Мечта идиота

– И какая у тебя цена? – усмехнулся Константин. – Сколько ты стоишь?

– Цена, Константин Петрович, это не стоимость. Я не проститутка. Цена – это когда ты знаешь, что не будешь размениваться на мелочи. А то, что домогаются, – так на то и бабы, чтобы их домогались.

Маша явно уже слегка опьянела, а может, и не слегка – язык ее начал чуть-чуть заплетаться и щеки порозовели. Глаза стали влажными и блестящими, как у оленихи, и Константин невольно отметил, что у нее красиво удлиненные карие глаза. Точно как у какого-нибудь Бемби.

Хе… вот ей и псевдоним! Бемби. А вообще-то хорошо, что ее развезло – можно поспрашивать, выведать все, что у нее на душе. Пригодится.

– А с кем ты потеряла девственность? – Константин не ожидал от девушки ответа. Но хотел увидеть ее реакцию на такой вопрос. Что сделает? Фыркнет? Скажет, что это не его дело? Оскорбится? Или… что? Насколько она ему доверяет?

Маша ответила не сразу. Она взяла бутылку (Константин подумал, что эта бутылка сейчас полетит ему в голову) и разлила по рюмкам коричневую жидкость. Затем подняла свою рюмку и предложила:

– А давайте выпьем за нас? Чтобы у нас все получилось! Чтобы ваши близкие выздоровели, чтобы моя мама не болела, чтобы все было у нас хорошо!

Маша протянула руку, их рюмки с тихим хрустальным звоном соприкоснулись, и девушка выпила, задохнувшись и судорожно запив стаканом натурального апельсинового сока, выжатого в магазине прямо при ней. Потом аккуратно вытерла прослезившиеся глаза и заговорила:

– В четырнадцать лет. В детском лагере была. Он был вожатым – красивым таким, высоким, стройным! Ну просто нордический красавец, и все тут. Он пригласил меня в свою комнату посмотреть фильм. Потом налил коктейль – сок, газировка. Уже после я поняла, что там была то ли водка, то ли спирт. И потихоньку начал меня целовать, обнимать. Когда опомнилась, уже лежала на кровати совершенно голая, а он меня наглаживал во всех местах. И мне было хорошо… очень хорошо! Меня просто трясло от желания…

Маша пьяно усмехнулась, и Константин решил, что ей уже хватит. Больше не пить!

– А когда он засунул в меня свою штуковину, стало так больно, что тут же подумала – сейчас умру! Я орала как резаная, а он мне затыкал рот. А потом мы лежали обнявшись, и я, дуреха, думала: секс не так уж и хорош, как я себе представляла. Потом я уснула и дальше ничего не помню. Было у нас с ним что-то еще в эту ночь или нет – не знаю, я просто отрубилась. Наверное, было. Но он, не будь дураком, меня не обрюхатил. Иначе бы сел в тюрягу просто со свистом. Он-то совершеннолетний! А мне четырнадцать!

А первый настоящий секс у меня был в семнадцать лет, в школе, на новогодней вечеринке. Мы с Мишкой Павловым спрятались в спортзале и там, на матах…

Ох… я пьяная совсем! Я больше не буду пить, ладно? Я много пить не могу… я вообще-то совсем почти не пью. Так, шампанского немного… или коктейль слабо… слабо-ал-ко-гольный… язык не ворочается. Вы не обращайте внимания, вы пейте! Вам надо се…сегодня, я знаю. Мне вас так жалко, так жалко… несправедливо ведь! Свинство какое-то! За что Бог людей так не любит?! Зачем мучает?!

Маша заплакала пьяными слезами и легла головой на стол, почти в тарелку с бутербродами. Элегантная шляпка перекосилась и едва не упала на пол, а девушка продолжала рыдать, будто в самом деле плакала по какому-то близкому родственнику.

