Метро 2033: Кочевник

Июль 2033 года

Жамбыльская область

Район Турара Рыскулова

Пески Мойынкум



Шал сидел на пороге кунга и курил. В первую очередь обыскав покойного «добряка», который в пустыне угощал куревом, обнаружил папиросы, на что очень надеялся. Высохший табак высыпался в пачку, и чтобы покурить, пришлось снова забивать гильзу. Голова закружилась от первой же затяжки, слабость разлилась по рукам и ногам, как это обычно бывает после долгого перерыва в курении. Вроде можно пойти навстречу организму, который уже стал очищаться от никотина, но зачем лишать себя удовольствия, если неизвестно, сколько отмерено жизни? Будет невероятно обидно помереть от пули или ножа, но зато с чистыми легкими. К черту здоровый образ жизни и минздрав, который допредупреждался. Когда не знаешь, сколько идти до последней черты, десяток лишних выкуренных папирос просто мелочь.

Фань не торопилась и, как было велено, шла медленно. Но тут, скорее всего, сдерживающую роль играл багаж, в таком количестве оказавшийся неподъемным для хрупких девичьих плеч. И как она собирается тащить свое добро до Алматы? Глупышка.

Фань опустила вещи на землю и уставилась на трупы, лежащие в ряд. Перевела дыхание и удивленно посмотрела на Шала, показав пальцем на того, кто был еще жив, когда она уходила.

– Он сто, падохнул?

– Угу.

– Пачиму?

– Сердце слабое, – пожал плечами Шал, задумчиво уставившись вдаль.

– А кловь пачиму многа?

– Лишняя.

– Сафсем? – удивилась девушка.

– Совсем… Что, прости? – Шал наконец отвлекся от своих мыслей и увидел, как девушка стремительно выхватила пистолет, снимая с предохранителя, и навела на него, став в классическую стрелковую стойку. – Ты чего, девочка? Перегрелась на солнце, что ли, без шляпки своей?

Прищурив глаза так, что они превратились в совсем узкие щелки, он медленно развернул лежащий на коленях «АКСу» в ее сторону. Ствол автомата теперь смотрел в живот Фань. Неизвестно, как у нее с огневой подготовкой, но он попадет точно. Ковбойская дуэль, твою мать. Что на нее нашло, пока она отсутствовала?

– Ты пачиму его убил?

– Так надо. Нельзя оставлять живого врага в тылу, чтобы он не выстрелил тебе в спину.

– Пачиму ты убиваес людей? Кто ты? И кто они?

– Ну, они были плохие люди. Устроит такое объяснение?

– Нет, – мотнула головой Фань, – гавали плавду!

– Я не пойму, что на тебя нашло. Когда я тебе объяснял план на том холме, ты вроде с ним согласилась.

– Я не думала, сто ты убивать их будес. Думала, только пугать. Пачиму они плахие люди?

Не сводя с нее глаз, он медленно поднял руку с папиросой, затянулся и так же медленно выбросил окурок, просто разжав пальцы. В принципе, ее сомнения были понятны. Не ожидала жестокости от оборванца и не знала, что это за люди.

– Вспомни, в каком виде ты меня нашла. Они привезли меня в пустыню и оставили с колодкой на шее, чтобы я сошел с ума и забыл, кем был до этого. Если бы я не освободился и не ушел с того места, меня в конце концов заклевали бы стервятники. Вон, видишь, уже двое кружат над нами? Чуют мертвых, но им без разницы, кого жрать. И живого откушают с удовольствием. Машина эта, думаешь, для безмятежных прогулок по бескрайним просторам предназначена? Ага, щас! Загляни в кунг. Увидишь много интересного. Колодки, чтобы человека к стене приковать. Цепи, на которых можно подвесить. А можно крюк под ребро, и пусть висит-качается, сдыхает на весу. Или клещами язык ухватить и отрезать его, например. Я не знаю, что именно они этими причиндалами делали. Иди, загляни! Если хорошо приглядишься, найдешь засохшие пятна крови. Это то, что они не отмыли, хотя тут целая бочка воды есть. Кровь надо смывать, чтобы не воняло сильно, когда она тухнуть начнет от жары. Еще есть сомнения в том, что они плохие?

