Мир миров

Он дернулся, но она не отпустила.

– Тебе только казалось, что он тебе необходим, – она говорила спокойно, зная, что он не вырвется. – Ты стал больше верить ему, чем себе. Из-за этого ты стал слабым. Он это почувствовал. Он сам метался в поисках, пока не нашел способ помочь тебе. В последний раз. И освободил тебя от себя.

– Может, от меня ушел не тот демон? – пробурчал он, разозлившись и чувствуя, что начинает поддаваться аргументам, произносимым этим сладким голосом, а тьма в глазах мары гипнотизирует и влечет его. Он попытался оттолкнуть ее, но эффект превзошел его самые смелые ожидания. Она резко выровнялась, и какое-то мгновение ему казалось, что она ударит его. Но она только бросила ему в лицо венок из листьев. Что бы ни помогало им поддерживать форму, оно не выдержало удара. Листья рассыпались, шурша по лицу удивленного мужчины.

Ему понадобилось всего мгновение, чтобы прийти в себя, но мары уже не было. Ни возле него, ни в нем. Он собрал рассыпанные листья. А потом вскинул голову – ему показалось, что дерево сурово смотрит на него. Он сложил листья под пень, бестолково бурча молитву. Наконец, он обошел дерево, чтобы с другой его стороны найти мару.

Она сидела спиной к нему, наклонившись, как будто прятала лицо в ладонях. Он увидел, что ее плечи вздрагивают, но ему трудно было поверить, что она могла плакать. Лишь когда он увидел ее слезы, черные, как и ее глаза, капля по капле стекающие к дереву, которое жадно поглощало их, понял, что в последнее время нечто странное происходило не только с Шулером.

– Это было подло, – отозвалась она, чувствуя его приближение. Прежде чем обернуться к Кутшебе, она быстро вытерла лицо. – Я не заслужила этого. Ничем.

Кутшеба не согласился с ней. Ведь она позволила Шулеру уйти. Но он не сказал этого. Он сам удивился, когда попросил прощения. И она снова была с ним.

– Я прощаю тебя, – проворковала она, как будто между ними ничего не произошло. – И ты прости меня. И его.

– Ты не встречала случайно мою мару мести?

– Им мы не простим никогда! Никогда! Но Шулер на самом деле хотел как лучше.

– Его изменила эта поездка.

– Она всех изменила. Тебя тоже.

Мара была права. Тогда он еще не понимал, насколько.

Он обнял ее и даже не заметил, как она уже сидела в нем.

– Он ушел в Пристань?

«Он знал, что если ты решишь его искать, то отправишься именно туда. Он просто ушел. Куда-то».

– Он оставил меня одного на Диких Полях!

«Не одного. Со мной. Я о тебе позабочусь. Лучше, чем он. Вот увидишь».





* * *


Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля



«Что-то не так, – услышал он мысль мары. – Мирек, тут что-то сильно изменилось!»

Они стояли на краю царьградского леса. Еще было светло, но уже становилось холодно, и тени неестественно вытягивались. Издали доносился вой волков. Он наводил на мысль не о погоне, а скорее о сообщениях собратьев, прочесывающих степи и передающих информацию о чужаках. Кутшеба приказал всем ждать. Он направился в лес в сопровождении одного Шулера. Даже Ванду они оставили под присмотром Крушигора и Сары.

– Ты что-то чувствуешь, боже?

– Изменения. Появилась какая-то сила. Лес стал сильнее.

– Но не стал чужим? Это всё еще земли Ростова?

– Думаю, что да.

– Тогда нечего ждать.

Мужчина пошел вперед. Ему казалось, что деревья наклонялись к нему, а их листья и кроны потемнели, как будто что-то захватило их в свои темные владения. Мара зарычала, как кошка, готовящаяся к прыжку. Он проигнорировал ее.

– Я – Мирослав Кутшеба! – прокричал он. – Товарищ по оружию и друг графа Николая Ростова! Мы делили кров и пищу, страх и славу. Мы вместе кормили эти земли и защищали их. Я требую дать мне право пройти и дать проводника, он обещал это мне, когда мы прощались!

Он повторил свои слова дважды, прежде чем из-за деревьев вынырнул знакомый леший в шерстяной шапке, такой же, как и много лет назад. Красную звезду на ней сменил двуглавый царский орел над красным черепом.

