Минус восемнадцать

Тувессон не поскупилась — на большом подносе лежали булочки с корицей, венские булочки, любимые круассаны Утеса с шоколадом и по-настоящему хороший кофе из кафе «Бар Сконе». И, тем не менее, в совещательной комнате нависла тишина, как мокрый от дождя брезент. Словно до всех членов команды только сейчас, когда они выспались и отдохнули несколько часов от следствия, дошло, что Хуго Эльвин никогда больше не займет место на стуле, предназначенном специально для него.

— Никто не знает, когда будут похороны? — спросила Лилья.

Тувессон покачала головой.

— Я все еще пытаюсь связаться с его сестрой, которая живет в Швейцарии и явно является его единственной родственницей.

— Я бы вообще не принимал ее в расчет, — отозвался Муландер. — Они перестали общаться, не поделив оставшееся от родителей наследство. Насколько я понял, Хуго отдал ей все, лишь бы не иметь с ней дело.

Тувессон вздохнула:

— Обещаю сообщить вам, как только что-нибудь узнаю.

— На самом деле ты был ему самым близким человеком, — Утес повернулся к Муландеру, который кивнул, пожав плечами. — Ты знал о его склонности?

— Конечно, я кое-что подозревал, хотя он не демонстрировал этого. Но что ему настолько плохо, что он думает об операции… — Муландер вздохнул и покачал головой. — Нет, честно говоря, я понятия об этом не имел.

Наступила тишина, и Фабиан попытался ее заполнить, пытаясь совместить образ Эльвина, повесившегося в платье, с тем коллегой, которого он знал последние два года.

— О’кей, нам всем от этого нелегко, — наконец произнесла Тувессон. — Нам бы всем не помешало взять отгулы до конца недели, но, к сожалению, не получится. Хотя преступник схвачен, следствие далеко не окончено. Так что когда сюда войдет Хёгсель, что может произойти в любую минуту, прошу вас на время отбросить все чувства и мысли о Хуго, чтобы на сто процентов сосредоточиться на предстоящей работе. Хорошо?

Фабиан кивнул и увидел, что остальные сделали то же самое. Она права. Как бы ни было тяжело, придется отложить свою печаль на потом. Утес взял шоколадный круассан, бросив взгляд на пустой стул Хуго, и послал блюдо по кругу. В этот момент открылась дверь и вошла главный прокурор города Стина Хёгсель, сразу же посмотрев на роскошное блюдо с булочками.

Наверняка Стина, как и он сам, решила держаться подальше от калорий, поскольку последние годы боролась с излишним весом. По слухам женщина похудела на сорок килограмм, и ей сделали операцию по удалению лишней кожи. Во всяком случае, она выглядела как минимум на десять лет моложе и стала одеваться совсем по-другому. Теперь она носила одежду, которая подчеркивала ее формы, а не скрывающие полноту куски ткани, что было раньше ее фирменным стилем.

— О’кей, вот как обстоят дела, — сказала она, хотя все еще передавали друг другу блюдечки и брали угощение. — Я должна возбудить уголовное дело не позднее двенадцати ноль ноль в эту пятницу. Чтобы сделать это, мне нужно достаточное количество неопровержимых доказательств. Доказательств, которых на сегодня у нас нет, и которые вам надо раздобыть в течение пятидесяти двух часов, начиная с этого момента. Если нам это не удастся, к сожалению, у нас нет никакого другого выхода, кроме как отпустить подозреваемого.

Ясно, что преступник на это и рассчитывал, подумал Фабиан. Вот почему он сидел с довольной ухмылкой и рассказывал одну басню за другой.

— Подожди немного, сейчас я не совсем понимаю, — сказал Утес, который как раз собирался откусить кусочек от своего круассана. — Я думал, что ему достаточно было поставить фальшивую подпись, чтобы попасться, и мы смогли бы схватить его. Сейчас он к тому же расправился с сотрудником банка на глазах у нескольких свидетелей.

— Это так. И если бы вы взяли его в банке, как было запланировано, а не на крыше «Оленса», все бы выглядело совсем по-другому.

Утес вздохнул и приготовился возразить.

— Утес, она права, — сказал Фабиан. — Сейчас он на голубом глазу отрицает абсолютно все, и как бы мы ни были уверены в том, что этот человек был в банке, пока что у нас нет никаких доказательств.