На лице Фань отразилось недоверие, и она смешно сдвинула брови.

– А ты кто?

– Таких вот преступников ловлю, – он мотнул головой в сторону покойников, – которые обычных людей убивают. А если не хотят идти туда, где их будут судить, тогда убиваю их сам. Эти трое из большой банды, которой командует человек по имени Иргаш. Слыхала про такого? Нет? Странно. Он очень известная личность в наших краях. Я преследовал его брата, который та еще сволочь и убил много хороших людей. Но меня они взяли раньше и хотели превратить в раба. И ты думаешь, что я должен был их просто напугать?

Фань некоторое время еще не сводила с него глаз, потом опустила пистолет и обессиленно уселась на землю на том же месте, где стояла до этого. Шал опустил ствол следом. Если что, попадет в голову.

– Что с тобой, девочка?

– Я запуталася. Тхин бу дон![33] Не снаю, каму велить. Испугалася тебя. Есе и меня убивать будес.

– Ха! Хотел бы убить, убил бы еще возле костра. Ложкой. Когда кашу ели.

Фань стрельнула глазами, но наткнулась на улыбку Шала. Он покивал головой.

– Или веткой саксаула. А чего вернулась? Когда пошла за вещами, могла убежать и не приходить.

– Ты дагнал бы на масыне. Думала сама тебя убить.

– Надо не думать, а стрелять. Раз сомневаешься. Ну что, будешь меня убивать?

– Нет.


– Ну, это нормально. Будем считать инцидент исчерпанным. Смотри, что я нашел! – Он обернулся в кунг и стукнул ладонью по бочке. – Вода! Много воды! Хочешь помыться?

– Я те, ваняю? – оторопела Фань.

– Не нюхал. Просто подумал, после песчаной бури запылилась, наверное, и пока вещи тащила, вспотела как лошадь Пржевальского. Вот и предложил. Но я не настаиваю. Твое тело – твое дело. А то пока я с машиной ковыряюсь, могла бы сполоснуться, пыль смыть. Дверь закроешь, тут вон защелка есть. И я у них мыло нашел, пока дознавательные инструменты перебирал. Продумано тут все. В полу отверстия, кровь смывать, воды целая бочка. Ну что?

Фань молчала и с сомнением на него посматривала, шевеля бровями и губами.

– Короче, – не выдержал Шал бессмысленных гляделок, – тебе вода нужна? Сама ты бочку не перевернешь, тут в ведро нужно наливать. Ну? Обещаю, подглядывать не буду!

– Давай, – кивнула Фань.

– Ну вот, а то сомневаешься, как троечница после девятого класса, идти учиться на повара или нет. Мойся пока, а я с машиной разберусь, там недолго. Потом тоже помоюсь, и поедем.

Шал плеснул воды в уже знакомое эмалированное ведро, достал из рундука обнаруженное мыло и, выпрыгнув из кунга, вручил его девушке.

– Купайся, но за буйки не заплывай.

Фань кивнула и молча полезла в кунг.

Шал обошел «шишигу» и за листом железа, прикрывающим бензобак, увидел какой-то сверток. Вытащив его на свет, обнаружил свою куртку, отобранную у него в пустыне. Молодец, Хызыр, берег, не работал в ней. Закинув ее в салон, Шал полез под кабину. Работы осталось немного, почти все сделали до него покойные каратели.

Раненый Амангельды оказался на редкость разговорчивым, причем особых методов воздействия применять не пришлось. Достаточно оказалось подвесить его к настенным кандалам и стукнуть по раненой руке, чтобы пришел в себя. То ли болевой шок сказался, то ли новый статус, совсем не похожий на привычное доминирующее положение. Мало кому понравится роль приговоренного к смерти, если до этого сам был вершителем чужих судеб. Хошь не хошь, а для смягчения своей участи придется рассказать все, что известно, если не мешает, конечно, идейность или, допустим, махровый патриотизм. Амангельды партизана строить из себя не стал и то, что поведал, заставило задуматься и пересмотреть все ранее намеченные планы.

