Мир миров

* * *


Апрель 1968 года по старому календарю, пятьдесят третий год Предела, шестнадцатый год Мира, Дикие Поля



– Очнулся наконец? – Кутшеба еще раз потряс Шулера. Бог сохранял отстраненное выражение лица. Он пробормотал что-то невнятное, повертел головой, как сонный человек, осматривающийся вокруг. – Шулер!

– Я тут, – простонал наконец бог.

– Направляй мою руку! – просьба Кутшебы опасно напоминала молитву. Он надеялся, что оглушенный песней бог не подумает, что Кутшеба отныне поверил в него. – Направляй мою пулю, Шулер!

Кутшеба стал на колени, поднял карабин, прицелился, злясь на хранителя, и выстрелил тогда, когда солдаты Ростова были всего в нескольких шагах от ожидающих их чудовищ, а сам граф проигрывал магии.

– Направляй мою пулю, Шулер! – закричал он снова, и бог его услышал.

Пуля попала старцу прямо в лоб, оборвав песню. Люди пробудились.

Кутшеба не переставал стрелять, стараясь защитить тех, кто очнулся первым. При виде демонов люди обращались в бегство. Чудовища же, обескураженные смертью песняра, отреагировали с опозданием. Когда первый шок прошел, они с рычанием бросились на несостоявшуюся добычу.

Ростов, как и многие другие, успел где-то потерять карабин, поэтому сейчас со злостью отстреливался из пистолета, приближаясь к Кутшебе. Поляк приказал Шулеру задержать убегающих. Бог встал у них на пути, крича им на польском и русском, кляня всех святых и демонов, вместе взятых, лишь бы только сдержать панику. Некоторые подчинялись. Поднимали оставленное оружие и становились в строй возле своего командира. Только они и выжили, потому что чудовища предпочитали гнаться за безоружными, а не подставляться под серебряные пули. Однако они не отпустили их так легко.

Люди в конце концов выстроились в отряд, но жаждущие мести упыри гнались за ними еще целую неделю. Ростов петлял, понимая, что, пойди он кратчайшим путем к Пристани Царьград, они снова попадут в западню.

– Ольга беспокоится, – вздохнул он как-то утром, завтракая холодным мясом. Они боялись разжигать огонь. Хотя днем демоны становились слабее и часть из них уходила под землю, дожидаясь сумерек, они все же были опасны. Из всего отряда графа выжила едва ли половина. – Наверное, рвется идти на помощь. Лишь бы только моя Александра смогла удержать ее.

– Графиня беспокоится меньше?

– Она более рассудительная, иначе смотрит на жизнь и смерть. Если бы вы познакомились с ней раньше… – Ростов тяжело вздохнул. – Это добрая женщина, пусть вас не обманывает ее строгость. При жизни она была веселой и радостной. Сейчас она должна контролировать мир в картинах. Она, наверное, ждет моей смерти, чтобы я смог ей помочь. Часть моих предков и родственников, признаю с прискорбием, воспринимает жизнь в картинах как возможность нескончаемых развлечений. Когда я присоединюсь к моей дорогой Александре, то облегчу ее обязанности.

– Даже не знаю, – пробормотал Кутшеба. – Мне вот кажется, что женщины любят власть. Вы лучше еще поживите, а то можете разочаровать ее своим ранним прибытием.

– Я стараюсь как могу! – рассмеялся Ростов. – И вы мне в этом помогаете. Весь мой род в долгу перед вами.

– А теперь выдвигаемся, иначе у вас не будет возможности его вернуть.

У них получилось. Они вступили еще в одно сражение под самым лесом, где их поджидал целый отряд ведьм, который хотел задержать беглецов до прибытия основных сил. Когда упыри вылезли из своих укрытий, на них напал сам лес. Леший в шерстяной шапке с красной звездой повел в атаку своих младших братьев, а вместе с ними волков, лисиц, барсуков и всю лесную живность. Рой пчел напал на одержимых. Мыши целыми стаями атаковали живые трупы. Даже армии муравьев присоединились к атаке. Тех, кто пытался убежать, задерживали травы и корни. Не уцелел никто.

– Так сражается моя земля, – с гордостью прокричал Ростов над трупом последнего чудовища. – Теперь вы меня, наконец, понимаете?