Константин подождал несколько секунд, потом встал, обошел стол и, подойдя к ней, легко поднял ее на руки. Шляпка все-таки плюхнулась на ковер, но Константин поднимать ее не стал, шагнув по направлению к спальне. Маша обвила Константина руками за шею, пьяно всмотрелась и, широко улыбнувшись, показала великолепные белые зубы, которых явно никогда не касался бур стоматолога:

– Константин Петрович! Я ввас… ттак ждала! Я в вас влюбилась, Константин Петрович! Вы думаете, я только за деньги? Нет, ну и за деньги тоже – что за мужик без денег? Но вы мне и без денег нравитесь. Нет, не нравитесь, я вас люблю! Я для вас на все готова! Хотите меня трахнуть? Как хотите это сде… сделать? Ик! Ик! Я вам все позволю. Совсем все! Вы такой вкусный… ик!

Маша еще что-то бормотала, но глаза ее уже закатились. Она спала.

Константин положил девушку на постель и с усмешкой подумал о том, что нынешняя молодежь совсем не умеет пить. Так «улететь» с трех рюмок? Стыдоба! Впрочем, может, это и хорошо? Умение нажираться – точно не самое лучшее умение в мире.

Он постоял над девушкой, разглядывая ее с ног до головы и думая о том, что хорошо быть молодым. Скинуть бы лет тридцать! И… а что «и»? Стать снова нищим юнцом, мечтающим о далеких островах и пляжах с белым песком? Хм… а почему бы и нет?

Вздохнул и стал Машу раздевать. Стянул черное платье, потом кружевной лифчик, узкие, почти невидимые трусики. Трусики можно было бы и не снимать, но… говорят, что это вредно – спать в тесных трусах. Ну… такое вот у него обоснование желания посмотреть на Машу во всей красе. В подробностях, так сказать. Посмотрел. Хороша, чертовка! Гладкая, выбритая, чистенькая и хорошо пахнущая…

Последними стянул чулки и после накрыл девушку краем огромного шелкового покрывала светло-голубого цвета.

Сделано! Теперь можно как следует нажраться. Или не надо? Наверное, все-таки не надо, но рюмку-другую пропустить можно. За последние дни нервы у него были натянуты как канаты, не грех и расслабиться.

И он расслабился. Так расслабился, что опомнился только тогда, когда бутылка опустела, а картинка перед глазами начала колыхаться, будто сделанная из тонкой рисовой бумаги.

И тогда он побрел в спальню, последним усилием воли заставив себя идти прямо и не падать на ковер.

Проснулся Константин около десяти утра от того, что рука его совершенно онемела от навалившейся на нее тяжести. Внимательно изучив эту самую тяжесть, он обнаружил, что на руке, подмяв ее под себя и обняв, как детеныш обезьяны мамку, лежит Маша и выводит тихие рулады своим совершенным носом. Губы ее были припухшими, с нереально длинных ресниц потекла тушь.

Почему-то последнее обстоятельство удивило Константина: ведь вроде как тушь эта несмываемая? Сейчас все дорогие туши несмываемые? Так каким образом она тогда размазалась?

Не придя ни к какому выводу, Константин медленно и осторожно выпростал из-под девушки свою незадачливую руку и через минуту уже едва не корчился, перетерпевая прилив крови в «отсиженную» девицей конечность. Ужасное это чувство, когда в тебя вонзаются тысячи маленьких иголок!

Когда пришел в себя, обратил внимание, что лежит в постели совершенно голым, а халат его валяется на полу. Сопоставив эти два факта и внимательно обследовав свое тело, пришел к выводу, что кое-что этой ночью все-таки состоялось. О чем еще и указывали некие следы, оставленные на животе девушки. Похоже, что у него с ней сегодня была очень даже бурная, насыщенная ночь. Вот только вся беда в том, что Константин об этом совершенно ничего не помнит. Ну вот совершенно, как отрубило!

