Мое ходячее несчастье
Часть 24 из 85 Информация о книге
Когда мое терпение кончилось, я постучал в дверь спальни. — Заходи, — отозвалась Эбби. Она еще не успела обуться: туфельки на каблуках стояли перед ней на полу. Голубка всегда была прекрасна, но сегодня она как будто сошла с обложки журнала из тех, которые выставляют в супермаркете возле кассы. Каждый волосок был на своем месте. Каждый сантиметр увлажненной лосьоном кожи светился безукоризненным матовым блеском. От такой красоты я остолбенел. Замер посреди комнаты, как будто меня оглушили. — Вау! — наконец-то произнес я. Эбби улыбнулась, оглядев свое платье, и ее лукавая улыбочка помогла мне очнуться. — Выглядишь потрясающе, — сказал я, не отрывая от нее глаз. Голубка наклонилась, чтобы надеть туфли. В этот момент обтягивающая черная ткань подобралась вверх, еще на полдюйма приоткрыв ноги. Выпрямившись, Эбби окинула меня быстрым оценивающим взглядом: — Ты тоже ничего. Я засунул руки в карманы, с трудом сдерживаясь, чтобы не сказать какую-нибудь глупость. Например, что если бы до сих пор я не был влюблен в Эбби, то наверняка влюбился бы в нее сейчас. Я оттопырил локоть, и она взялась за него, позволяя мне препроводить ее в гостиную. — Паркер охренеет, когда тебя увидит, — сказала Америка. Вообще-то, Мерик была неплохой девчонкой, но тому, кто попал к ней в немилость, умела здорово портить кровь. Пока мы шли к «чарджеру» Шепа, я еле подавлял желание поставить ей подножку, а потом всю дорогу сидел, стиснув зубы. Как только Шепли открыл дверцу машины на стоянке возле «Сигмы Тау», по ушам ударила идиотская музыка. Парочки обнимались и целовались. Первокурсники суетились, пытаясь минимизировать ущерб, который гости наносили дворику. Девицы из женского общества гуськом шагали по газону, слегка подпрыгивая, чтобы каблуки не застревали в траве. Мы с Шепом пошли вперед, Америка и Эбби — за нами. Я пнул валявшийся на полу красный пластиковый стакан (обязательный атрибут студенческих попоек) и придержал дверь. Мой жест опять остался без внимания. На кухонной столешнице стоял кег с пивом. Я взял два бокала, наполнил их и один подал Эбби. — Не бери напитки ни у кого, кроме меня и Шепли, — предупредил я, наклоняясь к самому ее уху. — А то могут что-нибудь подмешать. Она закатила глаза: — Никто мне ничего не подмешает, Трэвис. Очевидно, Голубка плохо знала моих «братьев». О некоторых из них рассказывали очень интересные вещи, хотя и без имен, что, наверное, было даже хорошо: если бы я узнал, кто эти уроды, выбил бы из них, к чертовой матери, все дерьмо и даже глазом бы не моргнул. — Просто пей только то, что даю тебе я, ладно, Голубка? Ты ведь не в Канзасе. — Ты первый, от кого я слышу такие страшилки, — отрезала Эбби, одним махом опрокинув полбокала. Да уж, пила она — будь здоров! Мы стояли в холле возле лестницы, пытаясь делать вид, будто все в порядке. Кое-кто из «братишек» останавливался, чтобы со мной поболтать. «Сестрички» тоже подкатывали, но я их сразу же отшивал, надеясь, что Эбби это оценит. Но она не оценила. — Потанцуем? — спросил я, беря ее за руку. — Нет, спасибо. — Неудивительно, что после прошлой ночи она не хотела со мной танцевать. Мне еще повезло: разговаривать не отказывалась — и на том спасибо. Ее изящные тонкие пальчики тронули мое плечо. — Я просто устала, Трэв. Я накрыл Голубкину руку своей, хотел опять попросить извинения, сказать, как я