Метро 2035: Эмбрион. Слияние

Возле раскрытых дверей лифта кто-то шевелился, иногда было слышно, как коротко скрежещет металл – так бывает, если зацепить стволом о бетонную стену. Но ни голосов, ни заметного приготовления к атаке. Похоже, просто пытаются закупорить им отход. Вполне удачно, потому что другого способа выбраться отсюда нет. В вентиляцию и кошка не пролезет, не то что двое взрослых людей.

Вентиляция? Черт, трубу-то от взрыва вырвало, вот и дымом тянет в коридорах. Там сейчас Филе придется несладко, мазут нюхать.

Он очень тихо вернулся в комнату, успокаивающе улыбнулся жене – мол, все под контролем, поправил печурку и поднял выпавшее из потолка колено трубы. Надо сейчас вон на тот ящик встать, а потом приладить всю конструкцию обратно.

Справился же когда-то один, значит, и сейчас…

Скрежет, ставший привычным фоном за последние пятнадцать минут, вдруг прекратился. Как отрезало. Но вместо него раздалось тихое, на пороге слышимости, шипение.

– Твою же мать… – с чувством сказал сталкер, бросил трубу и поспешил к шкафу с разными полезными в работе вещами. В частности, с противогазами. Наконец-то он понял замысел неизвестного врага во всей красе, но легче от этого не стало. Некая нервно-паралитическая херня, вот оно в чем дело! ГП-7 штука хорошая, запасные фильтры тоже есть, но насколько этого всего добра хватит – неизвестно.

Заглушки долой, коробки к маскам, все по инструкции. Жаль, секунды идут, Филя вон явно глотнула газа, это он может дыхание задержать, а она и не подумала.

В противогазах стало намного тяжелее дышать. Но в таких случаях не до жиру, лишь бы не надышаться. Резина слежавшихся за долгие годы намордников хлюпала и потрескивала, видимость тоже стала заметно ограниченной. Но ничего, ничего…

Он оставил Филю в комнате и вновь подошел к выходу в шахту. Темная кабина лифта, люк сверху которой он с утра не озаботился захлопнуть, казалась входом в ад. Очень похоже, особенно если из нее начнут выпрыгивать демоны, что было весьма вероятно.

Ждать? Да, пожалуй, что так. И эти, сверху, подождут. А потом начнут атаку, надеясь на обездвиженного противника. Пусть надеются, он им не судья. Незваный гость, он, как известно, хуже…

Сзади раздался кашель. Тихий, приглушенный противогазом, но Филя никак не могла остановиться. Неужели сняла намордник? Да вроде нет, должна же понимать. Кашель продолжался, стал резче, переходя в клекот сродни совиному. Да что за черт! Нет, дышать тяжело, но терпимо, он сам убедился. Где-то дыра в фильтре, вот и надышалась? Надо идти проверить. Атаки так и не было.

Вообще ничего не было – если бы не взрыв, звуки кирки и газ, можно было решить, что все это им с женой привиделось. Сон такой дурной, на сытую после тушенки голову.

Вернувшись, он увидел Филю на полу. Противогаз она не сняла, судя по звуку, воздух проходил через фильтр, но ей было плохо. Совсем плохо – она не кашляла, она задыхалась, пытаясь скрюченными пальцами стащить с лица маску. В полутьме комнаты было видно, что руки и шея у нее выглядят как-то неестественно. Опухли, что ли?

– Зрачок! – Кат поднял ее на руки и обернулся. Ну да, на кровать. Да что ж происходит?!

Он приподнял край противогаза. Точно, лицо тоже раздулось, веки набухли и прикрыли закатившиеся глаза. Так, курс медицины, аллергические реакции, отек Квинке. Чертовы сволочи, ее спасать надо.

Кат почти бросил жену на постель, подлетел к ящику с лекарствами и, недолго думая, просто перевернул его на пол. Не было времени искать и выбирать, лучше так, из кучи раскатившихся упаковок бинта, блестящих блистеров таблеток, ампул и пулеметной ленты шприцев. Найти. Успеть. Вколоть.

Филя уже не кашляла, она хрипела, выгнув тело, руки бессильно молотили по кровати ставшими вдруг раздутыми, похожими на сосиски пальцами.

Тавегил? Ну пусть, лучше потом отыскать что-то еще. Кат отбил край ампулы и сунул туда хищное жало шприца. Набрал целиком и вколол, почти не глядя, в предплечье Фили. Или надо в вену? Не помнил.

Он ничего не помнил, а ведь учили…

Снова зарылся в разбросанные лекарства. Димедрол. Новокаин. Сколько же всего наизобретали покойники, сколько всякой дряни, а нужного нет. Ничего толком нет.

Ампулы разлетались в стороны, бились, хрустели под тяжелыми ботинками Ката, а он по-прежнему искал, оглядываясь на девушку. Кажется, помогло. Или он заблуждается – непонятно, но Филя почти перестала хрипеть. Правда, и дыхания через эту чертову маску не расслышать. И снимать нельзя, новая порция газа – и это точно приговор.

