Минус восемнадцать

— Ясное дело, что это Хенрик! Ты думаешь, я этого не понял? Вопрос только в том, кто держит камеру. Кто сходит с парома и заставляет меня ходить по нему и искать часами? Кто стоит на трассе и ржет так, будто это веселый час? Вопрос в том, кто ты такая на самом деле?

Александра заплакала, и, чтобы самому не расплакаться, Теодор встал с кровати и начал одеваться.

— Подожди немного… Тео, пожалуйста… Дай мне объяснить…

Она тоже поднялась с кровати и натянула трусы и футболку. Но Теодор не хотел ждать, чтобы не пришлось выслушивать какое-нибудь вымученное оправдание. Наконец у него появились силы уйти отсюда, и если сейчас он этого не сделает, то застрянет и останется здесь навсегда.

— Все совсем не так, как ты думаешь! — закричала Александра, и он услышал, как она идет за ним.

На обратном пути холл показался ему длиннее. Не собираясь бежать и снова поддаваться страху, он как можно быстрее шел к лестнице.

— Внезапно он сунул мобильный в мою руку и велел мне снимать. Уверяю тебя, я ничего не поняла, когда он сбил с ног и стал пинать ту девушку, которая говорила по мобильному.

Теперь она плакала, и отчасти ему хотелось остановиться и утешить ее в своих объятиях. Но он был достаточно сильным, и ему удалось заставить себя идти дальше по лестнице к входной двери. Теперь он даже мог видеть эту дверь.

— После этого все стало только хуже. Я не хотела, но он меня заставил. Грозил рассказать, если я струшу.

Еще несколько метров, и он снова сможет дышать полной грудью. Через какую-то минуту он перестанет это слышать и оставит все позади. А когда перейдет в другую школу и позаботится о том, чтобы их пути никогда не пересекались, все будет так, словно ничего не было.

— Черт побери, скажи хоть что-нибудь!

И только взявшись за ручку двери, он повернулся, чтобы попросить ее никогда больше не обращаться к нему. Но не успел. Внезапно кто-то позвонил в дверной звонок, прозвучавший, как перезвон колоколов в судный день.

— Ты знаешь, кто это? — прошипел Теодор, хотя видел по Александре, что она также удивлена. — Это Хенрик пришел забрать мобильный? — Он быстро прошел на кухню. — Одно слово, что я здесь, и я все расскажу отцу, так и знай.

Александра покачала головой и вытерла слезы:

— Ноги его больше здесь не будет.

Она подошла к домофону на стене, нажала на кнопку, и экран зажегся.

— Наверняка какая-нибудь мамина приятельница, — наконец сказала она, пожав плечами, и повернулась к двери, чтобы открыть.

— Подожди. — Теодор быстро подошел к домофону и посмотрел на экран, где было видно, как у входа стоит женщина и звонит в дверь.

Он также хотел бы пожать плечами, как это сделала Александра, и кивнуть ей, чтобы она открывала. Но так делать нельзя.

Он встречался с женщиной раньше, а именно один единственный раз почти два года тому назад. И, тем не менее, без проблем узнал эту датскую полицейскую, некогда спасшую ему жизнь.





67




Красная стрелка шла от увеличенного отпечатка пальца на доске во всю стену к одной из распечатанных фотографий с изображением грязной кофеварки на такой же грязной кухне. Другая стрелка указывала на увеличенное фото старых радиочасов рядом с кроватью. Третья, которую Утес рисовал в тот момент, когда в комнату вошла Тувессон в обнимку с коробками пиццы, вела к фото пульта, валявшегося на потертом кресле.

— Астрид, ты, наверное, прочла мои мысли. Как же я хотел пиццу, — Утес отложил экранное перо, взял коробки и стал расставлять их на столе.

— Да, я подозревала, что все проголодались, — сказала Тувессон и поставила напитки, тарелки и стаканы. — Как вы съездили домой к Рольфу Стенсетеру? Что-нибудь нашли?

— Да. Сколько угодно… О, пицца-кебаб. Ты, черт возьми, настоящий ангел. Поверь, не будь я женат, я бы, конечно, посватался к тебе, когда ты сейчас одна и все такое. — Он взял отрезанный кусок и начал есть.

— Так что вы нашли?

— Слои кожи, отпечатки пальцев, безделушки. Масса безделушек. А я думал, что у нас дома слишком много вещей. Никогда не ел такую вкусную пиццу. — Он откусил еще один большой кусок. — Только ничего не говорите Берит. Она думает, что я на диете.

— О’кей, но у тебя что-то есть, что может помочь с доказательствами против него?

Утес покачал головой.

— Насколько я вижу, каждый отпечаток соответствует отпечаткам задержанного. Но кто знает, может быть, Муландер найдет что-то еще. — Он пожал плечами и взял еще один кусок.

— Что ты хочешь сказать? Что он действительно тот, за кого себя выдает?

— Или это так, или он потратил уйму времени и энергии на то, чтобы создать видимость этого. Я даже обошел несколько соседей, и все они подтвердили, что это он на фотографии.

