Мелодия для саксофона

Шура не стал упрямиться, пробежал пальцами по струнам, настраивая инструмент и себя, и запел:

Омоют воздух тихие дожди,

Наполнят город свежестью и тайной,

И станет всё вокруг необычайным.

Так обещал октябрь. Ты подожди,

И он свои исполнит обещанья.

Не надо хмуриться заранее.

И не печаль в звучании дождя,

А колыбельную вселенной.

Услышишь ты, прислушайся, да! Да!

И на пороге вьюги пенной,

Оставив позади дожди,

С уверенностью день весенний,

Ты встретишь.

Зиму пережди.





– Это верно, – сказала Мирослава, – главное, переждать зиму.

– И не только зиму, – тихо обронил Морис, – но и временные затруднения.

– Особенно в нашем деле, – согласился Шура и отправился спать.





Глава 13




– Морис! А что ты думаешь о саксофоне? – спросила Мирослава утром после того, как Наполеонов отбыл в управление.

– Я вообще о нём не думаю, – улыбнулся Морис, домывая хрупкие фарфоровые чашки.

– А если я попрошу тебя подумать?

– Ну… – он задумался, потом проговорил: – Я знаю, что это сравнительно молодой музыкальный инструмент.

– Да, саксофону нет ещё и двухсот лет…

– По-моему, его изобрёл некто Сакс в тысяча восемьсот сороковом году, а позднее зарегистрировал своё изобретение.

– И название инструмента состоит из фамилии изобретателя и слова «фоне», то есть звук.

– К тому же изобретателю в некотором роде повезло, – обронил Морис.

– В чём именно?

– Его другом был композитор Берлиоз. Он и написал первое музыкальное произведение с участием саксофона. Это был хорал для голоса и шести духовых инструментов. Кстати, именно Гектор Берлиоз предложил назвать саксофон – саксофоном. А в конце тысяча восемьсот сорок четвертого года саксофон впервые зазвучал в оперном оркестре на премьере оперы Жоржа Кастнера «Последний царь Иудеи». В том же году Сакс представил своё детище на промышленной выставке в Париже. В двадцатом веке саксофон использовали многие мировые композиторы, в том числе и русские. Например, у Модеста Мусоргского в пьесе «Старый замок» из цикла «Картинки с выставки» саксофон исполняет главную тему. Задействован саксофон и в нескольких балетах Дмитрия Шостаковича, отдал ему дань и Сергей Прокофьев. Позднее появились соло для саксофона. А уж зародившийся в Америке джаз представить без саксофона просто невозможно. И, по-моему, «саксофономания» в Соединённых Штатах не прошла и теперь. Ведь саксофон по-прежнему остаётся одним из главных инструментов в джазе.

– Приятно иметь под рукой человека, хорошо разбирающегося в музыке, – улыбнулась Мирослава.

Морис пожал плечами и спросил:

– И что это всё нам даёт?


– Не знаю, просто звучит устрашающе красиво – убийство тёщи саксофониста.

– Я не вижу в этом ничего красивого, – не согласился Морис.

– Ты прав, я неверно высказалась, не красиво, а броско, привлекает внимание.

– Только что.

– Но ведь тебе нравится, как звучит саксофон?

– Да.

– А Екатерине Терентьевне Самсоновой музыка зятя не нравилась.

– Ну и что? Если бы вы жили в многоэтажном доме и кто-то из жильцов постоянно играл на нём, то вы скоро возненавидели бы именно этот инструмент.

– Скорее всего ты прав, – согласилась Мирослава.

– Так что же вам не даёт покоя? Что не так с саксофоном?

– Я уже сказала тебе, что пока сама не знаю.

Они помолчали, думая каждый о своём, а потом Мирослава сказала:

– Так как договор с Инессой Бессоновой мы заключили, расследовать убийство её бабушки нам придётся.

– Придётся, – согласился Морис.

– Поэтому я сейчас поеду в город. Хочу навестить Розалию Витальевну Понамарёву. Инесса рекомендовала мне её как старинную подругу своей бабушки.

– И вы хотите свалиться ей как снег на голову? – усмехнулся Морис.

– Ну, что ты! – сказала Мирослава укоризненно. – Я же воспитанная девушка. Поэтому предварительно позвонила Розалии Витальевне, и она любезно согласилась со мной встретиться.

В глазах Мориса весёлые чёртики кувыркались через голову, поэтому Мирослава делано строго спросила его:

– Ты что, сомневаешься в том, что я воспитанная девушка?

– Я похож на камикадзе? – вопросом на вопрос ответил Морис.

– Вроде нет… Тогда ты не веришь, что я еду к Розалии Витальевне?

– В этом я не сомневаюсь.

– Тогда чего это творится с твоими глазами? – спросила она подозрительно.

– Ничего с ними не творится, – успокоил он её, – просто погода за окном отличная, и у меня хорошее настроение.

– Ну-ну, – сказала она и направилась к двери.



Розалия Витальевна Понамарёва оказалась седовласой дамой с королевской осанкой. Её возраст было трудно угадать даже проницательной Мирославе.

Она внимательно оглядела детектива строгими серо-голубыми глазами и улыбнулась. Мирослава ей понравилась.

– Проходите, пожалуйста, в гостиную.

Мирослава послушно отправилась в направлении, указанном хозяйкой, и скоро оказалась в большой, несколько старомодной, но уютной гостиной.

В интерьере комнаты преобладал бархат светло-горчичного цвета. Из него были шторы на окнах, скатерть на круглом столе с гнутыми ножками, на большом диване и на двух креслах. Дополнением служили небольшая горка с красивой посудой, кажется, чешского и немецкого производства советских годов. Половину стены занимал книжный шкаф до потолка. По затёртости большей части из них было видно, что книги читались, и, возможно, даже часть из них досталась хозяйке от её родителей или даже от дедушки с бабушкой.

– Значит, вы детектив? – спросила хозяйка дома.

– Значит, – улыбнулась Мирослава. – Инесса сказала мне, что вы были близкой подругой её бабушки.

– Да, это так.

– И я благодарна вам, что вы не отказались принять меня в своём доме.

Женщина тихо вздохнула, и Мирослава встревожилась, бросив на неё быстрый взгляд.

– Я надеюсь, что вы простите мне мою недоверчивость, – сказала Розалия Витальевна, – когда вы мне позвонили, меня охватили смятение и сомнение, думаю, вполне простительные в моём преклонном возрасте. Чтобы их развеять, я позвонила Инессочке и спросила её, правда ли, что она наняла детектива. Девочка подтвердила это и просила меня ничего не скрывать от вас и отвечать правдиво на все ваши вопросы.

Волгина кивнула в знак того, что она прекрасно понимает волнения женщины и одобряет её бдительность.