Месть железного дворфа

Дум’вилль вцепилась в рукоять меча, выругалась и потребовала, чтобы он прекратил это, но затем поняла, что меч не внушал ей ощущение холода целенаправленно. Мысленная связь с мечом позволила ей догадаться, что Хазид-Хи не порождал холода, но испытывал его сам, и поэтому она, хозяйка меча, тоже мерзла.

А потом девушка поняла то, что уже понял Хазид-Хи. Меч многие десятилетия принадлежал другому.

Хазид-Хи чувствовал, что Тос’ун мертв.

Ее отец умер.

Но сильнее скорби оказался невыносимый, первобытный страх. Дум’вилль огляделась, ожидая, что какой-нибудь враг, дроу или эльф, сейчас набросится на нее и отрубит ей голову.

Ей стало трудно дышать.

Ей захотелось бежать, но она не знала, куда бежать. Стоит ли вернуться в Мензоберранзан? Но зачем? Каковы ее шансы выжить среди дроу без отца аристократа, который мог бы заступиться за нее? Теперь на нее наверняка будут смотреть как на дартиир, отбросы, мусор, презренную девку, с которой можно развлечься, потом подвергнуть пыткам и, наконец, убить.

А Дум’вилль знала, что пытки темных эльфов будут мучительны. Она знала, что станет умолять о смерти задолго до того, как они позволят ей умереть и избавят ее от страданий.

Она инстинктивно повернулась на север и взглянула на другой берег Ровина, на тянувшиеся вдали поля и леса. Отсюда было далеко до южного края Мерцающего Леса и еще дальше до области, известной под названием Лунный Лес.

Но, может быть, ей удастся добраться туда, подумала Дум’вилль, вернуться в свой прежний дом, к Синнафейн, своей матери.

Она не сомневалась, что ее все равно убьют, но хотя бы ее смерть тогда будет легкой.

В сознании несчастной Дум’вилль промелькнул образ Синнафейн с искаженным от гнева лицом: мать занесла над головой меч для последнего, смертельного удара. Девушка услышала, как мать кричит: «Малышка Доу!» Но в крике этом не было материнской любви. Нет, то была ярость, ненависть к дочери – убийце, руки которой еще были красны от крови ее брата, Тейрфлина.

И снова, не сознавая, что делает, Дум’вилль отвернулась от Мерцающего Леса. Там ей не было места. Она понимала, что мысли о гибели в ее родном доме и этот образ матери внушены ей мечом Хазид-Хи. Отвернувшись от родного дома, она ощутила то же облегчение, что и разумный меч.

Но меч был прав, в глубине души Дум’вилль разделяла его мнение, и это открытие помешало ей спорить с Хазид-Хи и возражать ему. Вместо этого она обратилась к мечу за руководством. У нее не было никаких мыслей насчет дальнейшего, никакой надежды.

И меч дал ей идею, дал ей надежду, и Дум’вилль, разобравшись в замыслах коварного оружия, зловеще ухмыльнулась.

Она не нуждается в помощи отца. Она выживет и без него. Она достигнет успеха и без него.

Возможно, он с самого начала ее жизни среди дроу служил ей помехой. Он происходил из рода Баррисон Дел’Армго, но Тиаго был Бэнром, а Рейвел – Ксорларрином, и обе семьи являлись самыми жестокими соперниками Дома Баррисон Дел’Армго.

Защищал ли ее отец на самом деле? Она вспомнила взгляд, который бросил на нее Тос’ун после того, как ее подвергли ужасному, отвратительному унижению.

Дум’вилль перестала скорбеть по отцу.





* * *


– Надо закрепиться на землях по обе стороны от моста! – настаивал король Коннерад. – Удержать то, что мы отвоевали, и оттуда уже наступать дальше!

– Ба, но Фелбарр еще окружен, – напомнил Рваный Даин.

– Вы не имеете права оставлять моих парней в очередной ловушке, которую можно легко захлопнуть, – поддержал его король Эмерус. – Мы пришли сюда, чтобы помочь тебе и твоим ребятам выбраться на поверхность, и вы выбрались, так что теперь пора идти обратно в Фелбарр, чтобы покончить с этой осадой раз и навсегда.

– У меня в поле больше ребят, чем у вас двоих вместе взятых, – довольно бесцеремонно заявил король Харнот.

Оретео Шип, сидевший рядом, поморщился: ему не понравился тон молодого короля.

– Поэтому я возьму свой отряд и пойду туда, куда мне велит сердце, – высокомерно продолжал Харнот.

