Метро 2035: Эмбрион. Слияние

– Гнездо – это мы, – дружно выдохнули все шестеро, включая сталкера.

– Ишь ты, – совсем уже невесело ухмыльнулся Черноцвет. Он, похоже, попытался связаться со своей армией и понял, что Кат не врал. – Ну и ладно, птенчики… Но мое проклятие сейчас сбудется, Саня. Никуда ты не денешься. Смерть – дело такое.

Кат ожидал чего-то подобного, но даже его тренированное тело, ускоренное способностями порча, не успело среагировать. Мимо него – благо он прижимался к стене – мелькнула здоровенная змеиная голова: треугольная, с глубоко посаженными глазами.

Двум питомцам, стоявшим за командиром, не повезло больше всех – таранный удар был страшен. Одного впечатало в стену, практически раздавив посередине, второй получил удар по касательной, отлетел, ударившись головой о поворот лестницы, и скатился вниз по ступенькам.

Одно преимущество быть питомцем – чужую смерть чувствуешь сразу. Обе смерти. Нет нужды щупать пульс и прикладывать ко рту зеркальце в поисках следов дыхания.

– Стреляй! – мысленно вскрикнул один из трех оставшихся бойцов, но Змей уже раскрыл пасть с блеснувшими в тусклом освещении зубами и впился ему в горло.

Рывок. Третье ощущение пустоты глубоко внутри общего сознания Гнезда.

Кат высадил длинную очередь в упор, но толстое, казавшееся неповоротливым шлангом тело в ромбических узорах будто чувствовало направление стрельбы. Дай бог, пара пуль попала, да и те по касательной, оставив длинные кровавые царапины на коже.

Черноцвет расхохотался сверху. Правда, и там раздались выстрелы, так что кому смеяться последним, было пока неясно.

Змей ударил головой из стороны в сторону, будто пес, отряхиваюший шерсть после купания. Еще две смерти – питомцы куклами повалились вниз, снесенные, как кегли, массивной башкой чудовища.

Выстрелить не успел ни один.

Кат прижал ствол к телу Змея, но автомат заклинило. Именно сейчас, будто боги устали от удачливого сталкера и решили прибрать его туда, где ни жарко, ни холодно от всей этой земной суеты.

– Вот, блядь… – сказал он. – Все, что ли?!

Змей очень медленно – как показалось Кату – повернул к нему голову с разинутой окровавленной пастью. Ярко-белые острые зубы загнутыми кинжалами уже потянулись к сталкеру, и не было ничего между ними и беззащитной плотью. Не считать же препятствием для этой твари нож, который, бросив под ноги автомат – не успеть сменить магазин, эх!.. – вытащил человек.

– Ч-ч-чшерное пххламя… – вполне осмысленно прошипел Змей.

Но не успел впиться в Ката – сверху, цепляясь плащом, прилетело явно мертвое тело серого брата. Змей инстинктивно повернул к нему голову, на мгновение, но Кату хватило и этого. Единственный шанс – такое раз в жизни и бывает, грех не воспользоваться.

Он ударил ножом. Быстро. Сильно. Как только мог, вложив в один-единственный удар всего себя – от рождения в убежище через все сложности бытия и до этого момента, когда он боролся за новую жизнь на земле. Странную, непонятную другим, но попытку заменить прогнившее уходящее человечество другой цивилизацией.

Как сумел, так и ударил.

Нож пробил шею Змея насквозь, рука ушла в дыру по запястье. Кат выдернул нож, из раны хлынула темная кровь – липкая, неожиданно горячая. Все тело Змея содрогнулось, он опять мотнул головой, пытаясь если не загрызть, то размазать мелкого человечка, от которого столько боли, по стене. От этого удара Кат уклонился. Как – даже он сам не смог потом рассказать, но могучий толчок пришелся по стене над ним.

По бетону пробежали трещины, словно туда угодил снаряд.

Ударил ножом еще раз и еще, на пределе сил, пытаясь нащупать клинком и перерубить позвоночник. Кровь и куски мяса летели во все стороны, от шипения закладывало уши, приходилось почти падать на колени, уклоняясь от ударов. Но Кат рубил и резал, все его существо сейчас было ножом. И Змей проиграл.

Сперва судороги и дрожь гигантского тела, за которым почти не видно было пола, стали реже и слабее. Потом почти отрубленная голова, в глазах которой затухали ярость и разум, подломилась и уткнулась в ступеньки.

Кат не обращал внимания ни на что, хотя сверху стреляли, сознание рвали голоса, вопросы, удары от смерти других питомцев. Он работал. На всю катушку, чем бы эта самая катушка ни была – нитками или железным тросом.