Маша лежала на спине, и, наклонившись над ней, Константин еще раз внимательно осмотрел ее тело, акцентируя внимание на тех местах, которые могли бы сказать наверняка – было ЭТО или не было. Было. Точно было. Без всякого сомнения. И еще как было!

Константин вздохнул и, почесывая ягодицу, побрел в ванную. Он ощущал досаду и легкое разочарование от того, что, несмотря на свои намерения оставаться девственником, по крайней мере ближайшие несколько недель, он все-таки забрался на свою секретаршу и дал выход безудержной похоти. Жеребец он похотливый, ну что еще сказать? Тьфу!

Занимаясь самобичеванием, забрался в душ и через минуту уже наслаждался струями горячей воды, охаживающими преступное тело сексуального маньяка и смывающими остатки стыда и совести. Вместе со следами полового преступления.

Завтракать он начал один, и только минут через пятнадцать после того, как уселся за стол, послышались легкие шаги, и в дверях появилась Маша. Само собой, одеться она даже и не подумала. Типа – зачем? Ведь все уже было! Кого стесняться?

Кстати сказать, он сейчас впервые рассмотрел ее тело с ног до головы – трезвым взглядом, при достаточно ярком дневном свете (вчерашний осмотр не считается!). И снова поразился: ну надо же было Провидению создать такое совершенное творение!

Ну да, она заботилась о своем теле, ходила в тренажерный зал, занималась фитнесом. Но как ты ни занимайся, если у тебя короткие кривые ноги и задница у земли, ничего изменить не сможешь, сколько ни старайся. Только мускулы накачаешь и станешь совсем уж уродливым монстром. Эта же девушка была совершенством, по крайней мере, с точки зрения Константина, а он был опытным ценителем женской красоты. Он любовался ее длинными стройными ногами, плоским животом, на котором явственно выделялись кубики мышц, но в меру, не так, как бывает у девушек-качков, медленно, но верно превращающихся в мужика.

Длинные, тонкие икры переходили в круглые колени; крепкие бедра; тонкая талия была такой тонкой, что сразу же возникала мысль: как эта девица будет рожать при такой талии?! Где ребенок-то поместится?!

Грудь – как у пятнадцатилетней.

Лицо – будто его вылепил умелый скульптор, воспевающий красоту современных спортивных девиц.


Черт подери, она была настолько совершенна, что рядом с ней любая другая женщина почувствует себя абсолютной уродкой. Ее не портила даже размазанная тушь!

Не все, совсем не все обнаженные женщины красивы. Большинству лучше не показывать свои телеса, а лучше бы заключить их во всевозможные трусики, лифчики, боди и комбинашки.

Этой скрывать такую красоту просто грешно! С нее надо лепить статуи, ею надо любоваться!

«Модель для статуи», протяжно завывая, зевнула и в точности как мужик-грузчик почесала свой аккуратный подтянутый зад. Потом помахала рукой: «Приве-ет!» – и хрипловатым со сна голосом сообщила:

– Вы были великолепны, мой шеф! Измочалили меня, как мочалку! И ваша мочалка идет смывать следы наших ночных безумств. Кстати, так голова болит, просто ужас! Нет, нельзя мне пить.

И ушла, совершенно не нарочито повиливая своими до бесстыдства совершенными ягодицами.

Константин проводил ее взглядом и только тогда обнаружил, что сидит с открытым ртом, набитым только что откушенным от бутерброда куском. И что надо рот закрыть, пока его содержимое не вывалилось на стол.

Вышла Маша из ванной на удивление быстро, что для девушек совершенно нехарактерно. Они должны зависать в ванной комнате как минимум на полчаса, а то и на час – пока она себя обиходит, пока рассмотрит в подробностях вскочивший на попе прыщик, пока побреет в нужных местах (сейчас девушки, заросшие густой порослью, воспринимаются как неряхи и дикие горянки-селянки), пока найдет нужные трусики, приличествующие именно этому, а не какому-то другому дню недели, – время-то и пройдет. У Маши на все про все ушло пятнадцать минут. Где-то в ванной (в шкафчике, наверное) у нее были припрятаны и трусики, и топик, и короткие шортики, смотревшиеся на длинных ногах просто охренительно, так что к завтраку девушка появилась сияющая, как только что отчеканенная монета.

– Сороки унесут! – буркнул Константин, бросив взгляд на усаживающуюся за стол Машу.

– Чего? – Брови Маши недоуменно поползли вверх. – Какие сороки?

– Темнота! – Константин легонько усмехнулся. – Поговорка такая. Народная. Мол, настолько чистая и блестящая, что сороки могут унести. Они на все блестящее бросаются и тащат в гнездо.

– Точно, точно! Я ролик такой смотрела! – воодушевилась Маша, наливая себе сока из стеклянной бутыли. – Только там ворона была. Она девочке приносила всякую всячину. Даже вроде какие-то драгоценности. Ну, или просто блестяшки…

Маша ухватила канапе с черной икрой и с видимым удовольствием вцепилась в него крепкими белыми зубами. Константин даже слегка позавидовал – надо же, какие зубы! Может, искусственные? А что, сейчас многие за бугром вставляют себе искусственные зубы. Даже молодые. Фарфоровые зубы. Белые, как у Маши.

– У тебя зубы свои? Или вставляла?

– Ха-ха-ха… – Маша искренне рассмеялась. – Тридцать четвертый! Простите, Константин Петрович, вы тридцать четвертый спрашиваете, свои ли у меня зубы! Да на какие шиши я буду зубы вставлять?! Свои, конечно. Наследственность, наверное, хорошая… Константин Петрович… можно я вас спрошу?

– Ну… спроси. – Константин напрягся. Он давно ждал, что Маша спросит про ЭТО.

– Константин Петрович… это не мое дело… но чтобы лучше вам помогать вести дела… Чем вы занимаетесь? Ну… какой бизнес? Деньги у вас есть, а… хм… что я буду делать? Каковы мои обязанности? Нет, вы не подумайте… я сделаю все, что вы скажете… ну – совсем все! Я ваша и телом и душой, но… все-таки мне хотелось бы знать, чтобы лучше исполнять свои обязанности. И не только в постели.

– А если я скажу тебе убить – сделаешь? – криво усмехнулся Константин.

Маша замерла, держа в руке надкусанный бутерброд, подумала, кивнула:

– Сделаю. Но вы должны будете объяснить мне зачем. Хотя я верю, что вы просто так ничего не сделаете. Вы хороший человек.

– Да откуда ты знаешь, хороший я или нет? – досадливо поморщился Константин. – Ты или врешь, или дура. Ну как ты можешь мне верить, если знаешь меня всего несколько дней! И как знаешь – пару раз с тобой перепихнулись, и все! Да, денег я тебе дал, ну и что? А может, я убийца? Может, я наркобарон? Может, такое исчадье ада, что тебе и не снилось!

– Не обманывайте! – Маша широко улыбнулась. – Никакое вы не исчадье. Вы дочку любите. И зятя любите. И жену вашу покойную – царство ей небесное! – любили и до сих пор любите. Вы, даже когда ночью сексом со мной занимались… вернее, я с вами… вы приговаривали: «Оля, Оля! Как хорошо, Оля!» Плохой человек так не будет говорить!

– Замолчи!

У Константина перехватило дыхание, он вскочил с места и заходил по комнате. Теперь он припомнил: ему снилась жена, и он занимался с ней сексом. Оказывается, он спьяну принял за свою жену секретаршу Машу.

Глупо как-то… и противно. Все, больше не будет напиваться! Шабаш! Не надо было развязывать! Не хватало еще в запой уйти…

– Простите, Константин Петрович. Я не должна была вашу супругу упоминать. Простите! Это я вас соблазнила, можно сказать – изнасиловала!

– Ах-ха-ха-ха! – Константин вдруг захохотал, да так, что слезы потекли у него из глаз. – Изнасиловала! Меня девчонка изнасиловала! Господи… расскажи кому – век будут поминать! Молчи, Машка. Ты меня до слез довела! Ох ты ж черт… изнасилован девкой! Я на тебя заяву подам, маньячка! Выскочила из кустов, напрыгнула и лишила меня девственности.

Маша хихикнула и уже не дрожащим голосом продолжила:

– Вы так стонали, так плакали во сне… я вас приласкала… а потом залезла и…

– Все, не надо подробностей! – махнул рукой Константин, настроение которого слегка улучшилось и уже не так хотелось снова нажраться. – Вот что, секретарша моя дорогая… – После слов «моя дорогая» Маша горделиво выпятила грудь. – Не задавай лишних вопросов. Деньги у меня есть. Много денег. Столько, сколько многие и за всю свою жизнь не видели. Откуда деньги взялись – не твое дело. Взялись, да и все тут. Мы на Багамах купим две виллы, океанскую яхту и отель. Может быть, несколько отелей. Будем там жить и работать, так что имей в виду – дом и маму ты не скоро увидишь. Впрочем, через некоторое время можешь вызвать ее к себе.

Константин помолчал и продолжил, глядя в горящие от возбуждения глаза Маши:

– Чтобы между нами не было никаких недомолвок: ты будешь работать на меня три года. Потом сможешь уйти куда хочешь. Если со мной в эти три года что-то случится – ты будешь обеспечена. Но только если виновницей моей смерти будешь НЕ ТЫ. Потому в твоих интересах делать все, чтобы я был жив. Ну что так вытаращилась? Там, где большие деньги, там и большая опасность. Имей это в виду. Ты тоже рискуешь. Я отдам распоряжение моему юристу, он составит договор, по которому ты работаешь на меня. В конце срока или после моей кончины тебе будет выплачена кругленькая сумма. Если я умру до окончания срока – миллион долларов. Если проживу три года – три миллиона. Поняла?

– Поняла! – пискнула Маша сдавленным голосом, и глаза ее вылезли из орбит так далеко, что казалось, сейчас выпадут и поскачут по ковру. Как в американском мультике.

– Продолжаем. Запоминай, что скажу. Не дай бог ты меня предашь, сдашь кому-нибудь из моих врагов, с кем-то из них скорешишься, поддашься на уговоры или угрозы и нанесешь вред мне и моей родне… Тогда я тебя убью. И не просто убью, а так убью… что даже говорить этого не хочу! Я не прощаю предателей. Далее, ты не должна болтать языком, никаких сведений обо мне, о моей родне – что делают, где находятся, что в нашем доме происходит – вообще ничего!

Ты не должна ни с кем заниматься сексом, если я этого не разрешу. Никаких несанкционированных связей. Никаких влюбленностей. Три года пройдет – хоть с Кинг-Конгом трахайся, но до тех пор – не вздумай. Могу и убить. Видишь, какой я злой? Только я еще злее, чем выгляжу! Усвоила?

– Усвоила, Константин Петрович! Только я не боюсь! Я не собираюсь вас ни предавать, ни задницу кому-то подставлять. Только и вы уж меня пожалейте, я все-таки молодая девушка, мне секса хочется. Я люблю секс! А если вы не будете со мной спать – мне что делать? Игрушками баловаться? Я лучше с вами! Как говорится, не ставьте людей в такое положение, когда они будут думать, как бы выкрутиться.

– Это кто так сказал? – слегка растерялся Константин.

– Это я так сказала, – мило улыбнулась Маша. – Я же сказала – я ваша! И не хочу ничего менять. И кстати, не прошу вас на мне жениться. И ребенка делать не буду без вашего разрешения. Да, я в вас влюблена! И что? Работе это никак не помешает. Уверена, вы не оставите меня без куска хлеба и не предадите. Вы меня от Семена защитили и поверили мне!