Как Шал изначально и предположил, они уже посетили место, где его оставили пять дней назад. Естественно, кроме сломанных кольев ничего не обнаружили. Сбиваться с ног и искать исчезнувшую жертву не стали, мало ли куда он мог направиться и в каком состоянии. Может быть, сойдя с ума, в нервном припадке из последних сил и сумел освободиться и сейчас бродит где-то по пустыне, если его уже не сожрали вараны или стервятники. А не сожрали сразу, сожрут потом, ненормальный человек не сможет адекватно оценить опасность и защититься без оружия. В общем, об этом решили Иргашу ничего не говорить – подох и все. Этот вариант меньше разозлит господина, чем реальное положение дел. А то он скор на расправу с нарушителями приказов.

Потом они попали в песчаную бурю. Чтобы не заблудиться, сделали привал, но не предусмотрели возможные последствия – пылью забило воздушный фильтр. Пока Хызыр откапывал колеса от нанесенного песка, Амангельды с Ибраем, как звали его напарника, устраняли причину. Промыли бензином фильтр, смазали маслом и почти установили его на место, но тут появились какие-то женщины и в очередной раз продемонстрировали, что практически все проблемы в мире случаются из-за них. В этом месте Амангельды истерично засмеялся, но увидев тесак, который извлек Шал, ковыряясь в рундуке с инструментом, изменился в лице и стал умолять пощадить его. Бывший пленник пообещал подумать и велел рассказывать дальше. Дальше пошло еще интересней.

Амангельды не входил в круг лиц, постоянно посвящаемых в планы своего господина, но по косвенным признакам и некоторым разговорам сумел составить свое мнение. Месяц назад ремонтная группа под командованием человека по прозвищу Танкист ушла в Отар, станцию на перегоне Шымкент-Алматы, где когда-то дислоцировался батальон танковых войск республики. Отправленные ранее разведчики обнаружили там несколько машин разной степени сохранности, но вполне подлежащих восстановлению, чем группа Танкиста и занималась этот месяц. Вероятно, работы прошли успешно, раз он запросил топливо для полевых испытаний. Желая видеть все собственными глазами, Иргаш как раз и направлялся в Отар, когда почему-то свернули в Луговой. Возможно, на встречу с братом, который оказался там же. До Амангельды еще дошли короткие разговоры о каком-то поезде, но что за поезд и почему он интересует Иргаша, понять пока не сумел. Выяснить это возможности не было, Иргаш вдруг увел колонну в Отар, оставив в Луговом две группы. Одну, чтобы забрали Шала из пустыни, и вторую, штурмовую, из бывших военных. Штурмовать ничего не штурмовали, но через сутки ушли следом за Иргашем. Дождались, когда через Луговой проследует поезд, и ушли.

Полученной информации Шал немного удивился. Надо же, как люди интересно живут в последнее время, – танки для чего-то ремонтируют, поезда пускают куда-то. Как говорил старый знакомый – «чота будет, не зря же затеян весь этот движняк». Ну и ладно, не его это проблемы. Главное, людей Иргаша в Луговом не осталось, можно спокойно туда вернуться, забрать Мейрама с сестрой и отправиться в урочище к шаману. Об остальном подумает потом, например, завтра. Правда, когда Шал услышал от Амангельды, что недостреленный им Ахмед показал брату мальчишку и Иргаш заинтересовался его способностями, настроение резко поменялось. Теперь Мейрам, оказывается, вместе с бандой направляется в Отар. «Тюдесна, твая мать», сказала бы Фань.

