Мир миров

– Я слышал, что есть маги, которые гадают на изразцах.

– Конечно. А еще поэты, слагающие целые эпопеи по надписям на дверях. Это значит, что на них стоит тратить время?

– На этого, который здесь, стоит. Я видел разных старцев в Диких Полях. Этот другой.

– Тут всё другое, Мирек. С тех пор, как я к тебе примкнул, меня не покидает ощущение, что я оказался в самом сердце сказки. Ты не живешь обычной жизнью, ты понимаешь это?

– Вот удивил!

– Не понимаешь. Тебе кажется, что сам факт, что тобой движет месть, является чем-то необычным. А я не об этом. Видишь ли… обычная жизнь – это вставать утром с уверенностью, что не случится ничего чрезвычайного. Что человек выпьет себе утреннюю рюмку водки, потом немного поскучает по дороге на работу – такой же, как всегда, потом выполнит свою работу, поболтает с теми же людьми, а за вечерней рюмкой водки забудет о прошедшем дне, как будто его и не было. С тобой всё по-другому. Не потому, что тобой руководит одержимость, а потому, что ты живешь как в сказке. Даешь себя нанять и уже через мгновение крадешь дирижабль, едва ли не дерешься с великаном, проводишь воздушный бой, приезжаешь в сказочный город. А как только покидаешь его, какой-то чародей на летающем волке крадет дочь твоего друга, и ты бросаешься в погоню и в первый же день встречаешь в степи того, кто выглядит как очередной полоумный маг. Мирек, такие вещи не происходят в нашем сумасшедшем мире. Я слушаю бредни этого деда, и эта его баллада ничем не отличается от твоей жизни. Я об этом говорю.

Старец как раз заканчивал свой рассказ о том, как бросил руководить бандой пиратов и посвятил себя изучению магии, чтобы научиться колдовать и влюбить в себя девушку, которая когда-то его отвергла. К сожалению, получив эти знания, он понял, что и он, и его избранница уже постарели, поэтому он влюбил в себя старую, противную бабу. Сара и Крушигор рассмеялись, и даже на лице Шулера, который делал вид, что его ни капли не интересует рассказ, появилась улыбка. Только Яшек по-прежнему внимательно слушал и не видел в истории финна абсолютно ничего забавного.

– Думаешь, меня в конце ждет какая-то мораль? – Кутшеба издевательски улыбнулся, за что Грабинский одарил его взглядом исподлобья и что-то пробурчал.

– Разговоры с тобой, Мирек, это пустая трата времени. Вы, трезвые, не способны смотреть на мир с широкой перспективы, вот. Я зря язык напрягаю!

– Скажи прямо, в чем дело. Легче будет.

Грабинский, который только что осознал, что, по правде, он и сам не понимает, в чем дело, выкрутился, заявив, что в легендах мудрецы и провидцы никогда не высказываются прямо, по причине чего и Кутшеба поймет всё в свое время, то есть когда дорастет.

– А ты, провидец, как думаешь, Шулер прав? Его дочь действительно какая-то богиня богов?

– Я думаю, что им, как и нам, просто необходимо верить. В кого-то. Какой смысл имеет жизнь богов и демонов? Они живут по правилам, взятым из легенд. Время от времени кому-то помогают, кому-то мешают, но ни к чему не стремятся… Никто не может их спасти. А мы научили их верить в спасение. И не важно, кто на самом деле эта Ванда. Важно то, по кому они скучают.

– …и вот Черномор крадет княжну и самых красивых девушек, чтобы на них жениться, – заканчивал свой рассказ старец. – Потому что он ищет себе жену, и обязательно самую красивую. Ему не удалось еще ни одну удержать, потому что всегда приходил герой и спасал девушек.

– Я! Я! – невольно вырвалось у Яшека, но энтузиазм парня погас сразу же, когда из горла Шулера вырвалось рычание – такое же непроизвольное, но от этого не менее грозное.

– И вы таким героям помогаете, да? – спросил Кутшеба, пока не дошло до драки, так как Крушигор уже порывался защищать Яшека. – Вот так, по доброте душевной?

– На свою душу не жалуюсь, – ответил старец. – Она помнит, что у меня свои счеты с этим карликом. А из-за того, что свою любовь я загубил, теперь помогаю спасать чужие. Вы же пригласили меня к костру, накормили и напоили. Так что я вам отплачу. Во-первых, подскажу, что вся сила Черномора в его бороде. Если ее отрезать, он потеряет свое могущество. Во-вторых, я расскажу вам, где живет чародей.

– А что, не в тридевятом царстве? – прыснул от смеха Грабинский.

– По правде говоря, когда-то его дом был там. Но замок национализировали, когда на тех несчастных землях воцарилась Революция. Он сбежал на Дикие Поля, как многие до него и после него. Место жительства он поменял, но привычки – нет. Всего в трех днях пути отсюда в течение пяти дней выросла Одинокая гора. На ее вершине Черномор построил себе новый дворец. Если у вас есть карта, я покажу вам, где это.

