Минус восемнадцать

— Здравствуйте, Фабиан, — сказал мужчина на сконском диалекте, таком же широком, как и улыбка на его губах.

После задержания преступника Тувессон в связи с самоубийством Хуго Эльвина дала всей команде отгулы. Но Фабиан настоял на том, что проведет первый допрос с задержанным в ту же ночь. Он даже сам не знал, по какой причине: или он слишком беспокоился, чувствуя, что что-то не так, или хотел перестать думать о Соне.

— Назовите, пожалуйста, свое полное имя и номер удостоверения личности.

— Рольф Туре Стенсетер, 721025-1856. Туре это в честь моего дедушки.

Фабиан никак не показал, что поверил, хотя эти сведения совпадали со сведениями в документах, которые они нашли в бумажнике мужчины. Там было все — от скидочной карточки торговой сети MedMera и наличных до водительского удостоверения, выданного восемнадцать месяцев тому назад. Не потому, что ему выдали новые, а явно потому, что задержанный получил их только тогда.

Но он не решался верить ни одному слову из того, что произносил мужчина. Хотя преступник схвачен и, без всякого сомнения, действительно сидит напротив него, у Фабиана было такое ощущение, что все не так просто.

Может быть, ему мешала улыбка. Эта самоуверенная улыбка, которая говорила, что они могут делать абсолютно все, что угодно. Ничего не имеет значения, потому что в конечном итоге они все равно останутся с носом. Или улыбка на самом деле была блефом и признаком нервозности, защитой от осознания того, что они вышли на его след и теперь игра проиграна?

Мужчина к тому же отказался от защитника, к чему Фабиан в обычных случаях относился как к решенному делу — если подозреваемый виновен, он попадался со свистом. Сейчас такой отказ был еще одним основанием для беспокойства. Поскольку преступник так тщательно готовился вплоть до этого момента, не исключено, что у него есть запасной выход, который ни Фабиан, ни кто-либо из его коллег еще не успели обнаружить.

— Рольф, — Фабиан посмотрел мужчине в глаза, — вы убили Петера Брисе?

— Петер Брисе… Это тот, о ком писали в газетах? Тот, кто слетел в воду в Северной гавани?

— Значит, вы утверждаете, что не вы вели машину с Петером Брисе 9 мая?

Мужчина засмеялся и кивнул.

— Да, могу действительно надеяться. В это время я был дома в Магналунде и точил газонокосилку для Хокана Йёнссона из Хоканторпа. Да, это так. Это как бы я переехал в Стенсетер под Хагафорсом. Почему я теперь должен…

— Давайте немного поговорим о Крисе Дауне, — прервал его Фабиан, пытаясь дать ему понять, что видит его насквозь и знает, что он лжет.

— Как вы сказали? О ком?

— О Хансе Кристиане Свенссоне. Вы оделись под него, когда вчера приходили в банк. Вы об этом забыли?

Мужчина притворился, что не понял, и покачал головой.

— Что-то я не совсем улавливаю. Я, правда, не могу взять в толк, о чем вы говорите.

— Вчера около пяти часов вы пришли в Торговый банк на Большой площади на встречу с Маттиасом Риборном. — Фабиан показал один из снимков с камеры наблюдения, на котором мужчина с длинными волосами, в солнечных очках и пиджаке стоял и ждал в помещении банка. — Может быть, это освежит вашу память.

Мужчина посмотрел на фото и покачал головой.

— Мне жаль, но это не я.

— Вы отрицаете, что вчера находились в банке и убили Маттиаса Риборна на глазах, в частности, моей начальницы?

— Да, отрицаю. Жуть какая-то. Кто на такое способен?

— О’кей. — Фабиан громко вздохнул, хотя в каком-то смысле актерский талант мужчины произвел на него впечатление. — Если вы невиновны, как утверждаете, как тогда получилось, что вы пытались скрыться, когда я вас преследовал?

— А я не пытался скрыться.

— Вы побежали.

— Моя парковка закончилась, а в «Оленсе» они к таким вещам придираются. Один раз я опоздал всего лишь на три минуты и получил штраф, который стоил целых девять обточек газонокосилок. Правда, после вычета налогов, но все же.

— Именно поэтому вы пытались на меня наехать?

Мужчина засмеялся.

— Нет, вы уж меня извините. Я просто-напросто запаниковал. Я начал водить сравнительно недавно, и меня совершенно заклинило, когда вы направили на меня свой пистолет. Извините, это было страшно глупо, и за это я готов понести наказание.

Допрашиваемый говорил, несомненно, убедительно, и на таком близком расстоянии он к тому же выглядел по-другому, чем в банке. Не только одежда и длинные волосы, но и лицо.

— У вас есть дети?

— Насколько я знаю, нет. — Мужчина рассмеялся.

— Что вы тогда делали в магазине детской одежды и игрушек?

— У моих ближайших соседей есть дети, и их Оливеру в воскресенье исполняется четыре года.

— Но вы ничего не купили.

— А вы видели цены? — Мужчина покачал головой и еще раз улыбнулся. — Честно говоря, не понимаю, кто может себе позволить покупать за такие деньги. Во всяком случае, не те, кто обтачивает газонокосилки.

— Почему вы все время улыбаетесь и хихикаете, если вы невиновны? Вам бы следовало беспокоиться, поскольку есть сильные основания подозревать вас в трех убийствах, подделке документов и краже.


— Я знаю, может быть, это глупо, но меня это немного забавляет. Видеть все это изнутри, а не как всегда по телевизору. И прямо скажу, это совсем не одно и то же. Как ночь и день, вот мое мнение. Но вы это и без меня знаете. — Мужчина рассмеялся и замолчал.