– Вас, господин, припоминаю, – отозвался он низким хриплым голосом. – И этого вашего бога. И эту вашу госпожу, которую вы возле сердца носите. Вы – желанные гости моего господина. А тех, кто с вами, я не видал никогда доселе, и насчет них у меня нет никаких приказаний.

– Они идут со мной.

– Вы можете пройти, но насчет них у меня нет никаких приказаний, – упирался леший.

– Веди меня к своему господину, чтобы я мог всё ему рассказать. А этим пока что предоставь защиту леса.


– Вы, господин, можете проходить, – повторил демон. – И этот ваш бог, и ваша госпожа. Других не знаю, и нет мне до них дела.

– А если на них кто-то нападет?

– На землях графа Ростова? – Леший, казалось, был обижен уже самим подозрением, что кто-нибудь осмелится нарушить мир Пристани Царьград. – Это невозможно! Здесь много чего изменилось – с тех времен, как вы бывали у нас. Я этих ваших не пущу без приказания господина, но можете о них не беспокоиться. Здесь они в безопасности.

Казалось, больше тут ничего не удастся выторговать. Кутшеба оставил их всех под защитой Шулера, и лесной демон повел его в град.

Лес молчал. Звери не выбегали навстречу путнику, хотя Кутшебу это не удивило – в конце концов, он прибыл сюда не в сопровождении графа, как тогда. Однако, несмотря ни на что, молчание когда-то такого говорливого леса удивляло его.

Могло показаться, что лес мертв, хотя он повсюду замечал следы жизни, но не видел самих животных.

– Ты говорил, многое тут изменилось, – Кутшеба заговорил первым. – А что именно?

– А, сами увидите, – буркнул демон. – Так оно лучше будет, – больше он ничего не говорил, а Кутшеба не мучил его вопросами.

Когда они дошли до болот, леший отвернулся и не говоря ни слова ушел. Роль проводника принял на себя блуждающий огонек, тоже странно молчаливый, что совсем не соответствовало характеру этих существ. На болотах тоже царила тишина. Не слышно было ни кваканья жаб, ни шуток водяных, которые раньше всегда перебрасывались между собой едкими комментариями и подшучивали над утопленниками. Куда-то исчезли даже цапли.

Сам град показался Кутшебе иным, пока он не пересек его врат. Здесь никто от него не прятался, но при виде путника стихали все разговоры. Люди молчаливо провожали его взглядом, и ему стало страшно, что его положение в Пристани Царьград настолько изменилось, что его теперь считают не другом, а врагом. Что же тут могло произойти?

«Я чувствую кого-то могущественного, – сообщила ему обеспокоенная мара. – Но не знаю, кто это».

Может, Ростов нанял какого-то мага? Или призвал могущественного демона, чтобы он помог в борьбе? Лес и людей могла поменять магия или цена, которую пришлось за нее заплатить.

Одно лишь не изменилось. Когда они подошли к поместью, первой навстречу ему выбежала Ольга. Старше на четыре года, уже не девочка, а женщина, всё больше напоминающая мать, она всё так же радостно приветствовала Кутшебу. Ни правила этикета, ни хорошие манеры снова не смогли сдержать ее, она кинулась мужчине на шею, прижимаясь к нему изо всех сил, как будто не могла поверить, что он на самом деле приехал их навестить.

– Это вы! Вы! – восклицала она, раскрасневшись. Девушка плакала от радости, но ей и в голову не приходило вытирать слезы. – Как только я услышала… я… я не могла поверить! Мы так по вам соскучились! Папенька вас до сих пор вспоминает. И я тоже…

– Дочь? – голос Ростова показался Кутшебе слишком официальным, однако, возможно, впечатление было ошибочным. – Ну что ж ты… не пристало тебе так себя вести.

– Но папенька…

– Ольга Николавна! – Граф наморщил брови. – Ты уже не ребенок! Пожалуйста, иди в дом, позаботься о покоях для гостей.

Она наконец отпустила Кутшебу. Еще раз улыбнулась, поклонилась, как пристало кланяться дочери графа, и побежала к дому совсем не аристократично.

Ростов тяжело вздохнул, причем так выразительно, что не оставалось сомнений, – напоказ.