Таблетки в упаковках разлетелись по всему полу, словно здесь рванул маленький аптечный вулкан. Вот еще что-то антигистаминное. Или нет? Незнакомые названия мелькали перед глазами. Успеет, вот сейчас точно найдет. Еще укол, два. Прорвемся. Выдержим. Сучьи гексаграммы. Гребаный город. Ебучая жизнь… Нормальный же был набор лекарств, дай бог каждому, а что нужно – ну никак. Еще ампулу тавегила ей? А если лишняя?!

Филя жутко захрипела, сорвав больше ненужный противогаз. Ее выгнуло, словно от удара тока, приподняло и бросило на кровать с размаху.

Кат вскочил, не обращая внимания на сыпавшиеся с колен лекарства, и бросился к ней. Филя улыбнулась и что-то неразборчиво прошептала. Искаженное аллергией, оплывшее, не ее лицо дернулось и застыло, слепо глядя щелками глаз в потолок. Мимо Ката. Вообще мимо всего, что есть в этом мире, потому что она его покинула. Родовая татуировка на виске ярко синела на фоне натянутой розовой кожи.

– Зрачок… – с мольбой сказал сталкер. – Нет…

Ничего, что это скорее «бу-бу-бу» из-за противогаза. Она услышит. Она обязана услышать и ответить, иначе зачем это все было. Зачем он сам теперь и потом.

Он взял ее за руку, просунул свою ладонь под ее и вновь соединил гексаграмму. В последний раз, потому что ничего впереди больше не будет. И так сидел, не обращая внимания ни на что.

– Я же вспомнил, любимая, – тихо сказал Кат. – Помнишь, говорил, что вспоминаю одно старое стихотворение. Еще в детстве читал, начало в голове крутилось, а конец забыл. Теперь вот вспомнил…

В проклятом подвале под мертвым городом живой человек рассказывал умершему стихи. Странно, но бывало и не такое.

Мой друг… Весна не придет.

Будет вечным снег, будет вечным лед.

На замерзших шпилях не будет гнезд,

Мы погибнем здесь,

Поднимая тост.



Мой друг… Весна не придет.

Календарь закрыт, потерялся год,

Океан застыл, как седая смерть.


Мы погибнем здесь,

Там, где не успеть

Ни дожить до звезд,

Ни расплавить льды,

Ни подняться в рост,

Ни разбить сады,

Ни сложить слова,

Ни молить богов,

Здесь зима – права,

Нам лишь смерть и гроб.





Печка медленно гасла от недостатка кислорода, потом в комнатку, опасливо держа сидевшего у тела сталкера на мушке сразу трех автоматов, нырнули люди в знакомых комбинезонах. Тоже уважали врага – впервые порчи надели бронежилеты и каски. Слепые глазницы противогазов поворачивались по сторонам, цепко примечая и показывая сразу всем оставшимся питомцам Гнезда происходящее.

– Я сдаюсь, – мертвенным голосом сказал Кат. – Подождите снаружи.

Питомцы переглянулись, обменявшись мыслями, которые сталкер больше не слышал, между собой и Гнездом. Один остался внимательно наблюдать, чтобы пленник не причинил себе вреда, двое других вышли.

– Непонятное что-то зрю я, – важно сказал говорун, вновь догнав Марко. – Ушел воин искомый с врагами, без принуждения. Странности здесь повсюду. И супругу его не чувствую.

Голем склонил голову, потом посмотрел на Лешего.

– От болезни?! Да не бывает таких болезней, ты чего!

Брат Ката тем не менее кивнул. Он был грустен – так хреново не было, даже когда его верные мутанты легко переметнулись к врагу. Даже когда погибли все морты. Даже в детстве, когда его везли в Изолятор, чтобы сделать зрелищем в цирке уродов.

Леший потрясенно отшатнулся:

– Ничего не понимаю… Но в схрон я все равно полезу, раз уж пришли. Надо проверить!

Возле лифтовой шахты лежали искалеченные, разодранные двумя залпами картечи тела людей. Нет, не людей – судя по знакомым комбинезонам, порчей. Трое наповал.

– Узнаю друга Сашку, – хмыкнул Леший. Голем топтался позади, а остальных бойцов отряда Марко вниз не отпустил. Если Ката там нет, зачем терять время. Да и людей мало, поберечь стоит, хотя говорун и Голем подтвердили, что внизу никого.

Никого живого уж точно.

Спустились по скобам, спрыгнули на крышу лифта. Тишина внизу, только неясные отблески света видно, не совсем мрак. Что-то оставили гореть? Странно, зачем?!

Филя лежала на кровати. Кат на прощание прикрыл ей глаза, скрестил руки на груди, и теперь она была вытянута в струнку, словно просто уснула. Вокруг, насколько хватало зрения в слегка слезящихся от остатков газа глазах, стояли свечи. Сталкер распотрошил все свои запасы, расставил и зажег их в память о погибшей.

Почти все они горели, тускло, низкими пляшущими от недостатка воздуха язычками пламени, оплывая и плача парафином.

– Судя по свечкам, часа два. Чуть меньше. Мы должны его догнать! – сказал Леший.

Голем горестно вздохнул, но никак не отозвался. Ни единой мыслью. Потом покачал головой и ткнул рукой наверх и куда-то в сторону.

– Уходить из города? Но почему?!

«Он не в плен. Он умирать. Опасность всем. Не помочь. Уходить».

– Уверен?

Голем снова тяжело вздохнул и пошел обратно, к кабине лифта.





25. Узел разрублен