Однако единственное, что понимал Кутшеба, это то, что им нужно покидать град. Эта идея не вызвала восторга у Шулера. Бог пытался уговорить его, чтобы они остались еще на какое-то время, хотя бы для того, чтобы отдохнуть.

– Ни минуты. – Кутшеба сам паковал их вещи, игнорируя пассивное сопротивление бога. – Вся эта идиллия нас меняет. Тебя меняет. Да и меня тоже.

– Ты драматизируешь.

– Драматизирую? А кто позволил песне старика завладеть собой? Мы сидим здесь, читаем мемуары Ростовых и целыми днями говорим с его предками, которые цепляют нас со своих картин. Мы слишком обросли жирком, мой бог. Эта идиллия пленила нас. Сваливаем отсюда, пока еще можем!

Граф попрощался с ними с сожалением, но не пытался удержать. Он только настаивал, чтобы они остались на последний, прощальный ужин в их честь. И только потому, что обида смертельно ранила бы графа, Кутшеба уступил.

Однако его удивила Ольга. Она нашла Кутшебу, когда он расспрашивал одного из водяных про обычаи водных народов в других областях Диких Полей. Водяной тихонько ретировался, увидев молодую графиню, и мужчина неожиданно остался один на один с девушкой, о которой раньше знал лишь то, что она полна радостной энергии. Сейчас в ее глазах стояли слезы.

– Вы не можете уехать! – кричала она, забывая о правилах этикета.

От чувственного напряжения в ее голосе мара беспокойно зашевелилась, понимая больше, чем человек. Тогда она еще не ревновала Кутшебу к другим женщинам, но понимала, что если он преисполнится чувством к одной из них, то под ее влиянием может забросить мысль о мести. А ей казалось, что они и так уже слишком долго не ступали на кровавую тропу. Ей хотелось как можно быстрее покинуть Пристань Царьград, но не для того, чтобы уходить дальше в Дикие Поля, а для того, чтобы искать остальных из списка Кутшебы. Она не устраивала ему скандалов только потому, что знала: эта миссия является частью его договора с седым полковником, который до сих пор использовал своих людей, чтобы вести следствие по делу Кутшебы. Они все еще не знали фамилий всех причастных к катастрофе поезда. Львовянин либо сбежал от них в могилу, либо же слишком удачно спрятался, а это был их единственный след. Однако мара не намеревалась позволять Кутшебе какие-либо интрижки.

– Я должен, – сказал он Ольге, удивляясь не только ее слезам, но и собственной реакции на них. – Вы не понимаете, но…

– Конечно, не понимаю! – перебила она, чем так его обескуражила, что он даже не пытался ничего сказать. Сейчас Ольга вела себя не как безупречно воспитанная графиня, а как одна из тех упрямых девушек, которые готовы нарушить все правила, только бы настоять на своем. – Как вы можете оставить папеньку? Ему сейчас так нужен друг!

На этот аргумент трудно было что-то возразить.

– Вы же человек чести, – прокричала она с таким восхищением, что он почти поверил. – Я знаю, что вы останетесь!

Она решительным жестом вытерла слезы, но в глазах уже стояли новые, и, чтобы спрятать их, она внезапно прижалась к Кутшебе. И когда он думал, что удивить его еще больше уже нельзя, прошептала:

– Как вы так можете… как можете захотеть оставить меня… – она поцеловала его в щеку и убежала.

Он так и стоял, ошарашенный, не обращая внимания на смешки прачек, которые стали свидетелями необычного зрелища, как вдруг очнулся и понял, что теперь они с Шулером точно должны покинуть град. Как можно быстрее.


Но сначала им придется расправиться с проклятым урочищем, чтобы не лишить эту несносную девчонку с медовыми глазами иллюзий относительно его чести.

Хотя он осознавал, что это может принести ему больше вреда, чем пользы, он чувствовал радость оттого, что обрел кого-то, кто верил в него.





Глава 5




Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля



– Трудно в это поверить, – марсианин не разделял подозрений Кутшебы. – Я лично проверял каждого. Все члены экипажа служат мне годами.

В эту ночь они потеряли человека. Ему перерезали горло, а когда он умирал, его притащили на алтарь, как будто насмехаясь над их верой в безопасность, которую должна давать церковь. Если это сделал демон, у него должно быть невероятное чувство юмора. Кутшебе, однако, казалось странным, что убийца удовлетворился только одной жертвой, и более того, не съел этого человека, а только сделал из него иронический символ.