– Порой мне кажется, что я слишком разбаловал ее. Постоянно ведет себя как ребенок. Господин Кутшеба! Друг! Прошу извинить меня за эту сцену и ненадлежащее приветствие!

– Мне не в чем вас винить! Я всегда с большой радостью вспоминаю гостеприимство Ростовых.

Они пожали друг другу руки. Граф какое-то мгновение колебался, но потом улыбнулся и обнял Кутшебу, к счастью, не так крепко, как его дочь.

– Прошу мне поверить, я, правда, очень рад вашему приезду! Всех ваших спутников я, к сожалению, не смогу разместить в доме, их слишком много, а у нас есть и другие гости. Ну и с вами марсианин… Да, мы всё знаем. Сосна-посланница рассказала про ваше путешествие и про битву. По правде говоря, Пуща требует выдать вас. Но, господин Кутшеба, вы можете ни о чем не переживать! Пожалуйста, проходите.

– Так я могу рассчитывать, что о моих людях позаботятся? Они выбились из сил.

– Естественно. Сейчас отправлю за ними того упертого лешего, который не хотел вас пускать. Надеру ему за это уши! С возрастом он становится всё чуднее, к сожалению. Для них тоже найдется крыша над головой, не бойтесь. А сейчас я приглашаю вас в дом, познакомитесь с моими гостями!

Он увидел их в кабинете для переговоров. Они сидели за столом. Одетые в зеленые мундиры серьезные мужчины совершали неестественно резкие движения. Их одежда показалась Кутшебе нелепо древней. Собравшиеся прервали трапезу и молча уставились на вошедшего. Он не знал, что звенело громче – откладываемые приборы, которыми они только что вели беспощадное сражение с обедом, или ряды отполированных орденов, которыми были увешаны их мундиры. Хоть эти люди и старались вести себя с достоинством, Кутшеба неожиданно даже для самого себя сравнил их со сворой падальщиков, которая собралась вокруг предводителя стаи. В их случае эту роль выполнял лысеющий седой мужчина в самом дорогом мундире, черного (а не зеленого, как у остальных) цвета. Он не носил орденов, не считая приколотого к груди костяного черепа, над которым, как и на шапке лешего, восседал царский орел.

Подобные знаки носили и остальные, даже Ростов. Однако у солдат в зеленых мундирах черепа были скрыты под десятками орденов, а граф носил свой, приколов к белой жилетке, выглядывающей из-под темно-синего фрака. Ростов до сих пор одевался в соответствии с модными альбомами, которые когда-то покупал жене; этот стиль выглядел старомодно уже в те времена, когда его дед бежал от Революции. Любовь к архаичной одежде отличала бы его от всех остальных везде, кроме Пристани Царьград и, возможно, части шляхетских дворов Польши, в которых Кутшебе посчастливилось побывать. В свете мрачных перемен, которые охватили град, приятно было осознавать, что Ростов сохранил хотя бы эту привязанность к старой моде.

– Мой добрый приятель, товарищ по битвам против упырей из урочищ и Вечной Революции, господин Мирослав Кутшеба, – Ростов представил его гостям и в следующее мгновение снова обратился к нему: – Прежде чем я представлю вам всю нашу компанию, позвольте я познакомлю вас с человеком, который особенно почтил меня своим присутствием. Это князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, маршал Возрожденной Святой России, главнокомандующий ее армией, который оказал мне честь, прибыв сюда, предложив мне свою дружбу и попросив руки моей дочери.

Кутшеба и воскресший генерал обменялись поклонами.

Игнорируя беспокойные движения мары, Мирослав признал, что для него огромная честь встретиться с таким великим воином. Кутузов ответил ему таким же комплиментом, признавшись, что граф рассказывал ему об их общих сражениях и отзывался о Кутшебе с необыкновенным почтением.

– Возрожденная Святая Россия? – заинтересовался Кутшеба, завершив круг приветственных рукопожатий. Некоторые из офицеров показались ему слишком холодными, словно трупы. – Князь Кутузов?

– Наконец появился тот, кого я ждал! – с достоинством сообщил Ростов. – Настоящий избавитель, на его зов восстают давно погибшие герои.

Он сунул Кутшебе в руку бокал темно-красного вина, чтобы они могли вместе произнести тост за удачи и триумф Его Величества, Царя-Мессии Возрожденной Святой России, Кощея Бессмертного.





Глава 6