Шал поставил на место крышку корпуса фильтра, окинул еще раз взглядом двигатель, спрыгнул на землю и опустил кабину на место. Завелась «шишига» почти сразу. Ну вот, автомобиль в порядке, и топлива, по словам Амангельды, хватит до самого Отара, расстояние всего километров двести пятьдесят. Остается решить, ехать туда или нет. Если размышлять логически, то лучше пока сделать перерыв в затянувшемся рейде за головами, отдохнуть и набраться сил. Ну не получилось выполнить обещание, данное старому Еркебаю. Тем более в нынешнее столь паскудное время переживать нужно больше за собственную жизнь, а озадачиваться чужими проблемами совсем непрактично и небезопасно. Для себя в первую очередь. Но это если мыслить логически. А если отбросить логику под давлением совести, которая иногда, сука, просыпается?

Ладно, о людях, которым что-то обещал, можно благополучно забыть, а для себя придумать кучу оправданий, чтобы не так стыдно было потом перед самим собой. Да хотя бы то, что он один, а подручных у Иргаша много! Чем не правдоподобное объяснение вдруг проснувшихся сомнений в своих силах? Вполне обоснованное и даже здравомысленное. Пускай и заимел он «АКСу» в качестве законного трофея, как тут воевать, патронов-то маловато… Так, а тут же еще один «укорот», с пассажирской стороны торчит, и за сиденьем подсумок… с магазинами… Черт!

Заглушив двигатель, Шал стал обыскивать кабину, что следовало сделать сразу. Рацию, установленную под потолком, включать не стал. Возможно, рабочая. Над крышкой двигателя был смонтирован ящик, прикрытый квадратным куском полированной мебели и, судя по всему, выполнял он роль не только столика, но и бардачка, отсутствующего в стандартной комплектации «шишиги». Подняв крышку, Шал обнаружил в нем пистолет Макарова, несколько обойм к нему и патроны россыпью. Еще поцарапанные солнцезащитные очки и самое приятное – папиросы. Три пачки. Жить можно, в общем. И что характерно, даже воевать. Спасибо Всевышнему за такие подарки.

Вот об этом стоило подумать сразу – не может быть мало патронов у людей, идущих по тропе постоянной войны. Теперь эти боеприпасы перешли к нему, но все равно два автомата, пистолет и некоторое количество патронов к ним не основание для путешествия в Отар. Он будет один против кучи вооруженного народа, Фань не в счет. Следовательно, нечего и рыпаться. Нужно садиться на любезно предоставленную судьбой карету и ехать. И… что дальше? У Еркебая без мальчишки делать нечего, Фань туда не хочет – есть своя наиважнейшая цель. Оставить, как обещал, и пусть идет, куда ей надо, по степи, по железной дороге, где ходил поезд «Шымкент – Алматы»? Так пропадет же, жалко девку. А пацан?

Вот она, совесть. Просыпается, когда не нужно. Почему-то, когда убивает людей, она не так сильно причиняет страдания. Сразу включается защитная блокировка – он вершит правосудие и наказывает виновных, поэтому особого прегрешения в этом и не видит. Но в случае с Фань своим бездействием он обрекает ее на гибель. И пацану вместо того, чтобы жить в относительной безопасности у старого шамана, перенимая его знания, придется пропасть на просторах степи. А ведь он обещал Еркебаю привезти мальчика. В благодарность за его спасенную жизнь. Никто же не просил ни дунганина Фаты, ни старика-шамана бороться за жизнь незнакомца, найденного в степи, но они боролись и поставили его на ноги… Словно в подтверждение мыслей, задергалась мышца на левой руке.

Здравый смысл подсказывал, что в Отар соваться не нужно, это чревато дополнительными проблемами, но совесть была против, яростно сопротивляясь и подкидывая разные варианты решения проблемы. Он давно привык просчитывать шаги наперед и теперь неосознанно искал выход. И чем больше думал, тем явственней видел свои дальнейшие действия.

В чем именно заключаются способности мальчика и как они проявляются, Шал не знал, кроме того, что связано это с животными. Но раз они заинтересовали Иргаша до такой степени, что он забрал Мейрама с собой, это пока гарантировало ребенку относительную безопасность. Ведь не съедят они его в самом-то деле, о каннибальских пристрастиях пустынного воинства сведений не поступало, и нужен он для чего-то другого. Это во-первых.