– Нужно принимать во внимание всё.

– Если это кто-то из нас, почему он не атаковал нас раньше? Почему не уничтожил нас на дирижабле?

– Не знаю. И, по правде говоря, я плохо разбираюсь в таких вещах. Тут Грабинский мог бы помочь. Когда-то он был кем-то вроде полицейского.

К неудовольствию Кутшебы, Новаковский не позволил похоронить убитого. Солнце уже поднялось довольно высоко, а от Пристани Царьград их всё еще отделяло тридцать километров. Все ощутили на себе последствия двух дней пешего перехода, да и смерть товарища никому не улучшила настроения. Люди Новаковского бросали подозрительные взгляды в сторону Сары и Крушигора, те отвечали им тем же. Обе группы держались друг от друга на расстоянии.

Кутшеба старался использовать этот страх, чтобы убедить людей найти в себе силы еще на один рывок. До наступления ночи они должны были найти убежище получше. Между тем местом, где они находились, и лесом не было ни одного более-менее подходящего уголка, где можно было безопасно укрыться. На самом деле они уже находились на территории графа Ростова, однако не были уверены, выедет ли граф им на помощь, если на них нападут. Он мог действительно чувствовать себя в долгу перед Кутшебой, однако это не обязывало его знать о его приближении. Он мог вообще думать, что его товарища по борьбе нет в живых. Они с Шулером не заглянули в Пристань Царьград, когда возвращались через Дикие Поля из Вечной Революции.





* * *


Октябрь 1968 года по старому календарю, пятьдесят третий год Предела, шестнадцатый год Мира, Дикие Поля



Шулер заворчал, как только узнал, что они обойдут Пристань Царьград стороной. Его аргументы звучали логично, но Кутшеба знал, что за ними стоят мысли бога, что в потаенном русском городе он заметил следы чего-то по-настоящему важного. Порой он смеялся, что его хранитель заразился знаменитой «русской душой», которой восхищались многие умники на Западе. Шулер тогда замолкал и злился, так что иногда они проводили целые дни в молчании.

Кутшеба никогда не допускал мысли, что бог решит покинуть его.

Он оставил Кутшебу, когда тот спал под ветками святого дерева, выросшего на холме, где тысячи лет приносили жертвы богам, одетым в кору и листья. Какие-то язычники снова стали приносить сюда дары, и к дереву не могли подойти создания ночи. Кутшеба с Шулером тоже склонили головы в молитве, возложили часть своих запасов. Дерево зашевелило кроной, хотя ветра не было. Несколько золотых и красных листочков упало под ноги молящихся. Их приняли.

Шулер не нуждался во сне и, как всегда, остался караулить. Благодарный ему Кутшеба спал как убитый. Ему нужно было отдохнуть после того, как они едва убежали от патрулей Революции. Им пришлось сражаться слишком долго и слишком тяжело, изнуренный поддержкой мары организм требовал отдыха.

Когда незадолго до рассвета он открыл глаза, бога не было рядом. Только мара сидела на одном из выпирающих корней, играя опавшими листьями. К удивлению Кутшебы, она вела себя так, будто пыталась сплести из них венок. И раньше случалось, что она покидала ненадолго его тело, особенно когда он пытался восстановить силы. Однако в то утро он почувствовал, что ее появление связано с чем-то более серьезным.

– Где Шулер? – спросил он, скорее гадая, чем понимая.

– Ушел, – ответила она как ни в чем не бывало.

– Как это ушел? Искать дорогу? Еду? В разведку?

– Просто ушел. Навсегда. От нас.

– Он не мог!

– Мог. Велел передать, что это его подарок тебе. Что он не бросает тебя, а спасает. Что с тех пор, как он с тобой, ты рискуешь сверх меры и берешься за дела, с которыми нельзя справиться. И что, если бы он с тобой остался, ты бы погиб.

– Что за бред?!

– Он знал, что ты так отреагируешь. И потому велел спросить тебя, пошел бы ты в Вечную Революцию без него?

– Ерунда! Глупости! Почему ты его отпустила?!

Мара перестала играться листьями.

– Потому что он прав, – ответила она, глядя ему прямо в глаза. Мара соскочила с корня и в следующий миг была рядом с мужчиной. Она обвила руками его шею, прикоснулась лбом к его лбу и прошептала: – Не лучше ли нам вдвоем?