Сверху, едва не упав на поверженное тело Змея, пронесся Черноцвет. Безоружный, всегда надеявшийся на свою силу и своих слуг. За ним гнались питомцы. Кат вскочил, нашел под ногами автомат, застрявший между железом ступенек и стеной. Сменил магазин и выстрелил в слабо дрожащую голову Змея, окончательно разнеся ему череп.

– …уходит! Он уходит, Кат! – ворвалось в голову сталкера отодвинутое до поры многоголосье. Ираида кричала – как бы странно это ни было для мысленного общения. – Он заперся в спасательном отсеке.

Кат уже бежал вниз по лестнице к жилому ярусу, откуда и были выходы в спасательные шлюзы – камеры, от которых вверх, до земли, шли узкие трубы колодцев со скобами. Последний шанс на спасение, если лифты и лестницы разрушены или захвачены. Строившие лабораторию военные старались перестраховаться, что и правильно, но сейчас это играло против Гнезда и его питомцев. Уйдет сейчас Черноцвет в вымерший город, наберет новую армию, рано или поздно, но справится – с его силами это реально. И опять станет угрозой их планам.

Нет уж. С такой заразой надо кончать на месте. Или убить, или захватить, но – не отпускать.

Возле толстой, в руку толщиной двери спасательного отсека, запертого изнутри, столпились питомцы. Открыть не получалось, Шамаев заблокировал замок изнутри. Один из молодых порчей старательно набирал коды на торчавшем рядом с дверью замке, но больше для того, чтобы лишний раз убедиться в бесполезности своих попыток.

– Отойди, – еще на бегу мысленно крикнул ему Кат. – Все в сторону!

Он был похож на безумного бога войны – весь в крови и ошметках Змея, потный, в рваном комбинезоне, вывалянном в пыли и штукатурке. Бесполезный сейчас автомат болтался на плече, в руке был нож.

Подскочив к двери, он сунул руку в карман и достал мастер-ключ. Тот самый, из медвежьей берлоги, неведомыми путями попавший обратно, где и должен был находиться. Мастер-ключ и был решающим аргументом внутри Гнезда. Открывал все двери и отменял любые приказы. Никакие скипетры и державы, короны былых и нынешних времен, не имели такой власти. Правда, только в этих стенах, но сейчас этого было достаточно.

Тонкая пластинка вошла в прорезь над цифровым блоком, замок спасательного отсека щелкнул, и дверь приоткрылась.

Крошечная камера с ведущей вверх спасательной трубой, конечно, была пуста – Шамаев лез вверх, матерясь и обдирая руки о скобы, проклиная темноту впереди.

Однако попытка спастись, как бы она ни была хороша, не увенчалась успехом. Кат сунул мешавший ему автомат одному из питомцев и обезьяной взлетел вверх по скобам, почти сразу догнав Черноцвета. Ухватил его за ногу, обутую в офицерский сапог, и потянул вниз.

Шамаев орал во весь голос, так, что эхо разносило его вопли по трубе до самого верха, но сделать ничего не мог. Он пытался ударить Ката ментально, обрушить на него все, чем владел, но без особого толка – да, сталкеру время от времени казалось, что он тащит вниз не человека, а клубок извивающегося черного пламени, искрящегося, злого, смертельно опасного.

Но какая разница! Вниз он его стащил, кем бы тот ни был. И связал протянутым одним из питомцев ремнем. И засунул чуть позже в подготовленную камеру А-трансформатора, из которой четвертью часа позже вышел новый питомец.

Многое знающий. Многое умеющий. Настоящая опора Гнезда, которое обогатилось новыми свойствами многократно. Вождь без армии стал частью единого целого.

Все-таки сукин сын, но теперь – свой.






14. Второе задание палача




18 ноября 2035 года. Гнездо. Убежища

Бункер под «Водоканалом» оказался глубокой норой. С тесным – но это бы еще ладно! – грязным, как канализация, лазом, совсем крохотной по размерам.

Зато в нем висел на стене трижды никому не нужный телевизор, обнаружился запас спиртного и странное устройство, в котором Леший с трудом, но опознал кофемашину. Столик с телефонами и два кожаных кресла по бокам, как в каком-нибудь банке: высокие спинки, полированное дерево подлокотников. Все в густой, слежавшейся пыли, пахнущей плесенью и разложением. Очень подходящая обстановка, чтобы выжить, несомненно. Полезнее были бы только мешок золота и солярий.

А также билеты на самолет в бизнес-классе.

– Какой идиот это все обустроил? Зачем?!

