Метро 2035: Эмбрион. Слияние

– Кат, там уже атака. Пауки. Но… Ты уверен?

Сталкер оторвался от приборов, которые и увидел-то впервые три дня назад, а сейчас регулировал так уверенно, словно вырос за этим пультом:

– Другого выхода нет. Помогите боги этому городу! Или демоны…

Его палец лег на кнопку запуска и задрожал.





13. Каждому свое




18 ноября 2035 года. Гнездо

– Там нечто непонятное… – подумал один из питомцев, следивший за поверхностью.

Кат не различал их по именам, а если бы попытался рассказать постороннему, то мгновенно запутал бы неподготовленного слушателя – «синий с алым отблеском, верхняя правая четверть фронта Сферы, тринадцать ФС, бета». Примерно так.

– В каком смысле?

– Дверь входа номер три открыта, – питомец смотрел на монитор охранного контура. – Кто-то прорвался. Наши гибнут.

– Там же охрана!

– И тем не менее… Они уже умерли.

Опять это гнетущее ощущение пустоты в душе, словно некто пробил в ней небольшие отверстия. С размаху. А за ними – вместо сплетения разумов – черная пустота. То ли космос, то ли смерть, если между ними вообще есть разница.

Кат включил атакующий контур. Решать проблемы по мере возникновения – девиз на все времена. Вот и начнем с главного, вся армия Черноцвета прорваться все равно не успеет, а скоро и некому станет. Если расчеты верны.

Сознание сталкера привычно раздвоилось – одна его часть оставалась здесь, в смертельно больном теле, положившем руки на пульт запуска излучателей, а вторая сперва переместилась вниз, глубоко под землю. Там он увидел реактор – чудо техники, окутанное синим гнилушечным светом, качающее дифенильную смесь. Вот выше него генератор, исправно вырабатывающий ток на тепле реакции. Потом миновал служебные помещения и стрелой пронзил не имеющие значения метры бетона.

Хлопок – и он, подобно цветку салюта, раскрылся в высоте над Гнездом, видя и слыша все. Ощущая город.

Эффект работы излучателя был поразителен. Вряд ли это видели люди и звери, попавшие в зону действия, но для Ката волна излучения имела заметный оранжевый цвет и почему-то резкий запах. Сродни нашатырному спирту.

Полчища пауков, плотно набившиеся во двор, были похожи на тростник на ветру. Такие же многочисленные, движущиеся, качающие лапами. Заросли пауков, асфальта не видно. И как пожар в степи докатывается до зарослей высокой травы, так произошло и здесь – оранжевое сияние окутало их, смазало, с треском и шорохом, из которых теперь состоял весь мир, смяло в комки угловатой остывающей плоти.

Заросли стали кладбищем.

– Ужасно… Но красиво, – сказал Кат кому-то в вышине.

То ли Великой Сфере, то ли звездам, которые были неизмеримо далеко от него за облаками. Были всегда.

Зародившаяся как маленький оранжевый бублик, с упругими округлыми краями, волна, расширяясь радиально, пошла дальше. Позади нее не оставалось ничего живого. Вот почти мгновенно погибли ближайшие к ограде серые братья. Их тела, в отличие от пауков, не казались охваченными огнем. Их переломало, сплющило. Разорвало и вытянуло – там, под плащами с капюшонами. Скачкообразная мутация, но не изменение организма, а сразу его гибель.

Человеческое тело не успевало поменяться, слишком силен был эффект.

При этом неживая материя не страдала. Волна на нее вообще не воздействовала, проходя насквозь, но даже не нагревая. Поистине дьявольское изобретение ума получилось у Ираиды и самых первых питомцев – хорошо, что раньше излучатели не применялись.

Кат смотрел вниз. Объемный макет города, который он и видел-то не глазами, а напрямую сознанием, получил пинок, во многом превосходивший сам Черный День. Оранжевый вал, дрожа и расплываясь, стремился прокатиться настолько далеко, что захватывало дух.

Вот погибла стая мортов, кружившая неподалеку от Гнезда в ожидании новой трапезы. Именно эти звери и сожрали подчистую ранее погибших мутантов. Всю погребальную кучу во дворе ближайшей многоэтажки. Сожрали, чтобы пасть жертвой породившего когда-то их вид излучения.

