Минус восемнадцать

Лилья кивнула и взяла кусок пиццы.

— Чьими родителями? — спросил Утес.

— Сони Викхольм. Разносчицы газет, которую мы нашли в могиле, — пояснила Тувессон, повернувшись к Лилье. — Как все прошло?

— Да так, — сказала Лилья, пережевывая пиццу. — Непонятно, как им разрешили стать приемными родителями. Похоже, их совершенно не потрясло, что их дочь умерла. Они проявили полнейшее равнодушие и разобрали ее квартиру еще год назад только для того, чтобы не платить квартплату. Может быть, ей и ее брату было бы лучше в детском доме в Китае.

— У нее был брат?

— Да, Хао Викхольм, и, по-моему, он был как минимум таким же странным, как и его сестра. Если не еще хуже. Он явно ушел от своих родителей на следующий день после того, как закончил среднюю школу. С тех пор они его не видели и ничего о нем не слышали. У них остался только картонный ящик в подвале, где полно игральных костей и зачитанного экземпляра книги «Дайсмен, или Человек Жребия» Люка Райнхарта. Я никогда не видела так много игральных костей. Знаете ли вы, что существует…

— Но ты пришла туда не ради Хао, а ради Сони, — прервала Тувессон.

— Да, конечно. От нее у них осталось целых три картонных ящика, где я, в частности, нашла вот что. — Лилья показала цифровую камеру. — А там без сомнения есть много чего интересного. В частности, серия фотографий Сета Корхедена, когда он лежит мертвый в кровати. — Она зажгла проектор и подключила ноутбук. — Теперь смотрите внимательно. Я думаю, это и явилось причиной ее смерти. — Фото, которое появилось на одной из стен, было сделано прямо через окно, но на нем было только зеркальное отражение самой Сони. — Сначала я подумала, что она сделала автопортрет, но потом поняла, что ее заинтересовало.

— Можно увидеть, когда сделано фото?

— В 07.16 в субботу 11 ноября 2010 г. За день до ее исчезновения.

— О’кей, получается, она что-то выследила. — Тувессон подошла ближе к фотографии. — Интересно что.

— Вы видите открытую дверь, которая ведет в соседнюю комнату? — спросила Лилья и увеличила более светлую часть фото.

— Похоже на ванную, — сказал Утес и прищурился, чтобы лучше видеть.

— Точно. — Лилья еще больше увеличила изображение, и остальным вдруг стало понятно, что она нашла.

В освещенной ванной комнате находился напольный шкаф с полуоткрытой зеркальной дверью, который решил все дело. В зеркале отражался лысый человек, который стоял в душе и тщательно смывал пену для бритья со своего худощавого мальчишечьего тела. Это был он, хамелеон с тысячью лиц, голый и без маски, запечатленный в мгновенье.

— Как ты думаешь, где это произошло? — спросила Тувессон.

— Пока не знаю, но она, вероятно, разносила газеты и проходила мимо дома. Я собираюсь обратиться на фирму «Разносчики газет», чтобы узнать, по каким адресам Сони разносила газеты, проехаться по маршруту и посмотреть, смогу ли я найти этот дом. Во всяком случае, вот как он выглядит. — Лилья нашла фото с очаровательным белым домом с белым забором на заднем плане.

— Тебе не надо объезжать все адреса, — сказал Утес. — Я точно знаю, что это за дом. Он стоит в Викене на берегу моря и принадлежит сыну владельца пароходства Юхану Хале́ну.

— Ты имеешь в виду того, кто отравился газом у себя в гараже?

Утес кивнул.

Хуго Эльвин говорил об этом еще в начале расследования — о явных параллелях со странной смертью Петера Брисе. Даже жена Утеса Берит заметила это на Сонином вернисаже, а он сам просмотрел старое расследование и не мог не обратить внимания на совпадения. И, тем не менее, они это упустили.

— О’кей. Это означает, что у нас есть еще одна жертва. — Тувессон повернулась к остальным. — Нам с Фабианом надо ехать в СИЗО, чтобы провести очную ставку. Утес, предлагаю тебе сразу же отправиться в Викен и взглянуть на дом. Ирен, ты составляешь список всех исчезнувших за последние два года, о которых было заявлено в полицию.

