Метро 2033. Сетунь

– Покормите их.

Врача с дочерью отвели в другое подсобное помещение. Вскоре невзрачный человечек принес им по миске горячей, хотя и жидкой похлебки. Они с жадностью набросились на еду. Михаил пытался понять, что за комочки плавают в этом супе – грибы, что ли? Уж точно не мясо. Ему попалась какая-то зелень, подозрительно похожая на мох, но он предпочел не задумываться. Поев, они сразу почувствовали себя лучше.

Их отвели в камеру. Иринка обернулась к отцу.

– Откуда ты его знаешь? – спросила она.

Тот задумался.

– Мне про него сталкер рассказывал, – наконец соврал он. – К нам в бункер когда-то приходил сталкер из метро, когда ты еще маленькая была, помнишь?

Он не хотел говорить дочери правду. Еще неизвестно, как Матвей обойдется с ними – ведь сейчас их жизнь, по сути, зависит от него. А судя по тому, что парень не спешит его признавать, дело может обернуться для них не самым лучшим образом. Михаил в чем-то понимал его – это только герои сериалов могли радоваться возвращению блудного отца через двадцать лет. Тем более это ему требовалась в данный момент помощь Матвея, а не наоборот. И он бы не осудил парня, если бы тот отказался ему помогать. В конце концов, его бросили на чужих, по сути, предав. Просто случайность, что приемные родители оказались, видимо, хорошими людьми и добросовестно отнеслись к воспитанию мальчика. И все же, как бы ни обернулось дело, он был так рад, что сын Ланки вырос, а не умер во младенчестве. С души врача словно камень свалился – значит, они тогда приняли правильное решение.

Михаил долго корпел, стараясь уместить историю своей жизни на нескольких выделенных ему страничках. Когда ему показалось, что точнее уже не скажешь, перечитал еще раз. Покивал сам себе. Он написал все как есть, только не стал упоминать, что не является родным отцом Матвея. А почему – и сам бы не мог объяснить. Казалось бы, в таком случае ответственности он особой за судьбу брошенного ребенка не несет. Но врач чувствовал, что по большому счету это не так. Уж лучше пусть парень думает, что бросили его из-за тяжелых обстоятельств, пусть даже считает свою мать не совсем нормальной. Незачем ему знать, что на самом деле его родной отец – совсем другой мужчина, и что он тоже предал своего ребенка. Михаил задумался – можно ли так считать – и опять сам себе покивал. Если бы не предал, то с Ланкой в тот страшный час был бы именно он, и вышла бы совсем другая история. Врач еще упомянул, что о покинутом в метро младенце остальные их дети ничего не знали. И что все остальные обитатели бункера, кроме них, погибли – тут он мысленно попросил прощения у оставшихся, но чувствовал, что так будет лучше. И точного местоположения бункера тоже не стал указывать на всякий случай.

Он постучал в дверь, и когда заглянул часовой, отдал ему исписанные скупым почерком листы. Через некоторое время тот вызвал его на допрос – на этот раз одного, без Ирины.

Молодой военный пристально глядел на него, держа бумаги в руках.

– Первая часть вашей истории похожа на правду, – тихо сказал он. – По крайней мере, мои приемные родители рассказывали то же самое.

Он выглядел спокойным и сосредоточенным. Михаил вздохнул. Конечно, глупо было бы думать, что мальчик кинется ему на шею с криком «Папа!». И все же он не ожидал от Матвея такого самообладания. Он думал, что парень спросит – как же ты мог? Почему кинул меня на чужих людей? Но тот явно не был намерен признавать внезапно свалившихся на голову родственников, и Михаил не мог осуждать его за это.

– Значит, все это время вы жили в бункере примерно здесь? – Парень ткнул пальцем в лежащую перед ним истрепанную карту. Место он указал не совсем точно, но Михаил решил не поправлять.

– Да, – ответил врач.

– А почему вы вдруг решили вернуться?

И тут Михаил понял, что это очень трудно объяснить. Парень сверлил его взглядом.

– Я думал о дочери. Ей не надо было оставаться там. Бункер – неподходящее для нее место.

– Она же там выросла. – Парень прищурился. – Понимаете, я обязан все проверить. Откуда я знаю, что вы – не шпионы? Может, того человека, который ушел с женой с Киевской девятнадцать лет назад, уже и в живых-то давно нет. А кто-то из тех, кто знает эту историю, решил придумать такую легенду для разведчиков. Киевская – это Ганза. У нас напряженные отношения с Ганзой. Мы должны быть бдительны. – Он повысил голос, явно повторяя то, чему его учили. Михаил не так уж много видел коммунистов в прежней жизни – разве что несколько старушек на митинге. Да еще, может, дядю Гену – если, конечно, того можно было так назвать. Но что-то знакомое почудилось ему сейчас в интонациях мальчика. Возможно, тот подозревал, что их подслушивают.