— Но Астрид, ты же его видела. Ты стояла именно там, когда он…

— Да, но ситуация была напряженной, — сказала Тувессон. — К тому же он выглядел совсем по-другому.

— Но ты без проблем можешь опознать…

— Эй, послушайте, — перебила Хёгсель. — Вы меня извините, но земля не перестанет вращаться в ожидании, пока вы наговоритесь. Его видело несколько членов вашей команды, но ваши показания мало что дают. Нам нужен кто-то со стороны. Человек, который не видел подозреваемого после задержания и может опознать его на очной ставке. Организуйте это, и тогда мы сможем поговорить по-настоящему.

— А если не получится? — спросила Лилья.

— Тогда мы прибегнем к техническим доказательствам: отпечатки пальцев, волоски и тому подобное. Доказательствам, которые привязывают его к одной из жертв или к их дому или лучше всего к банку.

— А если и это… — сказал Утес, но Хёгсель его сразу же оборвала.

— В худшем случае мы будем использовать улики. Но, как вы все знаете, это крайне рискованный путь, где малейший пробел может обрушить все здание. Сейчас я больше не хочу тратить ваше время, но я буду находиться здесь в здании полиции практически круглые сутки до пятницы. Понятно?

Все кивнули, после чего Хёгсель взяла свой кофе и вышла из комнаты.

— Хорошо, тогда начнем. — Тувессон встала. — Как вы слышали, существует четкая очередность. Свидетели, технические доказательства и улики. — Она написала эти слова в строчку на одной из досок во всю стену. — В лучшем случае хватит чего-то одного, чтобы возбудить уголовное дело. Я считаю, что в конечном итоге сделают обобщающую оценку, где может понадобиться все, что нам удастся предоставить. Поэтому предлагаю работать параллельно по всем трем направлениям.

Все кивнули.

— Давайте начнем с возможных свидетелей. Нам нужен человек, который встречался с преступником, когда тот выдавал себя за Петера Брисе или Криса Дауна.

— У нас есть риелтор, который продал квартиру Брисе, и банковский сотрудник из Южного отделения, — сказал Фабиан.

— Точно. Рикард Янссон, — повторила Тувессон. — Давайте вызовем их и посмотрим, смогут ли они опознать его на очной ставке. — Она записала имена. — Как зовут риелтора?

— Юхан Хольмгрен, — ответил Фабиан. — Я могу с ним связаться.

— Затем у нас есть жена и дети Криса Дауна, — сказала Лилья.

— Да. Кто-нибудь знает, где они могут находиться?

— Согласно Инстаграму в выходные жена с детьми были на Крите. С тех пор о них ничего не слышно.

— О’кей, тогда лучше всего прямо сейчас свяжись с авиакомпаниями.


Лилья кивнула и вышла из комнаты.

— Игвар, до сих пор ты не проронил ни слова. Надеюсь, сейчас тебе есть что сказать. — Тувессон обвела заголовок технические доказательства на доске.

— К сожалению, нет, — отозвался Муландер. — Мы еще не закончили с банком, но пока что нам не удалось найти что-нибудь конкретное.

— А как с крышей? — спросил Утес. — Вы поднимались наверх и тщательно осматривали крышу?

Муландер даже не удосужился ответить, а только устало кивнул.

— Я считаю, что он где-то выбросил пиджак и парик, когда переодевался.

— Правильно. Во всяком случае, он не оставил их на крыше.

— Кстати о крыше. А мы проверили, можно ли с крыши банка попасть прямо в магазин, из которого он вышел? — спросил Фабиан. Он, наконец, поддался искушению съесть сладкое и потянулся за венской булочкой.

Муландер кивнул.

— В принципе надо просто перебраться на соседнюю крышу и идти дальше до самого дальнего просвета, который в свою очередь ведет к подъезду, где находится служебный вход в «Тайник» или как там называется этот магазин.

— Значит, с одинаковым успехом он мог переодеться там или наверху, — заметила Тувессон. — Мы опросим сотрудников магазина, а ты, Ингвар, пошлешь человека, чтобы он еще раз прочесал магазин.