– А вы не пойдете с нами? – забеспокоился Яшек.

– Я буду вам только мешать. Черномор почует меня и сбежит. Но не волнуйтесь, я буду опекать вас. По-своему.





* * *


Май 1968 года по старому календарю, пятьдесят третий год Предела, шестнадцатый год Мира, Вечная Революция



– Каждый справляется, как умеет, – охотно пояснял человек из Красной Стражи, выпив самогона с Кутшебой и Шулером. – Вы, товарищ, служите Красной Революции так, как никто другой не смог бы, но и я изо всех сил стараюсь. Только по-своему. Люди иногда знакомятся с рапортами о таких, как вы, о вашей службе, и у них аж сердце замирает. Вы, наверное, издалека прибыли, я раньше вас тут не видел.

– Я отслужил свое в Республике Наций, – пояснил Кутшеба. – Двенадцать лет с буржуями.

– Тяжкая это служба, – согласился стражник. – И как там?

– Скверно. Все, как рассказывает Партия, – надувательство, хаос, бедность.

– А я ни на миг не сомневался, что именно так. А сюда по какому делу приехали?

– Не ваше дело.

– Служба, понимаю. Но может, я мог бы вам пригодиться?

Такого человека Кутшеба встретить даже не надеялся. Каждый день, проведенный на землях Революции, убеждал его, что люди тут порабощены до такого уровня, какого человечество еще не знало. Даже мысль о бунте казалась здесь невозможной, ведь из людей высосали все эмоции, превратили их в бездумных, лишенных собственной воли рабов. Однако людской род смог выжить даже в таких условиях, жаль только, что в своем наихудшем виде. Самое мерзкое, по мнению Кутшебы, состояло в том, что единственные люди, которые еще обладали какой-то волей и свободой, были палачи и надзиратели за невольниками, но это его не удивляло. Но могла ли эта служивая вошь оказаться полезной? Мара предупреждала, что нужно остерегаться этого человека, он не был предан никому и наверняка замышлял что-то против Кутшебы, как и против начальства, мечтая об идеальном доносе, который позволил бы ему подняться наверх. Мысль, что только такие, как этот тип, могли бы откликнуться на призыв Ростова, огорчала его.

– Не все так уверенно и охотно идут на сотрудничество, как вы, товарищ, – наконец решился он. – Среди нас много товарищей, которые не так хорошо понимают идеи и потребности Революции.

– Контрреволюционеры! – сразу понял стражник.

– И да, и нет. Видите ли, контрреволюционеров легко поймать. Они готовы покуситься на матушку Революцию. Но есть и такие товарищи, которые носят в сердцах… не предательство, а сомнение. Они не такие плохие, их можно переучить. Они просто слабые.


– И таких вы ищете?

– Возможно.

– Я думаю, что мог бы вам прямо сейчас кое-кого показать, – отозвался стражник, подумав минуту. – Номер 1485, например. Он мог бы больше выкладываться на работе, если бы не его склонность к бесцельной задумчивости. А номер 2435 иногда уходит в свои фантазии. Так или иначе, но она выглядит мечтательной, – он вдруг начал говорить быстрей. – Знаете, товарищ, у нее становится такое глуповатое выражение лица, как будто ей что-то снится. Это значит, что… Но нет-нет, я не обвиняю её в мыслепреступлении, товарищ! Не думайте, что я знаю, что это за фантазии, я просто так говорю…

Он аж вспотел, а Кутшеба понял, что в этом мире уже то, что ты знаешь такие слова, может быть признано преступлением.

– Те, кто защищает Революцию, вынуждены иметь дело с контрреволюционной терминологией, – сказал он успокаивающе, хотя страх маленького человека был ему приятен. – Вам не о чем беспокоиться, товарищ.

Он думал, что успокаивал стражника, а на самом деле только пробудил в нём подозрительность. Настоящий комиссар не отпустил бы так просто того, кто понял, чем являются мечты. Разве что он уже уготовил ему исключительно незавидную участь. Кутшеба не понимал настоящий ход мыслей стражника, однако заметил вдруг появившееся в его взгляде недоверие. Кутшеба заверил его, что обратит внимание на номера 1485 и 2435, а также, что если он окажется достаточно выносливым и преданным, то может в будущем надеяться на повышение. Наконец, он оставил его и как можно быстрее двинулся по направлению к колхозу.

– Донес на нас, сукин сын, – догадался Шулер, когда всего через полчаса они увидели отряд, возглавляемый пятью комиссарами. – Мне сразу показалось, что я увидел какое-то предательство у него по судьбе. Но здесь даже нити судьбы странные.

– Комиссары – это, конечно, серьезно, но их всего двадцать человек. Справимся.

