Метро 2035: Эмбрион. Слияние

– Марко, – спросил у него Леший. – А что ваш говорун? Не видит направления?

Пожилой достал на ходу портсигар, вытащил из него старого еще выпуска пожелтевшую папиросу и закурил, выпустив облачко вонючего дыма.

– Где-то неподалеку, – сплюнув в снег, отозвался он. – В картах наши деревенские не сильны, будем так искать. Да и карты у нас – одно название. Исторический документ, а не план местности. Изменилось же все напрочь, что нам теперь дадут вот эти «Кирова» и «Пушкинские». Знать надо убежища, а в них соваться, ты сам сказал, нельзя. Порчи ваши совсем обнаглели…

Он полностью ушел в нехитрый ритуал втягивания дымка, то ли размышляя, то ли просто потеряв интерес к разговору. Да и к собеседнику. Посматривал исподлобья маленькими темными глазками по сторонам, точно буравил ненавистный мертвый город.

– Вон, мутант твой глиняный, и то брата засечь не может! – добавил он после паузы. – Куда уж говоруну.

Блестевший странного коричневого оттенка кожей Голем, словно услышав, что его упомянули – хотя на таком расстоянии это нереально, – поднял голову и посмотрел на авангард отряда. Он шел замыкающим, рядом с невысоким пареньком, несмотря на погоду наряженным в лапти и шубейку неизвестного меха. Зато юный говорун опирался на высокий посох, символ своей немалой власти над мыслями людей. Толку, правда, от этой власти в пропитанном злом и чужой смертью враждебном городе… То ли дело родные леса и степи, там ему гораздо лучше.

– Кстати, Марко, – не унимался Леший. – Ты ж теперь всю историю знаешь, зачем тебе чертежи лаборатории? Только не втирай про присягу, твое начальство так и осталось в горах Сербии, давно уж лисы всех подъели. И добудешь – везти некому.

– А они мне и не нужны, – заявил советник князя, выкинув измятый мундштук в снег. – Я думаю, уничтожить надо эту пакость. И людей местных спасать, сдохнут они здесь. Ты ж складской, не здешний, ты меня поймешь.

В речи Марко прорезался гортанный акцент, но оно и по имени было ясно, что человек чужой. Не из бывшей России точно.

– Благодетель, что ли? – хмыкнул охотник. – Зачем тебе?

– Война у нас по весне будет, Леший. Большая война. Из-за того, что вся верхушка владетелей в Колизее погибла, а князь выжил. Черт, жалко, он мне Груздя не разрешил взять с собой, при себе теперь держит, спасителем считает. Так вот, война. А мне она не нужна. Если людей отсюда приведем, весы на нашу сторону и склонятся. Союз деревень уговорим, а коммунары и сами не полезут. Большая политика, короче. Да еще и от порчей избавимся, это вообще хорошо.

Говорун вдруг встрепенулся, толкнул локтем Голема, и они вместе быстро обогнали отряд, спеша к командирам.

– Чую рядом бойца искомого, – как-то по-старинному, степенно, несмотря на тяжелое дыхание, сообщил он Марко. – И супругу его кроткую. Не больше пары верст до них, так размышляю. Но еще силу вражью чую, как бы не опередили нас они.

Голем кивнул. С Лешим он мог общаться отрывочными мыслями, но по большей части не хотел. Шел, думал, сопел, осматриваясь. И молчал.

– Поспешим тогда, – скомандовал Марко. Отряд подтянулся, из разорванной цепочки собираясь в ощетиненный оружием кулак.





* * *


Дервиш посмотрел им в спины.

Торопятся. Это хорошо. Судьбы своей никто не знает, даже он сам, но на выручку идут. Вмешаться бы, расставить фигуры на шахматной доске по-своему, а – нельзя. Ему нельзя. Остается вот так смотреть и ждать. Что-то обязательно выйдет из комбинации на клетках, но кто после этого будет жить, а кто нет, не ему решать.





* * *


Холодно утром было в схроне. Мерзло и пакостно, несмотря на не до конца прогоревший мазут, сыро. Кат вставал еще раз под утро, доливал топливо. Завернул в одеяло спящую Филю, а сам сел у печурки.

Сидеть здесь и ждать? Видимо, так. Отсыпаться, отъедаться. Выпивки вон на пару недель, за водой, правда, наверх придется вылезать. За снегом, точнее, но один черт. И ждать Голема с Лешим, должны прийти. А потом сваливать к чертовой бабушке из этих краев, теперь уже не в поисках Чистого Града, а просто – подальше. И навсегда.