— Ты имеешь в виду кого-то конкретного? — Муландер попробовал кофе. — Трое моих ребят выше головы заняты в банке, а мы еще даже не начали осматривать дом Криса Дауна.

— Я говорила с Мальмё. Они согласились направить сюда двоих плюс кинолога. А что касается Дауна, то с этой минуты осмотр его дома стоит на первом месте.

Муландер кивнул.

— И еще один момент, пока мы не закончили. — Тувессон повернулась к Утесу. — Что тебе удалось узнать о Рольфе Стенсетере? — Она показала на только что сделанный фотопортрет преступника. — Его тоже где-то заморозили или на самом деле он не существует?

— Хороший вопрос, — ответил Утес. — Собираюсь поехать посмотреть, как только мы закончим. Сейчас могу сказать только одно: по моим сведениям пока все, что он рассказал Фабиану на допросах, соответствует действительности. Место жительства, соседи, работа, время получения водительского удостоверения. Все, к сожалению, совпадает. Да, кстати, я распечатал несколько фотографий, которые нашел в сети, и подумал, что как только у тебя появится время, было бы неплохо проанализировать их в компьютере. — Он достал три распечатанных фото из папки и передал их Муландеру.

Одно изображало преступника перед белой «Шкодой», а на двух других он точил газонокосилку.

— Тут не нужен никакой компьютер, чтобы удостоверить, что это он. — Муландер вернул Утесу снимки.

— Ты считаешь, что он действительно тот, за кого себя выдает? — спросила Тувессон.

— Или да, или он выложил в сеть недавние снимки самого себя.

— Но… — Тувессон тяжело вздохнула. — О’кей, он крайне хорошо подготовлен. С этим я могу согласиться. Но ведь есть предел тому, что он может делать? Насколько глубоко он может вникнуть в каждую маленькую деталь? Я не права?

Вопрос остался висеть в воздухе без ответа, но с каждый секундой тишины ответ становился все очевиднее. Похоже, именно предела у преступника и не было. Вероятно, он не знал, что они выследили его и ждали в банке. И, тем не менее, он так хорошо подготовил план бегства, что тот почти удался.

Тишину нарушила открывшаяся дверь — вернулась Лилья, которая остановилась на пороге.

— Я только что связывалась с авиакомпанией Norwegian. Жанетта Даун и двое ее мальчиков Суне и Виктор должны были приземлиться в Каструпе еще в воскресенье.





61




Это обсуждали везде. В очереди в кассу в универмаге «Супер-Бруксен», в Фейсбуке и в столовой во время обеда. Словно все находились под гипнозом и не могли думать ни о чем другом, кроме как о ночном происшествии на автостраде в Хельсингёре.

Кима Слейзнера это раздражало. Раздражало до такой степени, что ему хотелось забраться на стул и крикнуть в мегафон, чтобы все заткнулись.

А еще больше ему хотелось кого-нибудь избить. Кого угодно, это не играло никакой роли, только бы ему дали бить и пинать, пока его не покинут последние силы.

Как сегодня утром. Стоило ему выйти из квартиры и спуститься в спортзал в подвале жилищного кооператива, как чертов сосед в шутку спросил его, откуда у него время на тренировки, когда преступники по-прежнему находятся на свободе. Или пожилая пара, мимо которой он шел к машине. Естественно, они обсуждали, куда катится страна, которую они строили, если дело дошло до того, что нападают на бездомных.

Слейзнер хладнокровно просчитал, что целое утро это будет новостью номер один, но изумился, когда дело полностью затмило все остальное. ТВ, радио и каждая газета придали такое значение этой истории, что она заняла все их пространство, а некоторые журналисты еще вели в прямом эфире репортажи с оцепленного отрезка дороги, где можно было видеть, как некомпетентные полицейские в форме из Хельсингёра ищут следы за лентой оцепления.

Новость, конечно, распространилась за пределами Дании. В первую очередь ее подхватили шведские СМИ, но и «Гардиан», и «Нью-Йорк Таймс» раздули это так, словно речь идет о новой бойне в школе.

THE WORLD’S HAPPIEST PEOPLE IN CHOCK[22]



Странно, что нигде не упомянули ни Дуню Хоугор, ни ее анемичного коллегу Магнуса Равна. А ведь Слейзнер просмотрел каждую газетную колонку и прослушал все новости, начиная с пяти утра.