал противен. Жена погибла всего лишь несколько часов назад, любимая жена, лучшая из всех жен в мире! А у него уже стоит на молодую девку! Это как так?! Он что, скот бесчувственный?!

Ну да, привычка терять близких друзей у него есть. Очень плохая привычка. Стольких потерял за свою долгую жизнь, что пальцев на руках не хватит пересчитать. И близкие родственники умирали. Но это же ОЛЯ! Женщина, которой он верил на все двести процентов, человек, который никогда бы его не предал ни под каким видом! Хоть режь ее!

Ближе ее у него никого не было. И вот Оли нет. И влезть сейчас на случайно подвернувшуюся девку, на свою подчиненную – это было бы просто скотством. А у него, Кости, есть совесть. Он совесть свою не пропил и не потерял. А потому – кыш, Маша! Пока что…

Выбравшись из ванны, вытерся и надел махровый халат – прямо на голое тело. Приятно быть чистым и отдохнувшим. Текучая вода смывает негатив, накопившийся за день.

Сегодня кроме того, что ходили по бутикам, побывали у Насти с Петей. Вернее, он побывал. Машу оставил ждать в салоне такси. Очень не хотелось объяснять Насте, откуда взялась Маша и какую работу для него выполняет. Стоит на нее только глянуть, на эту самую Машу… и только мертвый не поймет, для какой работы та сгодится.

Время посещения больных уже закончилось, но что не могут сделать волшебные бумажки с видами городов? Только мертвых не могут воскресить. Пятитысячная охраннику, и он сам бежит показывать, где можно узнать про местонахождение больных, и проводит прямо к палате.

Ну что сказать… конечно, не отель «Регис», но вполне себе приличная палата – новейшие больничные кровати с электрическими регулировками, низкие столики, чтобы можно было ставить обед прямо на них, два телевизора с полуметровыми экранами перед каждой кроватью. Ну и, само собой, ванна, туалет, душ – приличный гостиничный номер, а не больничная палата.

Сиделка, молоденькая медсестра, возмутилась, когда увидела нежданных гостей, но, после того как охранник представил Константина, тут же успокоилась и быстренько вымелась вон, с любопытством глядя на странного посетителя. Уже уходя, Константин сунул ей пятитысячную, которую она вначале демонстративно не хотела брать, мол, за все уплачено, но потом взяла, розовея и стесняясь.

Настроение у ребят было уже получше, хотя, ясное дело, переживали. Настя, само собой, понятно – они с матерью были даже не как дочь и мать, а скорее как две закадычные подружки. Но и Петя любил Олю, как родную мать. Оля была очень хорошим человеком, грех ее было не любить…

Он поговорил с ними о здоровье, справился, как лечат, – лечили так, что Константин подумал: не залечили бы! Постоянно какие-то осмотры, рентгены, процедуры. Скорее всего сейчас наладят лечение, убедятся, что сепсиса нет и в голове после сотрясения не скапливается жидкость, ну и дальше пойдет все ровнее и скучнее.

Массажики делают, притирания всякие – у них даже синяки почти рассосались. Есть какой-то гель, который устраняет отеки и синяки, если они не сильно запущены, – про это Константин где-то читал. Вот и делают все по полной.

Лечащий врач три раза приходил, спрашивал, не нужно ли чего еще. Работает, отрабатывает бабло! Можно будет потом ему еще накинуть – старается ведь человек.

Купили им ноутбуки, так что теперь сидят в Сети. Петя работает удаленно, хотя Константин и сказал ему, чтобы бросал к чертовой матери эту работу. Говорит, что не может так сразу бросить – обязательства перед партнером. А он не сука, чтобы так взять и кинуть человека.

Оставил им денег – пять миллионов. Хватит и на билеты, и то, чтобы одеться-обуться. Само собой, те деньги, что были в машине, сгорели. Ну и черт бы с ними, с дурацкими бумажками! Он бы все деньги отдал, лишь бы Оля была жива…

В общем, посидел со своими, немного оттаял душой. Да и они оттаяли. Настя, похоже, весь день плакала, бледная была, как простыня. Теперь хоть немного порозовела.

Рассказал им, что нужно будет сделать, когда прилетят на Багамы. Ну и, в общем-то, все. Поговорили о том о сем и распрощались. Костя пошел к машине, которая стояла на платной парковке. Таксист был хмур, но когда Константин сверх платы подкинул ему десять тысяч, повеселел и искренне пожелал пассажиру удачи. Даже вызвался помочь донести покупки до номера, но явно был доволен, что пассажир отказался. Ну и зря – донес бы, Константин бы ему еще пятерку дал. А чего мелочиться? Пусть человек порадуется.