Дальше, касательно Иргаша. Какими бы ни были его планы, находится он до сих пор в Отаре, и покидать станцию не собирается, судя по времени, отпущенному на доставку туда Шала. Целесообразнее все-таки наведаться туда, чем искать потом его по всей Жамбыльской области. К тому же количество людей у него ограничено, он не привел с собой всю свою армию. То есть шансов выкрасть мальчика из Отара больше, чем из основного лагеря Иргаша, о местоположении которого только известно, что находится тот где-то в пустыне. Мойынкумы достаточно большая территория, и только с востока на запад тянется на пятьсот километров, попробуй найди там что-нибудь. Это во-вторых.

Ну и в-третьих. Ахмед, сука. Он там же, где Иргаш и Мейрам.

И еще танки. Информацию о наличии у Иргаша тяжелой военной техники, возможно, получится продать руководству Каганата.

Выходило, что все дороги ведут в Отар. Точнее, дорога-то одна, а вот цели… В общем, за все сразу хвататься не стоит, а лучше разделить по важности. Мейрам – в приоритете, остальное вторично. Таким образом, выполнит обещание, данное шаману, совесть будет чиста и перед ним, и перед собой. И балаболом не будет казаться, или этим, как его там… у русских есть еще емкий эпитет… Вроде матерный, надо у Фань спросить, она должна знать.

Да, есть же еще гражданка Китайской Народной Республики товарищ Фань Вейци, и что делать с ней, пока не понятно. Все же Шал не оставлял надежды отговорить ее от путешествия в Алматы. Можно взять с собой, все веселей в пути, а при случае пусть машину охраняет. Тем более дорога-то одна, что в Отар, что в Алматы, времени на убеждение должно хватить. Наверное.

На улице послышался шум льющейся под автомобиль воды, и в кунге звякнуло ведро. Через несколько минут послышались медленные шаги, и перед открытой дверью кабины появилась девушка, рукой встряхивая волосы, чтобы они скорее высохли. Одежда, надетая на мокрое тело, соблазнительно облегала стройную фигурку.

– С легким паром, что ли?

– Спасиба, Сталый.

Шал достал из «бардачка» обойму и протянул Фань.

– Я потратил три твоих патрона. Держи, с процентами.

– Спасиба. Ты кусать хатеть?

– Можно и поесть, – кивнул Шал, – но сначала нужно вымыться. Упускать такую возможность нельзя, когда еще столько воды раздобудем. Только мне нужно еще закончить шмон. Так сказать, провести ревизию свалившихся на нас богатств.

Шал вылез из кабины и стал ковыряться за водительским сиденьем, пытаясь вытащить полипропиленовый мешок, бывший когда-то белым, но со временем впитавший в себя множество других оттенков несколько иной цветовой гаммы. Вытаскивался он с трудом, места между спинкой и стенкой было мало, но приложенные усилия обычно вознаграждаются положительным результатом, если поставить себе определенную задачу. На «шестьдесят шестом» Шал ездил, может, пару раз в жизни, и через некоторое время дошло, что водительское сиденье несколько отличается от стандартных, заводских. При ближайшем рассмотрении оказалось, что оно заменено на более удобное и, кроме того, сдвигается с места, что изначально не предусмотрено. После этого мешок свободно предстал для обозрения, и содержимое удивило.

Кто из покойной троицы был хозяином, неизвестно. Если исключить ограниченного умом Хызыра, тогда либо Амангельды, либо Ибрай, но кто-то из них был знатным тряпочником. Или натура такая, стяжательная, или подарки кому-то собирал, потому что мешок оказался полон одежды. Всякой разной. Женской, мужской. И что характерно, чистой. Следов крови на ней не видно, значит, снималась с живых. Шал потянул носом, вдыхая запах какой-то рубашки, и хмыкнул, поняв еще кое-что. Одежду или уже стирали, или не носили вообще. Не ощущался запах пота. Ни от рубашки, ни от мешка. Но если учесть, что в полевых условиях никто не стал бы заниматься стиркой, то вероятно, одежду просто взяли с какого-то склада.