«Мой друг, весна не придет… Будет вечным снег, будет вечным лед».

Тьфу ты, пропасть! Хватит уже самого себя печалить.

Не выдержал – оделся, выбрался, проверив установленный возле лифтовой шахты самострел, управляемый снизу простым рывком веревки. Сменил патроны, а то сколько времени здесь не был, отсырели же старые. Первый рубеж обороны, если что.

Набрал снега и вернулся. Следов возле входа никаких, их собственные почти незаметны, присыпало снежком за ночь. Глянул, не видно ли дыма над выходами – мазут коптит мама не горюй, и так пришлось сложно выводить дым, во внутренние помещения. Нет, ничего не заметно. Не знаешь, что кто-то притаился в подвале, в жизни не найдешь.

Когда Филя проснулась, Кат уже подогрел очередную пару банок тушенки и заварил свежий чай. Поболтал остатками коньяка в бутылке, но открывать не стал, отставил в сторону. Может, вечером, нет сейчас настроения.

– Доброе утро, воин! Спокойно все? – потянулась Филя. Одеяло соскользнуло вниз, обнажив грудь. Кат присел рядом и поцеловал жену. Крепко, от души.

– Нормально. Сидим, своих ждем.

– А порчи?

– Если до сих пор не засекли, то и дальше, надеюсь, не разберутся. Они под землей из этой своей Сферы плохо видят, а с поверхности мы ушли.

– Так ты же выходил?

– Да на три минуты. Не волнуйся.

Соски груди Фили затвердели под пальцами мужа, поэтому… В общем, тушенку пришлось разогревать еще раз, но оно и не страшно. А чай остыть не успел.


После завтрака девушка, несмотря на тишину вокруг и полное, даже нарочитое спокойствие Ката, нервно прислушивающаяся к любому скрипу, предложила:

– Давай я погадаю, воин? Что нас ждет впереди… Книга – она не обманывает, ты же убедился.

Сталкер кивнул. Он не очень-то верил в Книгу перемен, но и спорить – особенно сейчас, разморенному после секса и сытной еды – ни малейшего желания. Пусть хоть драконов на стенах рисует, если от этого спокойнее.

Он протянул руку Филе, та положила свою узкую ладошку на его. Гексаграмма, вытатуированная пополам – часть на ребре ее ладони, часть – на его, – сошлась в единое целое. Хороший все-таки обряд когда-то придумал Череп. Жалко его, хоть и не напрасно погиб тогда, летом. Да и остальных детей дракона жалко, никого у Фили теперь не осталось, кроме него, Ката.

Монетка подлетала в воздух и звучно щелкала по пластику столика, посуда на котором была отодвинута в сторону. Один раз, другой. Вот и все шесть.

Девушка застыла, даже не убирая монету. И в Книгу, выученную наизусть еще в детстве, но традиционно открываемую, чтобы прочесть с листа предсказание, не полезла. Так и сидела, бездумно глядя в стену, куда-то между багровеющей печкой и слабо видимым в темноте стеллажом с оружием.

– Не томи, любимая, – сказал Кат. – Что-то плохое?

Она медленно наклонила голову и тихо произнесла каким-то чужим голосом, хрипловатым и надтреснутым:

– Гексаграмма номер восемнадцать. «Гу» или исправление порчи.

Сталкер прислушался, наткнувшись на знакомое слово. Хм, да Книга и впрямь… Не так все просто с этими китайскими традициями.

– …не спорьте с Судьбой, откройте двери для прошлого, чтобы ваше желание смогло осуществиться в будущем. Внесите ясность в старые дела, разберитесь с любовными отношениями и будьте готовы к любым неожиданностям, – закончила Филя и замолчала.

– Ну а плохого-то здесь чего, Зрачок? – не выдержал Кат. – Мы всех победим. И вперед, к новым высотам!

– Понимаешь, Александр… – она впервые назвала его по имени за все время их знакомства. – Это – плохая для нас гексаграмма. Поверь мне на слово.

Кат встал, чтобы обнять ее, успокоить, рассказать, что все так. Но не успел. Со стороны завала, наглухо закупорившего спуск с пожарной лестницы, раздался взрыв. Несильный, если сравнивать с чем-то серьезным, но достаточный, чтобы узкую комнату тряхнуло, печка едва не завалилась набок, вырвав кусок трубы из вентиляции и пахнув внутрь дымом, а со столика на пол полетела посуда. Монета золотой рыбкой скользнула туда же, но Кат поймал ее в воздухе, крепко сжав в руке.