Лилья и Утес кивнули и стали собирать свои вещи. Фабиан вышел из комнаты вместе с Тувессон, и они молча пошли к лифту. Он был уверен в том, что она задает себе тот же вопрос, что и он.

Сколько еще жертв они упустили?





68




В обычных случаях провести очную ставку все равно, что пройтись по слабо натянутому канату. Свидетель мог уже видеть виновного после самого задержания, на фото в специальном газетном выпуске или в сети. Фигурантов, стоящих в одном ряду с виновным, может быть мало, они могут быть не так одеты или не так выглядеть. Вопросы могут быть слишком наводящими, и свидетель может легко показаться неуверенным или так или иначе ненадежным. Каждая деталь таит в себе потенциальный риск того, что вся процедура будет объявлена недействительной.

В обычных случаях.

Но именно эта очная ставка не походила ни на какие другие и была такой сложной, что Фабиан потерял контроль над ситуацией. Здесь различные свидетели не только видели два совершенно разных обличья задержанного, который всеми возможными способами менял свою внешность. Они к тому же делали это, искренне веря, что он тот, за кого себя выдает. Никто из них не видел его таким, какой он есть, — лысым, без парика и специально подобранной одежды. Таким, каким он выглядел, держа в руках табличку с пятым номером.

К сожалению, начало прошло не слишком гладко. Риелтор Юхан Хольмгрен никуда не спешил и внимательно рассмотрел каждого стоящего в ряд. Он даже указал на задержанного, но был настолько не уверен, что, в конце концов, передумал и сказал, что не знает. Банковский менеджер Рикард Янссон вел себя прямо противоположно и зашел так далеко, что стал утверждать, что виновного здесь нет и что они схватили не того человека.

С Диной Ди все было по-другому. Она не только давно знала Криса Дауна. Ей к тому же удалось увидеть преступника по фейс-тайму, застать его врасплох и сразу же понять, что что-то не то.

— Привет, чувак! — воскликнула она по-английски и подняла ладонь в знак приветствия.

Фабиан изо всех сил постарался ровно приложить свою ладонь к ее, но немного промахнулся.

— Ну ладно, — сказала по-английски Ди и покачала головой. — Надеюсь, у вас лучше получается хватать негодяев, чем вот так здороваться.

— Тут вы можете не волноваться. Его уже схватили, — сказал Фабиан и помог ей пройти контроль безопасности СИЗО. — Теперь ты позаботишься о том, чтобы нам не пришлось его выпустить.


— Для вашего сведения: Дина Ди не знает покоя. Gotta stay on the top, so you don’t drop[25].

— Это хорошо, — сказал Фабиан и повел ее по коридору в комнату, где проводилась очная ставка. — Как хорошо вы его успели рассмотреть? Вы что-то говорили о том, что изображение было «паршивым».

— Послушайте, я знаю, что видела. Во всяком случае, это был не мой Крис, понятно?

Он открыл дверь в ту часть комнаты для свидетелей, которая была отделена экраном и где ждали Стина Хёгсель и Тувессон.

— Привет, меня зовут Астрид Тувессон. Я руковожу криминальным отделом полиции Хельсингборга. На очной ставке также присутствует главный прокурор Стина Хёгсель.

Ди посмотрела на протянутую руку Тувессон, словно могла чем-то заразиться.

— Лучше я буду говорить вот с тем, ладно?

— Конечно, ничего страшного. — Тувессон убрала руку. — Может быть, сначала выпьете кофе?

— Это вам, может, нечего делать, а у меня полно дел и очень мало времени. К тому же кофе — это яд, так что зачем мне его пить?

— О’кей, — сказала Тувессон. — Тогда начнем. — Она коротко кивнула Фабиану и встала рядом с Хёгсель.

— Пожалуйста, садитесь. — Фабиан взял средний из трех стульев, стоявших перед темным широким окном.

Ди молча кивнула и села.

— Может быть, чуть-чуть опустить стул, чтобы вы были на уровне окна? — Фабиан немного опустил стул. — Вам удобно? Все в порядке?

— У меня что, во рту соска? — Ди показала на свой рот, и он покачал головой. — Хорошо. Тогда кончайте это баловство и запускайте их, пока опять не наступил ледниковый период.