– Ну? – вдруг совсем другим тоном, негромко спросил Матвей.

– Это было последнее желание ее матери, – тихо ответил врач. – Она просила отвести девочку к людям. И кстати, есть способ проверить, кто я. Твои приемные родители наверняка узнают меня, хотя столько лет прошло.

Парень нахмурился.

– Я подумаю о том, чтобы устроить вам очную ставку с моим отцом, – сухо сказал он. – Моя мать умерла. Допустим, я вам верю. Но есть кое-что еще, – продолжал парень таким тоном, что Михаил сразу насторожился. – Как вы объясните вот это?

В его руках был измятый, грязный клочок бумаги.

– Что это? – удивился Михаил.

– Это было найдено в вашем рюкзаке. Можете объяснить, что тут написано?

Михаил взял скомканную бумагу. Вгляделся в разбегающиеся буквы. Кажется, это был почерк Стаса. «…Не было возможности поговорить… подслушивали… Наташа… таблетки, Гарик, ружье… Рустам». Он вздрогнул. Это не укрылось от глаз военного. Но Михаилу было наплевать. На что смеет намекать этот тип! Лучше бы он замерз на поверхности, лучше бы его никогда не приносили в бункер. Наташа, конечно, девочка с характером, но никогда она бы не сделала такого… Не обрекла бы на смерть родную мать. И Рустам… Они же дети! А Гарик был его отцом. Этот гад судит всех в меру своей испорченности! И если бы он не погиб по дороге, Михаил сам, собственными руками убил бы его сейчас.

Он вдруг осознал, что следователь ждет ответа.

– Это не имеет отношения к нашему походу, – сказал он хрипло. – Это отголоски происшедшего в последний год в бункере. Умерло несколько человек, а этот пришлый, которого мы подобрали…

– Который рассказывал про Рублевку и фараона? – понимающе спросил военный.

– Да, да, он самый. Это он подбросил. Он пытается объяснить все чьим-то злым умыслом, у него больное воображение… Стравливал всех между собой.

– Это заметно, – прохладно сказал следователь. – И все же, о каком ружье шла речь? Выглядит как план действий. А поскольку вы говорите, что этого вашего пришельца унесла вичуха, сразу возникает вопрос – а был ли мальчик?

Вопрос показался Михаилу знакомым, кажется, это было из какой-то книги. «Наверное, у них тут хорошая библиотека», – некстати подумал врач. Ему было приятно, что сын Ланки перенял от матери любовь к чтению. И явно пользуется здесь весом – раз в такие юные годы уже занимает ответственную должность. А тут вот непонятные родственники свалились, как снег на голову – не испортят ли они случайно жизнь парню?

– У моей напарницы во время вылазки было разряжено ружье. Из-за этого она погибла. Автор записки пытается искать виноватых.

– А кто был виноват? – заинтересовался парень.

– Думаю, никто. Она сама последнее время нервничала… скорее всего, просто забыла.

– Понятно, – задумчиво протянул военный. Положил листок в какую-то плошку на столе, чиркнул зажигалкой.

– Что вы делаете? – спросил Михаил.


– Так будет лучше. Меньше будет к вам вопросов. Забудьте, что вы эту бумажку видели. И про Рублевку лучше тоже забудьте. Это был просто бред. Да, вот еще что. Вы ведь там были совсем недалеко… вы не встречали там других людей? Тут у нас некоторые думают, что ученые…

– Вы про высотку МГУ и ее подвалы? Высотка вроде стоит, а людей не видели. Ну, кроме этого, с Рублевки.

Михаил решил, что чем меньше он будет рассказывать, тем лучше.

Парень надолго задумался.

– Что с нами теперь будет? – спросил наконец врач.

– Я доложу руководству, что вы не опасны, и буду просить отправить вас в Полис – ваша история может заинтересовать браминов.

– Кого? – переспросил Михаил. – Ах, ну да, понятно.

– Возможно, я сам буду сопровождать вас, – продолжал молодой военный, – и я надеюсь, что вы меня не подведете.

– Спасибо, – сказал Михаил. – Мы будем выполнять все ваши указания.

Он решил, что юноша спешит побыстрее избавиться от сомнительных гостей, и осуждать его за это трудно.

– Я хотел спросить, – внезапно смутился тот, – это фотография вашей жены?

Фотокарточка, которую Михаил бережно запаял в полиэтилен, сохранилась не лучшим образом, и все же Ланкино лицо еще можно было разглядеть. Когда Михаил кивнул, парень внимательно всмотрелся в едва различимые черты. Глаза его потемнели, он закусил губу. Потом, опомнившись, протянул карточку Михаилу.