Филя, больше знакомая с реалиями городских убежищ, уверенно сказала:

– Для директора сделано. Начальнику – лучший кусок. Правда, кроме как умереть от выпивки, делать здесь нечего. Жратвы вон минимум да упаковка воды. Мозга нет – считай, калека.

Судя по тому, что ни одна бутылка не тронута, в Черный День здесь никто не прятался. Да и позже не залезал, если только сам Голем – вон следы в пыли, похожие на его.

Мутанта до сих пор трясло. Он вытягивал шею, будто прислушиваясь, вздыхал и непроизвольно дергал рукой.

– Голем говорит… Да. Только он знает об этом месте. На поверхности… Смерть. Всем смерть, даже морты погибли…

– Черт знает что, – Леший изучал кусок чужой богатой жизни, копаясь в многочисленных ящиках шкафа, занимавшего одну из стен. Деньги. Папки с документами, пара мобильников. Дрянь, ничего полезного. – Слушай, Филя, я все спросить хотел: а почему ты нашего глиняного друга слышишь, а я – нет?

– Из-за Ката, он меня научил, – вздохнула девушка. Дышать в бункере было тяжело, вентиляция наверху явно забита чем-то. – Они же братья. Вот муж и помог мне слышать Голема. Я даже объяснить толком не смогу – там целая наука.

– Да мне и не надо. Хотя… Попробуй? – Леший вытащил очередной ящик. Аптечка. Почерневшие от времени и грязи упаковки лекарств, шприцы, ампулы. – Слушай, тут еще антибиотики! Как твоя рана, может, вколоть чего?

Филя больше нуждалась в отдыхе после пробежки, чем в лечении. Рана-то нормально, а вот сил совсем нет.

– Пока ничего не нужно. Смотри, как меня Кат учил. Да брось ты это барахло, иди сюда. Садись!

Леший сгреб лекарства в рюкзак и послушно сел на одно из кресел – второе занимала Филя. Голем стоял возле телевизора, все так же прислушиваясь. Словно бушевавшая наверху смерть тихо шептала ему что-то.

– Смотри на него. И постарайся ни о чем не думать. Вообще ни о чем. Представь картинку, чтобы не двигалась, как фотография. Пустую комнату или воду. Ну, озеро лучше, в реке вода бежит. Надо, чтобы спокойное что-то.

Леший глянул на нее с сомнением, но послушался. Воду так воду. В голову лезло воспоминание о взрыве на льду, после которого пришлось спасать Ката, – грохот, столб воды, темный, медленно опадающий вниз, затягивающий сталкеров.

– Успокойся. Картинку. Не надо воспоминаний.

Прошло минут пять тишины. Озеро… Пусть будет озеро, сложно, что ли. Кусты на берегу, язык песчаной отмели, стоячая тягучая вода. Будто маслом залили котловину. И ни шороха, ни движения. Остановись, мгновенье, ты…

Голем перестал суетливо пританцовывать и застыл на месте, глядя на Лешего:

– Ты. Его. Спас.

Лесной бродяга мог бы поклясться – он слышал эти слова. Слышал. Мутант как-то с ним разговаривал!

– Было дело, – буркнул он вслух.

Филя встрепенулась:

– Получилось? Так быстро?! Вот это ты, Леший, даешь!

– Нам, мутантам, все легко дается, – засмеялся тот. – А ведь и верно, из нас троих ни одного чистого человека. О нас с Големом и говорить нечего, но и ты… Как там тебя Кат прозвал, Зрачок? Вот видишь.

– Плохо. Мало воздуха. Скоро наверх, – мысленно вмешался в их разговор Голем. – Смерть прошла. Кончилась. Надо идти назад.

– Это я теперь, получается, говорун? – рассмеялся Леший. – Да слышу, слышу я тебя, Голем. Просто смешно стало. У нас в деревнях это целая каста, а тут раз – и готово. Теперь не пропаду, почет и уважение обеспечены.

Ощущение было странным: не как при разговоре вслух, просто некие мысли, которые тебя заставляют думать. Явственно чужие мысли. Но в твоей голове.

– Говоруны. Знаю. Не ты. Давайте уходить, – отозвался Голем. – Душно. Плохо.

Почти у входа в бывшее здание «Водоканала» на снегу лежал мертвый морт, видимо, тот самый, чей вой они слышали недавно. Даже Леший, повидавший многое, вздрогнул и отвернулся: если их ждала такая же смерть, то они вовремя спрятались. Очень вовремя. Голема надо на руках носить до конца жизни – что не дал им стать такими же исковерканными, лопнувшими изнутри, вывернутыми кусками мяса.

– Что это было? – тихо спросила Филя. – Что эти гады устроили?!