Фабиан думал, что ему делать дальше. У него была масса вопросов. Вопросов, которые еще не были заданы и на которые невозможно ответить, мгновенно не признавшись. Но сидящий перед ним человек играет с огнем, словно на свете нет ничего легче.

Он лжет, это ясно. С улыбкой на губах он лжет прямо в лицо. Проблема в том, что он делает это хорошо.

Так хорошо, что Фабиан не знал, как это доказать.





59




Мелодия. Дуня никогда не слышала ее раньше, и она ей не понравилась. Настолько не понравилась, что она больше всего хотела, чтобы мелодия прекратилась. К тому же у нее болел затылок, и она слышала отдаленный шум движения. Или не такой уж отдаленный? Нет, это близко. На самом деле так близко, что она слышала, как проезжают отдельные машины, а время от времени тяжелые автопоезда. Что-то ползло по ее лицу. Больше муравья, но меньше мышки. Может быть, паук или жук. Дуне хотелось открыть глаза и посмотреть, где она находится, но она не решалась.

Точно, трасса. Она видела, как преступники выпихнули бездомного в тележке на верную смерть прямо на дорогу. Четыре человека в масках с изображением желтых смеющихся смайликов, точно как описывала Санни Лемке. И они смеялись, словно находились в парке аттракционов без очередей.

Каким-то образом ей удалось перейти дорогу и начать их преследовать. Она приказала им остановиться, кричала, что она полицейская, и угрожала открыть стрельбу. Они скрылись между деревьями и побежали к съезду с трассы, но она действовала быстро и почти схватила одного из них. И тут началась драка. Внезапно они ударили ее в затылок. Или пнули, она не знала.

По крайней мере, по ее лицу больше ничего не ползало. Дуня открыла глаза, но по-прежнему ничего не видела. И только начав двигаться, поняла почему. Она лежала на животе, уткнувшись лицом в траву. Она села и почувствовала, что затылку срочно нужен массаж и что-нибудь теплое.

Она посмотрела вниз на дорогу, где машины медленно объезжали место аварии. Но никаких разноцветных машин не наблюдалось, значит, она отключилась самое большее на несколько минут. С другой стороны ее коллеги в Хельсингёре не отличаются особой расторопностью. Грузовика, который наехал на тележку и раздавил ее, тоже не было видно. Он скрылся? Она слышала, что водители грузовиков иногда наезжают на барсуков и косуль, даже не замечая их. Но не заметить тележку с человеком?

Наконец, звук отдаленных сирен заставил ее встать и добраться до трассы. И тут снова раздалась эта раздражающая мелодия. Точно, мобильный.

— Дуня, это ты? — Звонил Магнус. — Что случилось? Ты где? Я сто раз пытался до тебя дозвониться!

— Магнус, все спокойно. Со мной все в порядке, но сейчас не успею объяснить. Ты вытащил машину?

— Да, но…

— Хорошо. Переезжай на другую сторону трассы и поезжай вниз на съезд в южном направлении, мы там увидимся.

— Но подожди, что…

Дуня прервала разговор и пошла дальше по склону. Вой сирен становился все слышней, а внизу на обочине она увидела, как издалека в темноте приближаются голубые фары. Через несколько минут они подъедут и начнут ставить оцепление, и хотя там нет ни Сёрена Уссинга, ни Беттины Йенсен, коллеги сойдут с ума, увидев ее.

Она помахала одной из машин — «Рено» старого образца — и жестами попросила пожилого водителя за рулем подъехать к обочине и остановиться. Но водитель покачал головой, словно ни при каких обстоятельствах не собирался смотреть в ее сторону. Даже когда она сильно постучала по стеклу.

И только когда Дуня распахнула дверь и, поднеся полицейское удостоверение к его лицу, приказала ему выйти из машины, мужчина повернулся к ней.

— Я ничего не сделал. Я невиновен, я просто проезжал мимо и…

— Никто не утверждает, что ты что-то сделал. — Дуня бросила взгляд на свет приближающихся фар. — Но я хочу, чтобы сейчас ты вышел из машины, достал знак аварийной остановки и поставил его на проезжую часть. Немедленно.

Мужчина кивнул и стал расстегивать ремень безопасности, пока Дуня останавливала еще одну машину в другом ряду. Здесь переговоры прошли гораздо легче, и, когда движение, наконец, остановилось, она смогла дойти до перевернутой и смятой тележки, которая лежала на разделительной полосе в двадцати метрах от нее.

Части нижней половины тела были зажаты в сдавленной стальной решетке, как в огромной мышеловке. Если бы не внутренние органы, свисающие из разрубленной талии, можно было подумать, что это одетый манекен.

Остальные части тела были разбросаны на большом участке. Оторванная стопа здесь. Нечто, напоминающее ухо, там. Словно лев разорвал человека на части, а потом ушел, ничего не съев. Голова лежала в траве на разделительной полосе. Ее бо́льшая часть осталась на разорванной верхней половине туловища. Помимо глубоких царапин на правой половине бородатое лицо пожилого человека, как ни странно, не пострадало. В нескольких метрах лежала зажигалка, с которой мужчина играл в заброшенном доме на улице Стенгаде.

Еще через несколько метров Дуня нашла оторванную руку. Она была практически плоской, словно по ней проехались асфальтовым катком. Ладонь же была более или менее не повреждена и крепко, почти судорожно сжимала какой-то предмет, блеснувший в свете фар.

Она села на корточки, осторожно высвободила блестящее маленькое серебряное украшение и поднесла его к свету, слыша отдаленные голоса и характерный писк из рации коллег.

Сначала она подумала, что прочла неправильно.

Потом решила, что это просто несчастливая случайность.

Третье предположение так сильно испугало ее, что она сделала все, чтобы выбросить это из головы.





60