– Возьмите. Девочка похожа на нее. Кстати, те лекарства в рюкзаке… не хотите ли оставить чуть-чуть нашему врачу? Он был бы очень рад.

– О чем разговор? Конечно, – смущенно забормотал Михаил. – Пусть скажет, что ему надо.

– Должен вас предупредить, – сказал мальчик, – что по нынешним временам это целое состояние. Вы вовсе не обязаны отдавать ему все. Никто не знает, что будет дальше. Вам эти таблетки могут очень пригодиться самому – ими расплачиваются наравне с патронами. За еду и ночлег, например.

– Понимаю, – закивал Михаил, оценив порядочность мальчика. Ведь чего стоило бы просто конфисковать у него эти сокровища, а тот честно предлагает поделиться. Определенно, приемные родители хорошо воспитали его. – Так мы теперь свободны?

Матвей задумался, забарабанил пальцами по столу.

– Мне кажется, будет лучше, если вы пока останетесь под охраной, – наконец сказал он. – Для вашей же пользы. Вопрос об отправке вас в Полис будет решен в ближайшие два дня.

Михаил вернулся к Ирке. Та внимательно посмотрела на него.

– Ну что, папа? Они нам верят?

– Не знаю, – тихонько сказал Михаил, косясь на дверь. – Вроде бы, верят, но оставлять у себя не хотят. Отправят в Полис, а там видно будет.

– А что такое Полис?

– Судя по тому, что я слышал, там светло и много книг. Думаю, тебе там понравится.

– А этот парень, который нас допрашивал? Он ведь хороший, да? Почему он не попросит за нас?

– Тише, – сказал Михаил, – кажется, здесь не все так просто.

Но его дочь, видимо, уже и сама догадывалась об этом, потому что вздохнула и замолчала.

Ближе к вечеру к ним заглянул станционный врач и был потрясен ассортиментом лекарств в рюкзаке Михаила. И тот лишний раз похвалил себя за предусмотрительность. Поделился с коллегой самым необходимым, при этом и у самого кое-что еще осталось.

А на следующий день Матвей зашел за ними.

– Собирайтесь, – сказал он, – дрезина ждет.

Они вышли на платформу, и Ирка даже рот раскрыла, увидев дрезину с прицепленным к ней вагоном.

Пока ехали, она крутила головой, изумляясь. Михаил тоже оглядывался по сторонам – вот притормозили перед Фрунзенской, которая выглядела тоже какой-то затертой, зато красные флаги были и тут развешаны повсюду. «Товарищ Москвин», – краем уха услышал он и понял – это тот самый, которому не донес тогда послание раненый сталкер. Но дрезина уже катилась дальше – к Парку Культуры. Промелькнула Кропоткинская – ряды одинаковых палаток, чьи-то полустершиеся изображения на стенах и флаги, флаги, флаги. У врача сжалось сердце – как же обветшала эта станция. Ирка таращилась на диковинные колонны, казалось, не замечая бедности и неухоженности.

– Папа! Тут так красиво, – шепнула она. Матвей услышал, хмыкнув, как Михаилу показалось, одобрительно. Люди на платформе занимались своими делами и как будто не обратили на них никакого внимания. Дрезина снова нырнула в темный туннель, и вскоре они уже подъезжали к блокпостам Библиотеки имени Ленина.

Михаил испытывал щемящее чувство, видя эти станции, такие знакомые, после долгого перерыва. Они словно бы выцвели, и, кажется, недалек был тот час, когда начнут потихоньку рушиться. И все же жизнь здесь продолжалась каким-то чудом.

На подъезде к Библиотеке в глаза ударил свет. И на секунду Михаилу показалось, что все как прежде – что они с Ланкой едут в метро и сейчас выберутся из подземки и отправятся гулять в Александровский сад. Но он тут же вспомнил, что Ланка осталась лежать на берегу Сетуни, а рядом с ним – подросшая дочь, единственное, что у него осталось.

Матвей тем временем о чем-то уже толковал с подошедшими людьми в военной форме. Михаил заметил, что у них на висках татуировки – двуглавые орлы. Не удивился – Матвей предупреждал его, что власть в Полисе принадлежит кшатриям-военным и браминам-книжникам.

Насколько мог понять Михаил, их спутник объяснял встречавшим что-то про документы. Те недовольно качали головами. Потом один окинул взглядом их с Иркой и поманил к себе. Михаил, взяв за руку дочь, совсем растерявшуюся от обилия света и людей, выбрался на платформу.

– Я должен отправляться обратно, – сказал Матвей.

Михаил кивнул, не находя слов. Конечно, иначе и быть не могло, а вот Ирку такой поворот событий поразил. Она уже успела немного привыкнуть к неразговорчивому парню и чувствовала, что тот опекает их, стараясь не показывать этого. А теперь что же – бросает их одних среди чужих, где они никого не знают?