Милая

– Что ты, мать твою, творишь с моей гитарой?

– Заткнись, Уилл. Порадуй спонсоров.

– Вот как, ребята? Вы изменили свое решение?

– Ничего мы не меняли. Это просто красивый жест. Они пошли на уступки, значит, и мы должны. Оглянись вокруг, прежде чем оказаться в заднице и кануть в полную неизвестность.

– Прелестно, – сказала я, ни к кому особо не обращаясь.

– Привет, куколка. – Ради наконец признал меня, а затем снова перевел глаза на Уилла. – Одну песню, задень их за живое, и они отстанут от тебя. – Уилл нехотя выхватил гитару из рук Ради и ушел. Я осталась стоять, не зная, куда себя деть, пока не заметила Фрэнка за столиком неподалеку. Он подозвал меня жестом, а потом встал и отодвинул для меня стул.

– Ты можешь на него повлиять? – спросил он, не выпуская сигары изо рта. От него разило одеколоном «Polo», к которому я испытывала отвращение. Я сморщила нос, пытаясь спастись от этого запаха.

– Не знаю. У него свои цели. Может быть, он думает, что получит другой контракт.

– Может быть, но, как только пойдет слух, что с ним трудно работать, фирмы звукозаписи пошлют его к черту. О каком генеральном плане он твердит?

– Никогда не слышала. – Я пыталась вспомнить, упоминал ли Уилл о каком-то генеральном плане, но не смогла. Когда Уилл настраивал гитару на крохотной сцене, я оглядела тускло освещенный зал. Стены были окрашены в кроваво-красный цвет, отчего я без конца стала повторять про себя «КРАСНАЯ КОМНАТА», как ребенок из фильма «Сияние». Потом я представила, как Уилл всех, кроме меня, обезглавливает своей гитарой, как мачете. Заметив Соню, пожирающую его глазами, я понадеялась, что он раньше других доберется до нее.

Почувствовав чью-то руку на своем плече, я обернулась и увидела Нейта.

– Привет, как дела? – спросила я, вставая из-за стола.

Обняв меня, он прошептал:

– Было бы намного лучше, если бы он подписал контракт.

Я откинула голову назад.

– А тебе-то что?

– Они наняли меня и отправили в турне вместе с ним. Мне это оплатят. Я надеюсь, ты не заинтересована в том, чтобы он свалял дурака, – ехидно пробормотал он.

– Могу заверить тебя, ко мне это не имеет никакого отношения. Рада была тебя увидеть, – с тем же ехидством сказала я, прежде чем сесть за стол. Я наконец поняла, почему Уилл был раздражен. Кровопийцы полезли из всех щелей и давили на него, заставляя делать то одно, то другое, и это пугало.

Подойдя к микрофону, Уилл прокашлялся. Он заговорил тихим и приятным голосом.

– Привет всем. – Публика захлопала и повеселела, кое-кто в ответ поприветствовал его. Атмосфера была очень свободной, если не считать, что за одним из столиков в зале сидели руководители «Live Wire», на что все старались закрывать глаза. Я питала слабую надежду на то, что Уилл начнет с исполнения песни «Schoolboy Blues» группы «Rolling Stones», написанной, когда они послали к черту их компанию, но он решил по-другому. – Это песня, над которой я работаю, и работа еще продолжается, поэтому имейте терпение. Она называется «Заблудившийся в тебе».

Я не прошу прощения за то, что сказал тебе,

Я повторял тебе много раз,

Что продал душу за нечто большее.

Ты тысячу раз

Оставляла меня вот так

Бродить по миру и ждать, когда ты примешь решение,

Но я обещаю, что не заблужусь в беспечных мыслях,

Потому что на этот раз моя любовь заблудилась в тебе.



Так прогони меня, не откладывай на потом,

Я больше не могу ждать той минуты,

Когда не нужно слов.

Говорят, в тихом омуте черти водятся,

Но не тогда, когда рушатся давние планы,

Когда ничего больше не остается,

Я скоро забуду об этом,

Но я обещаю, что не заблужусь в беспечных мыслях,


Потому что на этот раз моя любовь заблудилась в тебе.





Он исполнил слащавый и предсказуемый вариант песни, зная, что именно хотят услышать от него люди в костюмах. Он не смог бы искалечить ее, даже если бы захотел, но страсти в его исполнении было мало, что было очевидно только для тех, кто по-настоящему знал его, потому что почти вся толпа буйно зааплодировала. Не обращая внимания на аплодисменты, он сразу же перешел к другой песне, хлопнув по грифу гитары. На этот раз он пел страстно, его движения были беспорядочны, и он резко дергал струны. Это придавало песне меланхоличный настрой с оттенками блюза. Хотела бы я, чтобы меня превозносили за подобную игру на гитаре. Когда он стал напевать себе под нос, я поняла, что мелодия мне смутно знакома, но никак не могла узнать ее. Бормотание продолжалось несколько минут, и, хотя оно было идеально благозвучным, я увидела в зале несколько изумленных лиц. Мне казалось, что это, возможно, неизвестный вариант гимна «О, благодать», до тех пор, пока Уилл не произнес первых слов.