По приходе в гостиницу тут же залез в ванну. Маша порывалась плескаться с ним вместе, но Константин отправил ее в душ. Нечего баловаться! Тут начальник плавает бодрым тюленем!

И вот теперь он, чистый, благостный, решил поужинать. И что с того, что уже практически ночь? Еды они с собой набрали самой вкусной, самой дорогой, что смогли найти. Для чего еще деньги, если ты не можешь вкусно поесть?

Когда вышел из ванной комнаты, невольно замер: Маша была полностью одета. Черное платье, черная шляпка, черные чулки. На столе – бутылка виски, рюмки и много, много закуски – той самой закуски, что они купили сегодня в магазинах, начиная с чего-то похожего на хамон (Костя забыл название) и заканчивая черной икрой. Уже намазаны тостики, разложена нарезка, налиты рюмки. Не дополна – наполовину.

– Я так-то не пью… – мрачно заметил Константин. – Когда успела купить?

– А я заказала в номер, – пожала плечами Маша, которая была уже и накрашена. Константин вдруг почувствовал себя слегка неуверенно. Он стоял в халате на голое тело рядом с великолепной девицей, одетой как для выхода на красную дорожку Голливуда. А потом мысленно сплюнул – а какая разница, во что он одет? Главный тут – он, и пусть даже голый будет стоять – кому какое дело? Уж точно не секретарше. Надо приучать себя быть начальником!

– Константин Петрович, давайте помянем вашу супругу? – серьезно сказала Маша. – Мы же русские. А по русскому обычаю положены поминки. А когда все соберутся… ваши выйдут из больницы. Тогда уже и помянем как положено.

Константин почувствовал, как перехватило горло, и с досадой подумал, что на старости лет становится очень чувствительным. Впрочем – Оля! Только она могла сделать его слабым и податливым. И больше никто!

– Помянем… – глухо откликнулся он и сел за стол.

Они сели друг напротив друга, взяли в руку рюмки с виски. А может, это были и не рюмки, а бокалы – Константин не знал, как они называются. И не хотел знать. Он в своей жизни пил водку, вино, виски, коньяк, спирт из всего, что попадалось под руку. Из жестяных кружек, фляг, консервных банок – главное, чтобы емкость позволяла в нее налить это самое спиртное. Так что какая разница, как называются эти чертовы стекляшки?!

Вяжущая жидкость пролилась в глотку, горячим стеклом протекая в желудок, и Константин вдруг понял, чего ему сегодня не хватало. Забытья. И тогда он налил еще по рюмке.

Маша не отказалась, и они снова выпили. Девушка пила то ли за компанию с ним, чтобы шеф не обиделся, то ли сама хотела выпить – Константин этого не знал. Но спрашивать не захотел.

Выпив по второй, они приступили к еде. Константин жадно, за два укуса уничтожал канапе с икрой и всякой всячиной, Маша ела очень аккуратно, предварительно стерев с губ яркую красную помаду, которая ей удивительно шла и совсем не выглядела вульгарной.

Константин не удержался, сказал:

– А ты умеешь одеваться! У тебя хороший вкус!

– Конечно! – Маша невозмутимо пожала плечами. – Я же вам говорила, что одеваться, как шлюха, меня заставлял Семен. Чтобы ходила по офису и задом виляла. Почему-то он считал, что именно так должны выглядеть все секретарши.

– Не понимаю, как ты к нему вообще попала? Такая красивая… – Маша метнула в него странный взгляд, – утонченная, владеющая языками… не понимаю.

– Да что там… искала работу, а у мамы знакомая есть в больнице. Мама врач-терапевт. Ну вот знакомая и сказала: мол, директору салона требуется секретарша. Платят много, вовремя, работа не пыльная. Я и пошла. До того в рекламном агентстве работала, за двадцать тысяч. Так они за эти деньги все соки выжимали, да и директор еще решил, что за эти деньги я должна его регулярно обслуживать. Ну вот и пошла к Семену. Он вначале был таким галантным, обходительным… понравился мне. Зарплату мне сделал – двадцать официально и пятьдесят на руки, в конверте. Я и сдалась… вначале даже нравилось с ним. А потом… ну так надоел! Он глупый и пустой! Я думала, он что-то из себя представляет, оказалось – пустышка, из-за жены только на том месте держится. Вот так все и получилось.

– Значит, домогались твоего внимания директора? – с непонятной интонацией протянул мужчина и сунул в рот надкусанный бутерброд.

– Домогались! Только я себе цену знаю!