Бублик прокатился по поверхности Мехзавода – Кат почти удивился, но в той вентшахте, в братской могиле, еще были живые. С поломанными ногами, иссеченные осколками гранат, с разбитыми головами, но некоторые еще дышали, думали и стонали. До прихода волны. Она уровняла их с недавними покойниками. С пауками. Со всеми погибшими во все времена.

– Расчетное затухание излучения – двадцать один километр, – подумала Зосс, и Кат ее тоже услышал.

Смешная дистанция по меркам предков. Практически ничего, если сравнивать с космическими перелетами. Даже с былыми путешествиями на самолете куда-нибудь в Таиланд.

Для редких жителей Воронежа, переживших все, что было до этого, радиус поражения стал приговором. Еще одна банда мортов, голов сорок, почти в центре. Летучие мыши, которые никогда больше не поднимутся в воздух. Стадо голодных поджарых свиней, решивших поживиться хоть чем-нибудь в этом холодном ноябре.

И люди…

Число погибших, даже если не считать серых братьев, уже шло на десятки. Потом на сотни. Скосило охранников убежищ, вынужденно сидевших неглубоко, контролируя выходы из форпостов. Патрули Базы, как раз находящиеся в поиске врага. Нескольких застигнутых на поверхности сталкеров. Снова стая мортов, уже на длинном извилистом спуске к Чернавскому мосту. Вот цепочка недобитых Черноцветом бандитов – как шли по двору на Левобережье, так и упали в ряд. Их даже сожрать будет некому: похоже, что мортов больше нет, а крысы пока еще выберутся из глубин подземелий…

Кат почему-то вспомнил Книжника. Ведь и он, как и остальные мертвые, сейчас где-то рядом. В Великой Сфере, сотканной из тех остатков сознания и души, что остаются от каждого из нас после смерти тела. Или до его рождения. Их нет, но они есть. Как энергия, по своим законам не появляющаяся ниоткуда и не уходящая никуда.

Просто меняющая формы и направления.


Край сознания Ката, того, оставшегося самим собой, дрожал нитью за пределами нынешней личности. Но нить эта перестала быть черной, теперь он воспринимал себя прежнего в густо-багровых тонах. Как пелену перед глазами, приходящую во время вспышки безумия.

– И все-таки Кат – это палач, – сказала пустота голосом Книжника.

Последнее слово подхватило долгое гулкое эхо, затихающим набатом вторившее смерти, правившей на улицах Воронежа. В неглубоких подвалах. У входов в убежища, в рабских бараках Нифльхейма, давно вынесенных на поверхность. В клетках Монфокона, где погибли все пленники. Разом.

И это было единственным милосердным во всем происходящем.

– Палач, – согласился с эхом Кат. – Новый мир всегда рождается в крови и слизи. И кричит от ужаса.

Город был вычищен гигантской метлой от наземной жизни вообще. Все живое, попавшее на первых километрах раската волны под ее действие, погибло на месте. Сразу. Включая крыс на чердаках и в неглубоких подвалах.

– Кат, Шамаев движется к залу управления, – вернула сталкера с небес на землю Ираида.

Удушливый нашатырный запах усилился, стал совсем уже непереносим. Пропитал весь мир невидимыми щупальцами, раздирающими Ката изнутри.

Сталкер проводил внутренним зрением падающих совов, которым не помогли их крылья. Умирающих собратьев крылатых мутантов в пустом и тихом Великом лесу – Черноцвет увел за собой всех, даже безумного сторожа. Полюбовался гибелью кладок паучьих яиц на первом уровне заброшенной Базы-1. Увидел, как под куполом недостроенного реактора ВАСТ умирают совсем уж невиданные змеептицы, с которыми и столкнуться не довелось, и вернулся обратно.

Рывком. В сидящее за пультом тело. Готовый драться до конца, но уже немного безумный – его подлинное «Я», остатки которого жались к невидимым стенкам личности, потеряло рассудок. А вместе с этими остатками – и он целиком, хотя заметить это со стороны никто бы не смог.

– Конец городу, – ровно заметила Ираида. Ради разнообразия – вслух. То ли это было выражение остатков эмоций, то ли еще почему.

Кат не стал вдаваться в подробности. Он уже был на ногах. Уже прихватил стоявший рядом с креслом автомат. Черноцвет был не один – несмотря на поставленную повелителем отныне мертвого леса завесу, Кат рассмотрел его спутников. Жутковатая змея и нескольких человек. Видимо, элита серых братьев, самых быстрых и самых сильных.

