Метро 2033. Реактор

Свечной они миновали относительно быстро. Вспомнив недавние напутствия Анатолия, друзья держались асфальтовой дороги. Видимо, для местного зверья эта полоса твердого покрытия действительно являлась запретной зоной. Ночной воздух был наполнен рычанием, воем, чьими-то предсмертными криками. Если бы не асфальтовая дорога, могло показаться, что товарищи попали в какие-нибудь джунгли Амазонии. Изредка у кромки дороги появлялись темные бесформенные силуэты с горящими глазами, но черту они не переступали, с тихим ворчанием сопровождая людей вдоль обочины. Вверху, на разросшихся ветках тополей и лиственниц, также мелькали хвостатые зверьки, осыпая путников листвой и содранной корой, но на асфальт спрыгивать явно опасались.

Заросли кончились только тогда, когда они вышли к повороту на Северск. До поселка Кузовлево оставалось идти километров пять.

– Че-то мне неохота идти через этого Аркадьича, – поежился Егор.

– А что ты предлагаешь?

– Пойдем на КПП глянем? – предложил Плахов. – Может, там не все так страшно, как говорят?

Дмитрий, которому тоже становилось не по себе от мысли о непонятной общине, кивнул. Идти, собственно, было недалеко, чего бы и не посмотреть?

Они свернули налево и поднялись на автомобильную эстакаду. Пройдя еще метров пятьсот, присели за ржавым остовом рейсового автобуса. За треснутым стеклом на потемневшей табличке еще можно было различить цифры «442».

Впереди прямая дорога разветвлялась на шесть полос. Метров через двести каждая полоса отделялась от соседней прочной металлической конструкцией и перегораживалась решетками, за которыми находилась зона досмотра.

– Жаль, бинокля нет, – посетовал Егор.

Зорин мысленно согласился. Из-за расстояния и темноты видно было плохо, но все же кое-что разглядеть удалось. За КПП горело несколько бочек, давая неровное освещение. Около бочек стояло несколько автомобилей с установленными на них пулеметами. Стволы были направлены в сторону ограждений. Рядом неподвижно стояло с десяток темных фигур. Такие же фигуры застыли на вышках. В обе стороны, сколько хватало глаз, протянулся высокий металлический забор. Что-то в увиденном напрягало, но что, Дима уловить не мог.

– Нет, здесь не пройдем, – прошептал товарищ. – Надо возвращаться.

Зорин кивнул, все еще всматриваясь вперед и силясь понять, что ему здесь не нравится. Потом махнул рукой. Слишком многим на сей момент была забита голова.

Пригнувшись, они побежали обратно.

Когда друзья дошли до дорожной развилки, уже светало. Черное небо стало серым, и от земли вверх потянулся пар. Направо дорога уходила на поселок Светлый, прямо шла гравийка на Кузовлево. На горизонте, в утренней дымке, виднелся высокий, состоящий из толстенных бревен, частокол. Община. При мысли о ней у Димы по телу опять побежали противные мурашки. Он непроизвольно передернул плечами.

– Может, обойдем? – озвучил его невысказанную мысль Егор.

Зорин только покачал головой. Бегать вокруг и искать неохраняемую дыру в заборе было по меньшей мере неразумно.

Они специально не пошли напрямую к массивным воротам, боясь охраны. Но чем ближе друзья подходили к ограде, тем сильнее им казалось, что их опасения напрасны. При ближайшем рассмотрении ограда представляла собой крайне печальное зрелище. Казавшиеся издалека массивными и надежными бревна частокола прогнили насквозь. Плахов, подцепив, выдрал большую щепку. Из разлома в разные стороны метнулись насекомые, на землю попадали бледные личинки. Аккуратно крадясь вдоль забора, они все же вышли к воротам. С первого взгляда стало понятно, что насчет охраны они беспокоились зря. Все пространство перед воротами занимали непролазные заросли колючего кустарника с красными ягодами. Дмитрий предположил, что когда-то это была малина. Створки ворот и петли покрывал толстый слой мха. Было очевидно, что их не открывали уже лет десять.

Словом, община не казалось обитаемой и процветающей, как рассказывал Анатолий. Из-за ограды не раздавалось ни звука – не мычал скот, не слышались голоса. В небо не поднималось ни единой струйки дыма. Все вокруг выглядело мертвым.

– Может, они там передохли все? – прошептал Егор.

– Дай-то бог, – сказал Дима. – Проблемой меньше. Давай все равно аккуратно.

Они вернулись к тому месту, где Плахов отломал кусок бревна, достали ножи, доставшиеся им вместе с новыми ОЗК, и принялись за дело. Через десять минут перед ними в заборе зиял проход, достаточно широкий, чтобы пролезть человеку.

– С Богом, – снова прошептал Зорин. Друзья перехватили поудобнее автоматы и полезли в дыру.

Кругом царили запустение и разруха. Двери домов были выбиты, а сами дома были явно разграблены. В комнатах не осталось ничего, что могло бы пригодиться человеку в быту. Абсолютно непригодный ни для чего хлам валялся на полу в полном беспорядке. Дмитрий, подняв автомат, начал внимательно озираться вокруг. Несмотря на общий разгром, некоторые следы носили явно свежий характер.