How many times have you heard someone say

If I had his money, I would do things my way[36].





Это была песня «A Satisfied Mind»[37], он объяснялся, может быть, со мной, может быть, с людьми в костюмах или с самим собой, потому что ни разу не открыл глаз. Он выкладывался до конца, и я боялась, что он может сбиться, но он ни разу не ошибся, точно следуя мелодии, оставаясь абсолютно естественным, словно вообще не умел петь плохо. Слова песни заставили меня задуматься. Я испугалась того, что Уилл настроился подписать контракт, и того, что это было неподходящим решением. В этот момент я готова была отказаться от своего мнения, я не стала бы, как все остальные, вмешиваться в процесс принятия решения. Я не стала бы давить на Уилла, я слишком любила его, и, если он хочет удовольствоваться тем, что получит свою собственную страницу в интернет-магазине iTunes, то флаг ему в руки. Если он смог понять, что чувство собственного достоинства дороже денег, за это я буду любить его больше. По крайне мере, так я говорила самой себе.

Если бы его голос так не ласкал слух, могло бы показаться, что он пронзительно кричит:

Money can’t buy back your youth when you’re old

Friends when you’re lonely, oh peace to your soul

The wealthiest person is a pauper at times

Compared to the man with a satisfied mind[38].





Закончив, он улыбнулся, растянув рот в улыбке от уха до уха, а потом прошептал «благодарю» так, словно разговаривал с Богом. Он быстро сбежал со сцены и вылетел в дверь. Я нашла его на улице, где он курил вместе с Тони, барабанщиком из группы «Second Chance Charlie».

– Миа! – Окликнув меня, он взмахнул рукой, приглашая подойти. Это был радостный Уилл. Он ощущал легкость, словно у него с плеч сняли пятитонный груз его будущего. Теперь это был человек, нашедший ответы на свои вопросы, человек, испытавший озарение, как я предпочитала называть подобное состояние. Кто-то подсунул ему экземпляр краткого пересказа его жизни, и я видела это по его лицу. У него был вид человека, точно знающего свое предназначение. Я позавидовала ему, как завидовала людям с крепкой верой в Бога.

Однажды бабушка сказала мне, что я должна найти Бога, а я ответила:

– Почему же ты не скажешь мне, где искать, чтобы избавить меня от волнений? – Я говорила совершенно серьезно. Ведь религия, судьба и прочая чушь собачья невидима глазу, однако людям очень хочется поверить в нее. Но не мне.

Мне кажется, исполняя эту песню, Уилл превратился в уверенного в себе человека, потому что я больше никогда не видела, чтобы он колебался.

– Это Тони, самый талантливый парень из всей компании, – сказал он, выразительно указывая пальцем на ресторан за своей спиной. – Серьезно, когда-нибудь он станет знаменитым, ему нужно только забрать оттуда ударную установку и избавиться от Сониного дерьма.

– Привет, рад познакомиться. – На вид Тони было чуть за двадцать. У него были большие круглые водянистые глаза темно-желтого цвета и лохматые каштановые волосы. Он так невинно улыбался, что был похож на довольного ребенка, даже сейчас, когда стоял на улице и курил, слушая разглагольствования безумца.

Я улыбнулась ему, но перевела внимание на Уилла.

– Мы можем поговорить?

Прежде чем ответить, он секунд двадцать смотрел на меня. Он обладал способностью по прямой линии подключаться к моему сердцу, просто прищурив глаза и пристально смотря на меня. Это производило на меня такое же действие, как поцелуй, превращая меня в желе.

– Малыш, сегодня вечером ничего серьезного, хорошо? Пойдем поедим.

Я фыркнула, но решила, что это, черт побери, лучшая идея, посетившая Уилла за весь день. Не надо на него давить.

Мы сели за барную стойку подальше от Фрэнка Ради и всех остальных людей в костюмах. Соня устроилась у Нейта на коленях через два стула от нас. Когда я увидела, как он засовывает руку ей под платье, я повернулась к ним спиной, сев лицом к Уиллу.

– Как много девушек побывало в твоей постели с тех пор, как ты познакомился со мной?

Он сказал:

– Две, – но показал четыре пальца.

– Что это значит? Ладно уж, расскажи своей девушке. Раз уж мы перескочили через стадию откровений, перейдя непосредственно к сексу после смерти моего пса.

– Нашего пса. Лучше его никого не было, правда?

– Да, Уилл, это был самый лучший пес в мире, и он умер самой лучшей собачьей смертью, но я не хочу говорить об этом, потому что расплачусь, и в любом случае ты не ответил на мой вопрос. Так сколько?

– Я хочу, чтобы ты еще раз назвала себя моей девушкой.

Он был очарователен.

– Давай признавайся.