— О’кей, — сказал Фабиан, который был вынужден признаться самому себе, что девушка ему симпатична. С ней было непросто, но она не даст сесть себе на голову и, похоже, знает, чего хочет. Что, вероятно, и требуется, чтобы получить шанс добиться успеха со своей музыкой. — Сейчас произойдет вот что, — сказал он и сел рядом с ней. — По моему сигналу в комнату запустят девять человек. Они вас не могут ни видеть, ни слышать. Каждый будет держать табличку с номером, и вам надо только назвать номер. Если вы почувствуете неуверенность или захотите, чтобы кто-то сделал шаг вперед, только скажите. Важно не торопиться. Ясно?

— Да, ясно.

— Мы готовы, они могут входить, — сказал Фабиан в микрофон.

В комнате по другую сторону окна зажегся свет. В самом дальнем левом углу открылась дверь, и вошла группа мужчин, все стройные и худощавые от тридцати до сорока лет. Но на этом сходство между ними заканчивалось. Один был блондин, другой темноволосый, а третий подстрижен под ноль, но с бородой. Одежда тоже была самой разной — от джинсов и тренировочных штанов до костюмов и галстуков.

Подозреваемый держал табличку с цифрой пять и выглядел таким же спокойным, что и на двух предыдущих очных ставках. Словно совершенно не волновался, что его могут опознать. Но он не знал, кто сидит по другую сторону зеркального стекла и изучает его. Насколько Фабиан мог судить, Дина подошла к делу основательно и спокойно и методично рассматривала каждого.

Может быть, поэтому он сначала решил, что ослышался.

— Третий.

Потом он подумал, что она оговорилась.

— Вы уверены? — спросил Фабиан, пытаясь скрыть разочарование.

— Абсолютно. Это он, номер три.

— Хорошо. Очень хорошо, — сказал Фабиан и стал думать, что делать дальше. Третий номер вообще не был похож на подозреваемого. Зато он единственный, кроме подозреваемого, был с бритой головой. — Я знаю, что у вас дела, но важно, чтобы вы не спешили и не испытывали стресса.

— А что, я разве ошиблась?

— Нет, нет, вовсе нет. Я просто хочу удостовериться, что вы не сомневаетесь. Если сомневаетесь, важно сказать это. Или, если хотите, чтобы кто-то сделал шаг вперед…

— Вы это уже говорили, — перебила его Ди. — Это он, и я без всяких проблем выступлю свидетелем на суде и укажу на этого подонка. — Она подняла растопыренную пятерню, и хотя сейчас ему было совсем не до этого, он точно приложил свою ладонь к ее.



С Жанеттой Даун все было по-другому. Помимо того, что она была прямой противоположностью Ди, она так горевала, что было невозможно не сострадать ей. Она была хрупкая, как крыло бабочки. В этом не было ничего удивительного — всего лишь несколько часов назад Жанетта сидела на цепи в подвале со своими двумя сыновьями в полной уверенности, что они никогда оттуда не выберутся.

Тувессон уже встречалась с ней в больнице, и если не произойдет ничего непредвиденного, теперь ее очередь руководить процедурой. А Фабиан будет держаться на заднем плане с Хёгсель.

— Вы должны знать: мы очень благодарны вам за то, что вы нашли в себе силы прийти сюда и участвовать в эксперименте. — Тувессон взяла Жанетту за руку.

— Если это поможет вам вынести обвинительный приговор виновному, — сказала Жанетта так тихо, будто прошипела.

— Мы на это надеемся. Пожалуйста, садитесь. Хотите кофе?

Жанетта кивнула и села на стул перед темным окном, но, попытавшись поднять дымящуюся чашку с кофе, так разнервничалась, что у нее задрожали руки, и ей пришлось поставить чашку на место.

Если от этого зависит все, это слишком тонкая нить, подумал Фабиан, который был уверен, что сидевшая рядом с ним Хёгсель пытается найти альтернативные решения. Если суд решит, что свидетель не полностью владел своими чувствами, показания жены Дауна также не примут во внимание, как показания Лисбет Пальме.

— Вы в порядке? — Тувессон села рядом с Жанеттой и положила свою ладонь на ее.