Думать было некогда. Кто-то пытается пробраться в их дом, оставалось только сражаться. Сталкер метнулся к шкафу, выдернул оттуда два висевших на плечиках бронежилета и бросил один жене.

– Надевай! – заорал он. – И автомат из стойки бери!

«Военные или порчи?» – билось у него в голове, пока он натягивал и застегивал свой бронежилет, сунув в карман гадальную монетку. Почему-то этот вопрос был важен. От ответа зависело, что дальше, военные наверняка постараются взять его живым. К Филе у них вообще нет претензий, наоборот, должны быть благодарны, что предупредила об атаке на Базу. Порчи… Эти тоже хотели бы его живое тело, а разум постараются свернуть набекрень. Обратно, как и было. А вот судьба жены в этом случае туманна.

При любом раскладе – пришли не Леший с Големом. Это уж точно.

Кат рванул на себя веревку, уходившую вверх по шахте к двум недавно проверенным обрезам охотничьих ружей. Четыре ствола – и во всех картечь. Тем, кто у лифта, точно не поздоровится.

Попал, не попал? Сверху ни звука. Или там никого нет, что странно – раз уж нашли, должны были обложить по полной – или это питомцы. Эти и дохнут без звука во имя своего Гнезда. Да и хрен с ним.

С автоматом в руках выглянул в коридор, ведущий к завалу и импровизированному сортиру. Куча бетонных обломков была на месте, насколько можно разглядеть. Ее полностью разнести – скорее подвал обрушат, чего нападавшие явно не хотели. На эту сторону можно не обращать внимания, охренеют они здесь прорываться. Надо держать выход к лифту.

Филя уже застегнула броник и сидела на кровати с автоматом в руках. Вид был немного потешный, худенькая девчонка во всей этой амуниции напоминала наспех вооруженного цыпленка, но почему-то не до смеха.

– Что-нибудь слышала? – тихо спросил Кат, выглядывая в другой коридор, который вел к лифту.

– Кроме взрыва – ни звука.

Сталкер кивнул и прокрался ближе к шахте. Да, наверху еле слышное движение, но вниз пока никто не рвался. Это хорошо. Или плохо, потому что враг рассчитывал на что-то еще. Все-таки будут взрывать завал?

Блядь, одни вопросы… И темно здесь еще, как у морта в заднице.

– Эгей! – крикнул Кат. – Кого там черт принес?

Оставалась одна призрачная надежда на залетных сталкеров, например, с юго-запада. Шли себе, шли, наткнулись на здание пенсионного фонда – снаружи-то дорого-богато, вот и полезли в подвал поискать сокровища Агры.

Или это он сам себя успокаивает? В ответ-то по-прежнему ни звука.

– Я сейчас мины подорву, шахту завалит! – крикнул он снова. Блеф, конечно, чистой воды, но хрен его знает… Вдруг поведутся. Зависит от того, кто там, наверху.

– Любимый! – вдруг позвала его Филя. – Я не пойму, что там. Послушай.

Он опрометью кинулся обратно. Нет, в самой комнатке все без изменений, жена только вскочила и тревожно прислушивалась к чему-то. Да, звук странный, словно со стороны завала, от лестницы, кто-то настойчиво скребется. Решили прорыть ход?! Ну, это им до весны работа, кто бы ей там ни занимался.

«…весна не придет…»

– Роют? – неуверенно уточнила девушка.

– Очень похоже, – кивнул Кат. – Но убей не знаю зачем. Там толщина завала метра три. Пневмомолотков – были такие у предков – теперь нет. А киркой долбить – быстрее второй Черный День настанет. Сидим ровно, ждем Лешего. Кто бы там наверху ни шарился, либо плюнет и отступит, либо дождется беспокойного убийцу с кошачьими повадками.

Скрежет усилился, но Кат махнул рукой, набрал из ящика гранат и вновь отступил к шахте лифта. Очень похоже, что у лестницы и вовсе отвлекающий маневр, а прорыв будет здесь. Нервно хохотнул, представив, что первый докопавшийся для начала наступит в кучу дерьма, но сразу замолчал. Во всем происходящем был некий смысл. Был.

Только он его пока не мог постичь.