– Егор, будь осторожен. Здесь кто-то есть. Побудь здесь, прикрой, если что.

С этими словами он осторожно начал продвигаться вдоль домов. Везде была одна и та же картина – выбитые двери и оконные рамы и разруха внутри. Осмотрев десяток домов, Зорин понял, что опасаться им здесь особо нечего. Он уже повернулся к Плахову, чтобы позвать его, когда заметил один домик с целой, не выбитой дверью. Показав жестом, чтобы Егор оставался на месте, Дима подкрался и, присев под окном, внимательно прислушался. В доме стояла тишина. Осторожно приподнявшись, он взглянул внутрь. В отличие от остальных домов здесь царил относительный порядок. Посреди комнаты стоял стол, накрытый грязной скатертью, в углу располагалась сетчатая кровать. Груда тряпья, лежащая сверху, видимо, служила постельным бельем. В дверной проем Дима разглядел торчащее из другой комнаты блестящее, надутое велосипедное колесо.

Посидев под окном еще минут пять и ничего не услышав, Зорин решил действовать. Чуть приоткрыв дверь стволом автомата, он снова прислушался. Затем, открыв дверь еще шире, быстро проскользнул внутрь. И тут же поплатился за свою расторопность. Под ногами противно заскрипели половицы, звук разнесся, казалось, на всю округу. Дмитрий весь сжался и скривился, как от зубной боли. Постояв так с минуту, он понял, что на звук никто выходить не собирается. Осмелев, выпрямился и огляделся. Признаки того, что в доме кто-то жил, присутствовали везде. Пол был более-менее чистым, на столе стояли тарелки с едой, кровать была смята, как будто с нее только что встали. Дима, стараясь, тем не менее, больше не шуметь, направился дальше. В дальнем углу стояли предметы утвари и инструменты – ухват, вилы, грабли. Все – ржавое и в крайне плачевном состоянии. Что-то беспокоило его, что-то на краю сознания, что он никак не мог уловить. Зорин обернулся и еще раз оглядел комнату. Через секунду он понял, что это было, и его сердце, неприятно ухнув, упало в район мочевого пузыря. Из тарелок шел еле заметный пар.

За спиной скрипнул пол. Дима резко обернулся и увидел стремительно летящий топор. Мир сначала вспыхнул яркими красками, а потом наступила темнота.



Возвращение сознания было мучительным и сопровождалось противной тошнотой и головной болью. Зорин шевельнулся и застонал от нахлынувшей дурноты. Все же, несмотря на это, он ощутил, что противогаза, как и капюшона, у него на голове не было.

– Опачки! А кто у нас очнулся?

Голос, раздавшийся за спиной, был тонким и слащавым до отвращения. Говоривший приблизился сзади к Дмитрию и издевательски пропищал:

– С добрым утречком.

Диму обдало ужасным смрадом давно не чищенных гнилых зубов, за шиворот упала и побежала по шее липкая капля. Незнакомец тем временем не унимался.

– Как здоровьице? Головка не бо-бо? Ну, ты уж прости, ежли что. Тебе что, не говорили, что в чужой дом без приглашения входить некультурно? Тебя ж не приглашали. Ну, ничего, мы таким, как ты, всегда рады.

Зорин тем временем с трудом приоткрыл один глаз и осмотрелся. Он сидел на инвалидной коляске, колеса которой он принял за велосипедные. Руки его было неудобно выгнуты и крепко связаны за спинкой кресла, а ноги примотаны к железной раме. Освободиться не было никакой возможности. Рядом, на такой же коляске и в такой же позе, сидел Егор. Голова его была покрыта коркой запекшейся крови. Левый глаз заплыл. Во рту, для надежности примотанный грязной тряпкой, торчал кляп. Видимо, пока Дима был в отключке, его друг успел достать своими разговорами «гостеприимных» хозяев.

За спиной Зорина послышался шорох одежды, и в поле зрения вошел хозяин того самого противного голоса. Возраст мужика определить было трудно из-за густой спутанной растительности на лице. Грязный засаленный ватник мешком висел на тщедушном теле. На ногах были камуфляжные штаны и кое-где протертые валенки. Влажные отвисшие губы постоянно находились в движении, словно что – то пережевывая, периодически открывая на обозрение гнилые пеньки зубов. Глаза на чумазом лице светились нездоровым блеском и непонятным восторгом. Идущий от мужика запах пота, давно не мытых ног и прогорклого жира довершал картину. Мужик, заметив Димину реакцию, радостно ощерился:

– Что, не нравлюсь? Ну, дык ничего. Я ведь и не должен тебе нравиться, тебе ж меня не есть. – И он разразился писклявым хохотом, словно над очень удачной шуткой. Его пробрало так, что он был вынужден опереться о край стола, вытирая грязным рукавом бегущие слезы. Зорин, не понимая причины столь бурного веселья, терпеливо ждал его окончания. Егор что-то мычал сквозь тряпку. Просмеявшись, мужик еще раз утерся рукавом и посмотрел на Дмитрия.