ненавижу себя за то, что натворил, но она смотрела уже не на меня, а на кого-то, кто стоял сзади. — А вот и Эбби! Привет! У меня волосы встали дыбом. Это был Паркер Хейс. Голубкины глаза загорелись, и она быстро убрала руку. — Мы здесь уже с час. — Выглядишь просто великолепно! — прокричал он. Я смерил его не слишком приветливым взглядом, но он был так занят Эбби, что не обратил на это внимания. — Спасибо! — улыбнулась она. Я заметил, что ее улыбка способна парализовывать не одного меня, и, не желая уподобляться Паркеру, попытался взять себя в руки. Паркер кивнул в сторону гостиной и тоже улыбнулся: — Потанцуем? — Да нет, наверное. Я устала. Слабое облегчение немного утихомирило мою злость: дело не во мне, она действительно не хочет танцевать из-за усталости. Но через секунду злоба снова усилилась. Голубка устала, потому что полночи слушала фиг знает чьи крики и еще полночи спала, скорчившись в кресле. А тут Хейс: возник перед ней, как рыцарь в сверкающих доспехах. Это он умеет. Крысятина. Наконец Паркер заметил мою гримасу. — Я думал, ты не придешь, — сказал он встревоженно. — Передумал, — буркнул я. Ужасно хотелось двинуть ему в челюсть, да жалко было многолетнего труда ортодонтов. — Вижу, — ответил Хейс и перевел взгляд на Эбби. — Может, прогуляемся? Она кивнула, а я почувствовал себя так, будто кто-то со всей дури вмазал по мне кулаком. Я смотрел, как Голубка поднимается по лестнице следом за Паркером. На площадке второго этажа он остановился, чтобы взять ее руку. Потом они добрались до верха, и Паркер открыл балконную дверь. Когда Эбби исчезла, я изо всех сил зажмурился, чтобы подавить крик, который поднимался в голове. Все во мне вопило: «Иди и верни ее». Я вцепился в перила, удерживая себя на месте. — Бесишься? — спросила Америка, чокаясь со мной своим красным стаканом. Я вытаращил глаза: — Нет. С чего ты взяла? Она скривила рожицу: — Только не ври мне! Где Эбби? — Наверху. С Паркером. — Ах вот оно что! — Как это понимать? Америка пожала плечами. Она приехала на вечеринку всего с час назад, но в глазах у нее уже появился знакомый блеск. — Ревнуешь? Я переступил с ноги на ногу. Мне было непривычно, чтобы кто-то, кроме Шепли, говорил со мной так прямо. — Где Шеп? Америка закатила глаза: — У него там какие-то дела. — Хорошо еще, что ему не придется потом убираться, как остальным первокурсникам. Мерик поднесла стакан ко рту и сделала маленький глоток. Лакает, как котенок, а назюзюкаться успела быстро! — Ну так ты не ответил на мой вопрос. — Какой еще вопрос? — Ты ревнуешь? Я нахмурился. Сегодня Америка была невыносима, как никогда. — Нет. — Номер два. — Что — номер два? — Ложь номер два. Я огляделся по сторонам, ища Шепли, который с минуты на минуту должен был меня спасти. — Прошлой ночью ты облажался по-крупному, — сказала она. При этом ее глаза вдруг прояснились. — Знаю. Она сощурилась и пронзила меня таким взглядом, что я чуть не отпрянул. Америка Мейсон была крошечным белокурым созданием, но при желании могла вытянуть душу из кого угодно. — Лучше не мешай Эбби, — сказала Мерик, взглянув наверх. — Паркер — как раз то, чего она всегда хотела. Я сжал зубы. Мне и так все было известно и оттого, что Америка произнесла это вслух, легче не стало. Стало только хуже: раньше я думал, она не против того, чтобы мы с Эбби встречались, и мое дело казалось мне не таким безнадежным. — Знаю. Мерик приподняла бровь: