Мелодия для саксофона

– Пока это только ваши слова.

– Что же вам ещё нужно?!

– Мне ещё нужно опросить других свидетелей и, если они подтвердят алиби Дорина, вы сможете его забрать.

– Он не посылка и не бандероль! – рассердилась Гусенкова.

– Извините…

– И для чего ему нужно алиби? В чём вы обвиняете Володю?

Наполеонов пристально посмотрел на девушку и решил всё-таки ответить на её вопрос:

– Убита Самсонова Екатерина Терентьевна.

– И кто это такая?!

– Бабушка Инессы Бессоновой.

– Бабушка Инессы? – удивилась Гусенкова. – Но при чём здесь Володя? Он сто лет с ней не общается!

– Свидетели слышали, как Дорин угрожал Самсоновой.

– За что?!

– За то, что она попросила его оставить её внучку в покое.

– И всё? – недоверчиво спросила Гусенкова.

– Сказано это было в несколько грубой форме.

– Вот, видите!

– Что я должен видеть? – спросил Наполеонов.

– Ничего, – буркнула Гусенкова и тотчас спросила: – А когда это произошло?

– Убийство?

– Да нет же, – нетерпеливо махнула она рукой, – когда ваши свидетели слышали их перебранку?

– Давно.

– Вот видите, давно!

– Он мог дождаться удобного момента.

– Какая ерунда! Да вы любого спросите! И все скажут, что Володька незлопамятный.

– Надежда Сергеевна! Просто Надя! Раньше, чем я не поговорю с вашими друзьями, отпустить вашего жениха я не могу. Не имею права.

– А я могу увидеть его?

– Пока нет.

– Ладно, – буркнула она, – я пошла.

Наполеонов облегчённо вздохнул, когда за свидетельницей закрылась дверь.

«Не попрощалась, – подумал он запоздало, – а на первый взгляд воспитанная девушка. Что там Сократ говорил про современную молодёжь? – стал вспоминать он и вспомнил: «Нынешняя молодежь привыкла к роскоши, она отличается дурными манерами, презирает авторитеты, не уважает старших, дети спорят со взрослыми, жадно глотают пищу, изводят учителей».

– Вот именно, – проговорил Наполеонов вслух, и засобирался домой.

Завтра с утра он решил приступить к опросу свидетелей по списку Гусенковой.





Глава 12





Все свидетели были опрошены до обеда наступившего дня, и все они подтвердили алиби Дорина. Наполеонову ничего не оставалось, как отпустить художника. Но мог ли он предполагать, что его эпопея на этом не закончится? Владимир Дорин уже на следующее утро поджидал Наполеонова возле входа в управление.

– Что это вы тут делаете, гражданин Дорин? – искренне удивился следователь.

– Не гражданин, а товарищ, – весело поправил его Дорин.

– Ну, хорошо, – согласился следователь, – пусть будет товарищ. И тем не менее, чего вы здесь отираетесь? – следователь подозрительно посмотрел на художника.

– А вы не догадываетесь? – весело спросил тот.

– Я не гадалка, чтобы гадать тут с вами на кофейной гуще!

– Да и гущи никакой нет, – пожал плечами Дорин, – просто я приехал за вами.

– За мной? – ошарашенно спросил Наполеонов.

– Ну, конечно! Вы что, забыли наш уговор?

– Какой ещё уговор? – насторожился следователь.

– Если я покажу вам фонтан, изображённый на картине, то вы эту картину купите.

– Ах, это. – Наполеонов задумчиво почесал в затылке.

– У меня и свидетели имеются. Помните?

– Помню, помню.

– Я, конечно, понимаю, что ваше притворство было всего лишь уловкой, чтобы заманить меня в свою машину. Но, тем не менее, вы обещали купить мою картину.

– Дорин! Вы наглец! – следователь посмотрел на него взглядом, в котором одновременно плескались удивление, раздражение и восхищение. – Ладно, – сказал он, наконец, – признаю, я сел в лужу.

– Значит, поехали? – обрадовался художник.

– Поехали, – вздохнул Наполеонов, – чего же теперь тянуть.

Они сели в автомобиль следователя и быстро домчались до Пешеходной улицы.

Дорин под любопытными и одобрительными взглядами других художников гордо провёл следователя к полотну с изображением фонтана. И когда тот обшарил все свои карманы и выгреб оттуда все имеющиеся деньги до копеечки, отдав их художнику, торжественно вручил картину Наполеонову. И тот, начисто позабыв о сетованиях великого Сократа, точно так же, как вчера Надежда Гусенкова, не попрощавшись, побрёл прочь.

Когда он с картиной явился в управление, Элла удивлённо ахнула:

– Что это у вас, Александр Романович?

– Живопи́сь! – буркнул следователь и скрылся в кабинете.

– Надо же, – проговорила секретарь задумчиво, – как это их всех зацепило.

Примерно с полчаса из кабинета не доносилось ни звука. Потом послышались быстрые шаги по кабинету – туда-сюда, туда-сюда.

– Бедненький, – пожалела следователя Элла, – опять забегал по кабинету, как ёжик у бабушки в деревне.

Ещё через полчаса дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Наполеонов с нераспакованной картиной.

– Элла! – позвал он голосом, которым обычно говорили великие драматические актёры прошлых столетий.

– Да, Александр Романович?

– Возьми вот это! – он протянул ей свёрток.

– Что это?

– Картина!

– А…

– И отнеси!

– Куда?

– В кабинет Фёдора Поликарповича!

– А! – воскликнула девушка и тотчас прикрыла рот ладонью.