И в самом деле, численность его отряда составляла почти шесть тысяч, это было вдвое больше объединенной армии Мифрил Халла и твердыни Фелбарр. Но, несмотря на то что твердыня Адбар бесспорно являлась самой могущественной из трех дворфских крепостей, короли двух других твердынь, особенно Эмерус Боевой Венец из Фелбарра, были гораздо более опытными воинами.

– Хартуск сейчас на юге, поэтому я думаю, что настало время навестить этого пса-убийцу. Теперь у него больше нет драконов, и посмотрим, как его грязные орки справятся с несколькими тысячами дворфов!

Дзирт, Бренор и другие Компаньоны из Халла, не участвовавшие в споре, стояли в стороне и слушали.

– Молодому Коннераду потребуется твоя поддержка, – шепотом сказал дроу Бренору.

Дзирт подождал ответа, затем прикоснулся к плечу дворфа.

Бренор стряхнул его руку. Он не слышал вопроса и едва разбирал голоса споривших, которые пререкались по другую сторону от костра. Глаза Бренора были закрыты, и мысли его витали далеко-далеко. Он находился сейчас в Гаунтлгриме, на троне дворфских богов.

Перед ним стояла очевидная проблема: значительное численное преимущество врагов. Если они сосредоточат все свои силы в одной точке, это сделает уязвимыми остальные территории. Если они отправятся в твердыню Фелбарр, что помешает вражеской армии, отброшенной в Долину Хранителя, снова осадить Мифрил Халл? А ведь по Долине Верхнего Сарбрина по-прежнему были разбросаны лагеря орков и их чудовищных союзников. Врагов оставалось слишком много, и дворфы даже мечтать не могли о том, чтобы отправиться на юг, в Серебристую Луну, или к Эверлэнду, в погоню за Хартуском.

И поэтому Бренор подумал о троне. Он услышал зов Клангеддина, и перед его мысленным взором возникли дисциплинированные могучие колонны дворфов, без устали марширующие вперед.

Он слышал шепот Думатойна и рассматривал различные варианты действий, как на поверхности, так и под землей.


Он ощутил, как ему передается мудрость Морадина, предвидение реакции врагов на нападение в том или ином месте. Бог подсказывал королю, где нужно ударить по армии Хартуска, чтобы добиться наилучшего эффекта.

Спустя некоторое время, когда спор по другую сторону костра еще не стих, Бренор вышел из транса, открыл глаза, поморгал и подмигнул друзьям. Затем взглянул на королей и обнаружил, что Эмерус вот-вот набросится на короля Харнота и придушит его.

– Братья мои! – заговорил Бренор, поднимаясь и идя в обход костра. – Сейчас не время для ссор и драк. Мы прорвали осаду и объединились. – Он смолк и по очереди обвел взглядом представителей трех дворфских крепостей. Посмотрел на короля Эмеруса, Парсона Глейва и Рваного Даина из твердыни Фелбарр; на короля Харнота, Оретео Шипа и других воинов твердыни Адбар; и на короля Коннерада, военачальницу Дагнаббет и Бунгало Удар Кулаком из своего любимого Мифрил Халла.

И наконец его суровый взгляд остановился на молодом короле Харноте.

– Ты был мертв, парень, – сказал он, и дворфы, окружавшие Харнота, ахнули, услышав это дерзкое заявление. – Ты был мертв до того дня, когда я и мои ребята вытащили тебя с того света, и ты прекрасно знаешь об этом, – продолжал Бренор. – Орки и великаны прижали тебя тогда в долине, и, если бы не я, «потрошители» и союзники, которые пришли с нами, ни ты сам, ни один из твоих воинов не вернулся бы домой. – Он посмотрел на Оретео Шипа, и свирепому «дикому дворфу» не оставалось ничего, кроме как кивнуть. – А ты, ты никак не мог выбраться сам, обратился Бренор к королю Эмерусу. – Ты и твои ребята застряли в своей крепости, в животах у вас урчало, и ваши старики и дети помирали.

– Ты что, хочешь сказать, что мы все теперь обязаны тебе, Бренор? – осмелился ответить король Эмерус. Судя по его тону, ему вовсе не улыбалась подобная мысль.

– Нет, я просто напоминаю о прошлом и хочу попросить вас довериться мне снова, – ответил Бренор.

– Довериться тебе? В чем?

– Я видел путь, – заявил Бренор.

– Путь? – хором переспросили Харнот и Эмерус.