— И ты не видел никаких признаков того, что там находится могила или нечто подобное?

— Нет, ни я, ни Эйнштейн.


— Эйнштейн?

— Да, собака или как там ее. — Утес вздохнул и покачал головой. — Берит заставила меня взять его сегодня с собой, поскольку у одной из клиенток, которая должна прийти в салон, аллергия на шерсть.

— А где он сейчас?

— За тобой.

Тувессон повернулась, но увидела только закрытую кожаную сумку на полу у стены.

— Ты хочешь сказать, что запер его здесь?

— Я же не могу позволить ему бегать тут и метить свою территорию. Но можешь быть совершенно спокойна: я оставил щелочку, чтобы он дышал.

— Тогда ладно, — сказала Тувессон и решила довериться Утесу. Ей было о чем подумать. Например, что у нее в машине лежит точно такая же сумка, с которой она всегда ходит в винный магазин. Это навело ее на мысль о том, что она не пьет с понедельника. Учитывая, как она жила последние полгода, это своего рода подвиг, которым можно гордиться. Но сейчас это не ее заслуга, а работы, и, если честно, она испытывала только одно большое желание, чтобы Хёгсель получила то, что ей нужно, и следствие закончилось.

Она повернулась к Фабиану, который только что пришел и уже брал еду.

— Как все прошло? Ты связался с Дианой Давидссон?

— Да, мы собрали всех. — Фабиан налил себе стакан минеральной воды Рамлёса. — Но нам надо назначить ей на половину четвертого между Рикардом Янссоном и Жанеттой Даун. Диана может только в это время.

— С этим не должно быть проблем. Сколько у нас теперь фигурантов?

— Восемь человек, и поскольку каждый раз он выглядел по-другому, надо обращать внимание на телосложение, а не на одежду и прическу.

— Хорошо, Хёгсель будет довольна. По ее мнению сейчас это наша самая сильная карта.

Фабиан кивнул и подошел к доске, где висели фотографии могилы и трех жертв.

— Да, кстати, я только что говорила с Косой, — продолжила Тувессон. — Мужчина с бородой опознан как Гуннар Фре́лин, не женат, детей нет и, как точно сказал Муландер, хозяин той овчарки. — Она подошла к Фабиану и написала имя под фото мужчины.

— Он имеет какое-то отношение к Крису Дауну?

— Да, он работал на фирме «Саундскейп», клиентом которой был Даун. Они продают и сдают в аренду студийное оборудование. Его коллега сказал, что в субботу у него была доставка, а в понедельник он позвонил и взял больничный из-за радикулита. Явно не в первый раз. Последний раз он пролежал дома целых шесть недель, так что если бы мы его не нашли, его бы не скоро хватились.

— А машина? — спросил Утес. — Он, наверное, приехал туда на машине.

— Она припаркована рядом с его квартирой в Рюдебекке, и Муландер послал туда одного из своих ребят проверить отпечатки пальцев.

— А он, Пер Кранс? — Фабиан показал на мужчину с кровавой глазницей. — Коса о нем тоже что-то сказал?

— Да, но только предварительно. Ты же его знаешь. Во всяком случае, он якобы умер от кровоизлияния в мозг.

— Что за кровоизлияние? — спросил Утес и положил на тарелку еще один кусок пиццы.

— Мы говорим не о кровоизлиянии в обычном понимании, а о нескольких кровоизлияниях, вызванных каким-то острым предметом, которым проткнули левый глаз и который разорвал почти все на своем пути.

— Острый предмет, — повторил Утес, пока Фабиан рассматривал одно из увеличенных фото с поврежденной глазницей. — Что это может быть?

— Коса еще с этим не закончил.

— Но если я тебя хорошо знаю, ты все равно заставила его высказать предположение, — сказал Фабиан.

Тувессон кивнула.

— Штопор.

— Штопор? — переспросил Утес.

— Да, или открывалка для вина, или как там вы это называете. Он думает, что нашел следы пробки в глубине левого полушария.

Фабиан представил себе, как Пер Кранс, ни о чем не подозревая, позвонил в дверь Петера Брисе, чтобы прижать его к стенке и выяснить финансовые недоразумения на фирме «Ка-Чинг», и обнаружил, что ему открыл совсем не Брисе, а его двойник. А еще через секунду ему воткнули штопор в глаз.

— Вероятно, убийство было совершенно спонтанным, — продолжила Тувессон. — И поэтому преступник взял то, что попало ему под руку в квартире Брисе.

— Почему нельзя было пойти по простому пути и взять обычный нож? — спросил Утес.

— Наверное, он не хотел оставлять после себя никаких следов, — предположил Фабиан. — И тогда пусть повреждения по возможности лучше будут внутри, в голове, чем кровь растечется по полу.

Утес покачал головой и отставил тарелку, хотя на ней еще лежала пицца.

— Так вот вы где, — сказала Лилья и вошла, держа ноутбук под мышкой.

— Угощайся, — сказала Тувессон. — Да, кстати, ты встретилась с ее родителями?