Они увели преследователей подальше от колхоза, чтобы подмога подошла не скоро. Шулер хотел устроить какую-нибудь западню, но Кутшеба отказался от этой идеи.

– Подарим им легенду, – сказал он, удивив мару своим тоном, полным гнева такой силы, какого она еще не слышала. – Благодаря которой они нас запомнят. Сегодня мы создадим кое-кого заново.





* * *


Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля



– Персонаж из сказки, – ныл Грабинский, начиная с завтрака, когда старец уже покинул их. – Мы идем за одним сказочным персонажем по подсказке другого персонажа. И это я еще могу понять, – он поднял руку, сдерживая протесты Яшека. – Мы живем в этом, а не в другом мире. Но, черт возьми, они же все ополоумели. Вроде бы адаптируются к действительности, меняются, а всё равно ведут свои сказочные войнушки. Какой в этом смысл?

– Стараются остаться теми, кем были, – ответила ему Сара. – Можешь покинуть деревню и спрятаться в городе или тебя могут вынудить бежать из дома, потому что его уничтожила Революция, тогда ты оставишь в себе то, что важнее всего. Даже если это сказка. У богов есть верующие, у демонов – жертвы. А у героев сказок – только они сами.

– А госпожа Ванда – самая прекрасная на свете, – добавил Яшек, прервав на миг свой разговор с соловьем. – Они пролетали здесь. Добрые птицы рассказали мне, что Черномор и чужой демон пролетали тут на Волке Ветролапе.

– Ну прекрасно! Еще и летающий волк! – простонал Грабинский. – А этот откуда?

– Был у нас такой на востоке. – Крушигор инстинктивно почесал свою лысую голову. – Когда-то он даже предлагал, чтобы мы вместе напали на один двор… Но Железный Марчин не согласился. Я потом слышал, что там все пошло не так, как он хотел, и ему пришлось удирать.

– Дикие Поля притягивают беглецов, – кивнул Кутшеба. – Полмира сюда приехало.

– Полмира и мы, – буркнул Грабинский. – Как будто мало тут причуд без нас.

– Вы сегодня в удивительно плохом настроении, – Саре, очевидно, надоели его жалобы. – Мы идем, потому что Яшек как последний дурак подписал договор. А вы везде лезете добровольцем. И на летающий корабль, и в эту погоню! Вы не с той ноги встали, или что? Что вы сегодня такой раздражительный?

– Мало выпил, похоже, – Грабинский инстинктивно потянулся к вьюку. – Вот и не отпускают меня плохие предчувствия.

Они уже видели Одинокую гору. Проехали мимо какого-то давно погибшего великана. Крушигор на миг задержался возле него, поражаясь его росту – явно намного более внушительному, чем у большинства великанов, живущих в городах. Он что-то пробубнил насчет баллады, но мало кто хотел его слушать. Шулер подгонял всех, не интересуясь их желаниями и состоянием.

– Если поспешим, то можем быть там уже сегодня! – повторял он, с отчаянием глядя на Одинокую гору. – Кто знает, что она там переживает?

– Мы не поможем ей, если прибудем туда обессиленные, на заезженных лошадях, – неизменно напоминал ему Кутшеба. – Приедем завтра, перед наступлением сумерек. Это идеальное время.

– Надеюсь, ты окажешься прав, Мирек. Потому что если с ней что-то случится…

И так весь день. Грабинский ворчал, Шулер не находил себе места, даже остановка на привал была для него катастрофой, а Яшек, улыбаясь до ушей и будучи уверен, что наконец встал на путь исполнения своего предназначения, заговаривал с каждым встречным созданием.

– Милая мушка, та, которую я вызволил из паутины, хоть господин Шулер и говорил мне, что это пустая трата времени, а господин Грабинский, что это неэколо…

– Неэкологично, – подсказал Грабинский.

– Ну да. Так вот это оказалось очень экологично, потому что эта мушка раньше бывала при дворе Черномора, где с применением его магической силы пекутся пироги на свадьбу.

– Что?! – прорычал Шулер, разворачивая коня к Яшеку. – Что ты сказал?

– Видите ли, господин, – протянул Яшек, который был так взволнован выполнением предназначения своей жизни, что в этот единственный раз даже не испугался. – Нужно помогать жаворонкам – большим и маленьким, и тогда они отблагодарят. И если открыть пред ними сердце…

– Что она говорила о свадьбе?

– На послезавтра готовятся, господин бог. Ваша дочь в безопасности. Заперта в комнате. Мочка и Черномор спорят о ней, так как Мочка хочет какие-то эксперименты на ней ставить, а Черномор настаивает, что женится. И приказал спрятать госпожу Ванду. В комнатах сидит двенадцать разных девушек в белой фате, а Мочка обезумел и носится по замку, потому что не знает, какая настоящая.

– Эксперименты?! Голыми руками порву этого негодяя!