Лично он взял бы с собой именно таких.

Поднимались по лестнице: раз уж дверь бывший ученый открыл так запросто, то придумать, как заблокировать отряд питомцев в лифте, – раз плюнуть. Лаборатория, если смотреть на ее план в разрезе, напоминала цветок – корни в реакторе, потом отсек генератора, длинная спиральная лестница вверх до подсобных помещений, куда уже ходили лифты. Выше зал управления, листом кувшинки примыкавший к основному стержню, окруженному камерами трансформаторов. Потом, ближе к поверхности, жилые блоки, медотсек, спортзал, теплица – все это уже расходилось в ширину раскрывшимся бутоном.

И пестики-тычинки – ходы вверх, к караулке, складам и выходам на поверхность. По одному такому пестику они сейчас и бежали, стараясь не бухать ботинками по железной лестнице. А враг спускался им навстречу – Шамаев тоже не рискнул воспользоваться лифтами. Или его Змей туда не влез?

Да и не важно. Но преимущество в таких схватках, конечно, у того, кто сверху.

– Вообще-то я тебя проклял, сталкер! – весело сказал откуда-то, ярусом выше, Черноцвет. – Пора бы тебе и сдохнуть.

Его голос смешивался с тихим шипением огромной змеи – она тоже там. Кат мысленно остановил бойцов – пятерых питомцев с оружием, бежавших за ним по пятам.

– У тебя свои боги, у меня свои, – ответил сталкер, прижимаясь к стене.

Змей змеем, а у серых еще и оружие, не стоит лезть на рожон.

– Я сам себе бог, – хохотнул Черноцвет. – И не только себе! Моя великая армия…

– …сдохла, – закончил Кат. – Кончилась. Нет ее больше.

В наступившем молчании шипение стало громче и злее. Если бы сталкер и его отряд могли бояться, наверное, испугались бы. Но сейчас они защищали Гнездо. А оно – выше их мелких страхов. Превыше всего.

– Серьезно? – не так весело уточнил Шамаев. – Паучков даже жалко. Придется новых выращивать, а это столько лишнего времени… Как ни столкнусь с тобой, Саня, всегда одни проблемы. И никак умирать не хочешь, занятно даже.

– Рано мне, – буркнул Кат.

Гранату не закинешь, лестница витая, самих осколками и посечет. Как же этого гада достать, если он вниз не пойдет? От бетонных стен тянуло сыростью и холодом – тяжелый такой, подвальный запах, но Кату казалось, что нос щекочет все тот же резкий нашатырный дух, к которому сейчас примешивалась острая звериная нотка. Пахло змеями.

– Да почему – рано? Давно пора. Я даже Охотницу за тобой посылал с последним приветом. Правда, ей стоило быть пошустрее. А ведь я предупреждал…

Они стояли между ярусами: что Кат с отрядом – чуть ниже по лестнице, что Черноцвет и компания. Никаких обходных путей не было, только каждому возвращаться на покинутый уровень и пытаться что-то придумать. Но у сталкера был туз в рукаве. И не один: сотня питомцев – это вам не рабский барак викингов, каждый был быстр и готов отдать жизнь за Гнездо. Уговаривать не пришлось.

Поэтому сейчас вторая группа порчей, гораздо многочисленнее, чем сопровождавшая Ката, поднялась на лифтах, выгрузилась и была готова зайти в тыл Черноцвету. Часть отошла ко входу, в который проник враг, и доложила о погибших часовых.

Кто бы думал иначе… Да все питомцы и так почувствовали.

– Сталкер, его надо попробовать захватить живым, – подумала Ираида. – Он многое знает. И многое может, голова у мужика умная.

– Догадываюсь, – ответил Кат. – Но… Как получится. Если бы одну голову принести можно было, тогда проще.

Второй отряд – он чувствовал каждого питомца – уже выдвинулся на лестницу. Да, вот и легкий сквозняк от открытой наверху двери. Все по плану.

– Твои идут? – понимающе хмыкнул Черноцвет. – Молодец профессор, создал себе оловянных солдатиков.

– Он давно умер.

– Да не важно. Дело его живет, как у Ильича, я об этом. А кто у вас рулит, жаба, что ли?

– У нас нет начальников. Ираида одна из нас. Мы равны перед Гнездом.