– Ага, – подтвердил Бренор и закрыл глаза.

И он увидел всю армию: она возникла перед его мысленным взором – тысячи дворфов, решительно марширующих вперед. Дворфы всегда были известны как самая крепкая из добрых рас, они отличались завидным здоровьем, силой и способностью выносить тяжелые испытания и лишения. И Бренор знал, что это честно заслуженная репутация.

Но дворфы давно не проявляли своих способностей в деле, и репутация стала всего лишь репутацией. И тем не менее они по-прежнему могли день и ночь шагать без устали и за короткое время преодолевать огромные расстояния. Их было довольно много, и они сумели бы одолеть отдельные группы врагов, перебить попадавшихся на пути немногочисленных гоблинов, орков, огров и даже ледяных великанов, а сами при этом не понесли бы значительных потерь.

Бренор знал: это наступление необходимо. Боевой дух дворфов сейчас на высоте, и поэтому оно пройдет успешно.

Он ясно видел это. Он верил в это, верил искренне.

– Я верю в наших ребят, – сказал он.

Три дворфских короля растерянно переглянулись.

– Составьте из них смешанные отряды! – потребовал Бренор. – Сейчас нет ни Адбара, ни Фелбарра, ни Мифрил Халла. Вот именно, нет. Сейчас есть только Делзун и только дворфы. Вы дадите мне перемешать их, создать из них отряды, и я поведу их, а вы будете ехать рядом.

– Поведешь куда? – уточнил король Эмерус.

– Пока еще не знаю, – признался Бренор. Он обернулся к брату Афафренферу, который сидел в стороне, рядом с Синнафейн. – Ты, монах, забирайся на своего дракона, – велел дворф, – и ты, эльф, тоже, – добавил он, обращаясь к Дзирту. – Вы будете летать над этими местами, от Ровинских гор до Долины Хранителя и крепости Темная Стрела. Мне нужно знать, где находятся все мерзопакостные орки, сколько у них отрядов и сколько воинов в каждом отряде и армии.

– Рыцарь-командир Сверкающее Конье потребовала, чтобы сестры-драконы полетели с ней в Серебристую Луну, – поведал Афафренфер.

– Ладно, – кивнул Бренор. – Я возражать не буду.

Дворфские короли и их советники заворчали, услышав эти слова. Они уже спорили по поводу драконов и согласились между собой, что крылатые существа должны остаться здесь, с ними, и помогать удерживать завоеванные с таким трудом позиции.

– Они нам не нужны, – процедил Бренор, окинув королей уничтожающим взглядом. – Если, конечно, вы сами не раздобудете карту зоны боевых действий, где ясно обозначены позиции противника.

Он твердо встретил хмурые, недовольные взгляды королей. На лице его была написана мрачная решимость.

– Я видел путь, – повторил он. – Поверьте мне: скоро земля содрогнется от топота сапог самой великой армии дворфов, которую видел Фаэрун за последнюю тысячу лет!





* * *


– Мы не знаем, – призналась Сарибель взбешенному Громфу Бэнру. – Мой муж полетел вперед на Араутаторе, но мы попали в засаду и вынуждены были отступить.

– Драконов у нас больше нет, – ровным тоном проговорил Громф. – Один лежит мертвый в снегу высоко на склоне горы под названием Четвертый Пик. Второго не могут найти.

Сарибель и Рейвел переглянулись. На лицах их был написан смертельный ужас. Они потеряли дракона? Двух драконов? И теперь эта потеря затмит все, чего они достигли, уничтожит славу, которой они покрыли себя в сражениях? Неужели теперь им предстоит вернуться в Мензоберранзан с позором?

Сарибель терзал еще и другой страх. Что же случилось с Тиаго? А если его больше нет, каково будет теперь ее положение в иерархии Дома До’Урден и в семье Бэнров?

– Здесь вам больше нечего делать, – продолжал Громф. – Настало время вернуться домой. – Он взглянул на Рейвела. – На твоем месте я приказал бы воинам Матери Зирит тоже отступить в К’Ксорларрии. Враги Королевства Многих Стрел одержали верх.

– Военный правитель Хартуск собрал огромную армию, – ляпнул Рейвел, не подумав.

Возможно, в свирепом взгляде Громфа заключалась какая-то магия, но, как бы то ни было, Рейвел почувствовал, что при виде недовольного выражения лица архимага у него подгибаются колени.

– А насчет Тиаго что-нибудь известно? – осмелилась спросить Сарибель.