– Ну, рассмешил так рассмешил! – проговорил он, как будто это сам Зорин что-то сказал. – Веселый ты человек, я смотрю. Давай знакомиться. Меня зовут Иван Аркадьевич, для тебя – просто Аркадьич. А тебя как зовут? Чего молчишь? Али разговаривать не хочешь?

– Руки развяжи для начала, – мрачно проговорил Дима.

– А вот это нет. – Хозяин виновато развел руки в стороны. – Это я сделать ну никак не могу. Сдается мне, что ты, мил человек, драться полезешь. А это мне абсолютно не нужно. Так что посиди так.

– Что, вообще не развяжешь?

– Почему не развяжу? Развяжу. Потом.

Зорин поерзал в кресле и огляделся повнимательнее. Их вещей нигде не наблюдалось.

В избе стало значительно теплее. В углу трещала затопленная печка. По комнате разносился запах чего-то съестного. Мужик тем временем суетился по дому, разведя бурную деятельность. Смахнув не очень чистой тряпкой мусор со стола, он начал выставлять на него деревянные тарелки, предварительно вытирая их все той же тряпкой, что в условиях общей антисанитарии выглядело, по крайней мере, глупо и неуместно. Дима насчитал шесть «приборов».

– У тебя сегодня чего, прием, что ли? – поинтересовался он.

– Ага, ага, прием, – радостно закивал хозяин. – Гостей вот позвал. А то что-то давно не собирались. Вообще-то у нас сегодня предполагался просто ужин, а тут ты пришел. Ну, думаю, надо новых людей к столу пригласить. Так что вы сегодня вроде почетных гостей.

Аркадьич опять невпопад хихикнул, потирая руки. Тон, с которым тот произнес последнюю фразу, как – то очень не понравился Зорину. Он осторожно поинтересовался:

– И много вас тут?

– Много, человек пятьдесят-шестьдесят. Только вот приглашены не все.

– А чего так? Жратвы мало, что ли?

– Жратвы как раз навалом, – улыбнулся мужик и загадочно закончил. – Поэтому и приглашены не все.

Дима решил продолжить разговор, чтобы хоть как-то разобраться в ситуации:

– Как же вы тут выживали все это время? В городе-то чего не остались?

– В городе у вас там все малахольные, – отрезал Аркадьич. – А у нас тут деревня, воздух посвежее будет, природа. Да и питание поздоровее, – подмигнул он гостю.

Эти намеки все меньше и меньше нравились Зорину.

– Нас здесь раньше много было, – продолжал хозяин. – Почитай, своих человек двадцать да ваших, из Свечного, сотни три к нам пришло. Народу – тьма! Каждая изба занята была.

– А почему сейчас – шестьдесят?

– Так время-то идет. – Аркадьич снова подмигнул пленнику.

– Померли, что ли?

– Ну, можно и так сказать. Они че говорили-то – мы не такие, мы не такие. Не такие, вот и померли. Почитай, из всех дворов только мы и уцелели, почти все.

– Кто – мы?

– Силантьевы, кто ж еще! А все потому, что дружные мы все очень. Да ты не бойся, познакомишься еще с ними. Они по хозяйству пошли, картошечки там накопать, скотину покормить. Хозяйство-то у нас большое. Ты нашу картошку не видел, один клубень – во! – Аркадьич развел руки примерно на полметра. – И копать можно круглые сутки, она ж у нас в темноте светится зеленым. А вку-у-усная!

И он зажмурился от удовольствия.

Во дворе за окном раздались шаги, и кто-то громко крикнул:

– Аркадьич, принимай гостей!

Тот всплеснул руками и засуетился.

– Что ж такое! Уже гости на дворе, а у меня ничего не готово. Ух, заболтался я с тобой! – Аркадьич замахнулся на Диму сухоньким кулачком. Егор перестал жевать кляп и замер, испуганно озираясь вокруг.

В прихожей застучали шаги. Дверь распахнулась, и в комнату вошли люди. Вони в комнате стало еще больше. Дмитрий, сидя в кресле, разглядывал новоприбывших, а те в свою очередь разглядывали его. По внешнему виду они практически ничем не отличались от его радушного хозяина. Все та же засаленная, давно не стиранная одежда, та же грязная кожа, те же отвислые слюнявые губы и гнилой рот. И все тот же нездоровый блеск в глазах. Три неопрятные жирные бабы и два мужика. Одна из баб явно была беременна.

Раскланявшись с гостями, Аркадьич поинтересовался:

– А остальные где?

– В лес пошли, – ответил один мужик, не отрывая взгляда от Егора.

Они обступили пленников.

– Это, что ли, новенькие? – спросил мужик, осмотрев Плахова и Зорина с ног до головы.

– Тощий какой-то, – сказала беременная баба, потрепав грязными пальцами Егора за щеку. Тот брезгливо отдернул голову.