Мое ходячее несчастье
Часть 31 из 85 Информация о книге
— Может, просто не стоило за мной шпионить? Шпионить за ней? Черт! Она же прекрасно знает, что из нашей гостиной слышно каждую проезжающую машину! Чтобы облизываться с парнем, которого я на дух не переношу, могла бы и другое место найти! Не обязательно было делать это прямо у меня под дверью! Я провел руками по лицу, стараясь подавить ярость: — Голубка, я так больше не могу. Я чувствую, что схожу с ума. — Как — так? Чего ты больше не можешь? — Если ты с ним спишь, то я не хочу этого знать. Я надолго угожу за решетку, если выясню, что он… Просто не говори мне, и все. — Трэвис! — вскипела она. — Да как у тебя только язык повернулся такое сказать! Это для меня слишком важный шаг! — Все вы так говорите. — Я не знаю, что там говорят те шлюхи, с которыми ты имеешь дело. Не знаю и знать не хочу. Я только про себя сказала, — она прижала руку к груди, — а я не… Уф! Все, закрыли тему. Она хотела уйти, но я поймал ее за локоть и заглянул ей в лицо: — Чего ты «не…»? — Даже в своем тогдашнем состоянии я понял, что она имеет в виду. — Ты девственница? — Даже если и так, не твое дело! — вспыхнула она. — Вот почему Америка была уверена, что у вас не зайдет слишком далеко! — Все четыре класса старшей школы я встречалась с одним парнем. Он был баптистом, мечтал стать пастором и работать с молодежью. У нас о подобных вещах даже речи быть не могло. — Встречалась с пастором? Прекрасно! И чем же закончилось ваше героическое воздержание? — Он хотел, чтобы мы поженились и остались в… Канзасе. А я уехала. Я не мог поверить в то, что говорила Эбби. Почти девятнадцать лет, и все еще девственница? В наше время это просто неслыханно! Кажется, я не встречал ни одной целки с тех пор, как стал старшеклассником. Я взял ее лицо обеими руками: — Девственница, говоришь? А по тому, как ты танцевала со мной в клубе, этого не сказать. — Очень смешно! — буркнула она, решительно направляясь к лестнице. Я тоже стал подниматься, споткнулся и упал, ударившись локтем о край бетонной ступеньки. Боли не чувствовалось. Истерически хохоча, я перевернулся на спину. — Что ты делаешь? Вставай! — Эбби принялась меня дергать. Пришлось подняться. Но тут перед глазами все поплыло, и мы оказались в пустой университетской аудитории. То ли сумерки, то ли серое утро. Эбби сидит на столе профессора в чем-то вроде выпускного платья, а я в одних трусах. — Собралась куда-то? — спрашиваю я, не слишком смущаясь из-за своего внешнего вида. Эбби улыбается и протягивает руку к моему лицу: — Нет. Я никуда не иду. Буду сидеть здесь. — Правда? — говорю я и, взяв ее за коленки, раздвигаю, чтобы удобно между ними расположиться. — Когда все это закончится, я твоя. Я не совсем понимаю, о чем Эбби говорит, зато чувствую, как она прижимается ко мне и несколько раз целует в шею. Блаженно закрываю глаза: все, о чем я мечтал, сбывается. Рука Эбби скользит вниз по моему животу, и в тот момент, когда она ныряет под резинку моих боксеров, я делаю вдох. Я и до этого был на седьмом небе, а сейчас со мной происходит вообще что-то невообразимое. Я запускаю пальцы ей в волосы и целую ее, протискиваясь языком к ней в рот. Вдруг с Голубкиной ноги падает туфля, и я опускаю глаза. — Мне пора, — грустно говорит Эбби. — Как! Ты же обещала, что никуда не пойдешь! Она улыбнулась: — Попробуй в другой раз. — Что? — Попробуй в другой раз, — повторяет она, дотрагиваясь до моего лица. Мне не хочется ее отпускать. — Погоди, — говорю. — Голубка, я люблю тебя! Я медленно моргнул. Когда в глазах прояснилось, я узнал свой потолочный вентилятор. Все тело у меня болело, а каждый удар сердца отдавал в голову. В холле послышался взволнованный визг Америки. Между их с Голубкой высокими голосами то и дело вклинивался басок Шепли. Я снова закрыл глаза, ужасно разочарованный тем, что все это оказалось сном. Все это счастье было не на самом деле. Я потер руками лицо, заставляя себя оторвать зад от кровати. «Не помню, где я вчера так набрался, но надеюсь, тусовка стоила того, чтобы сегодня чувствовать себя мясным паштетом в жестяной банке», — подумал я. Еле двигая отяжелевшими ногами, я подобрал валявшиеся в углу штаны, натянул их и поковылял в кухню, вздрагивая от голосов Эбби, Мерик и Шепа. — Ребята, а потише нельзя? — пробурчал я, застегивая пуговицу на джинсах. — Извини, — сказала Эбби, едва на меня взглянув. Наверняка я прошлой ночью выкинул что-то, из-за чего она теперь не будет со мной разговаривать. — Кто позволил мне вчера так безобразно напиться? Лицо Америки исказилось от отвращения. — Ты сам. Купил себе виски, когда Эбби уехала с Паркером, и к ее возвращению уговорил всю бутылку. В мозгу стали всплывать обрывочные воспоминания: Голубка уходит с Хейсом, я в депрессии, мы с Америкой останавливаемся возле магазина. — Черт! — фыркнул я, тряхнув головой, и спросил у Эбби: — Вечер удался? Она покраснела. Вот дерьмо! Наверное, все еще хуже, чем я думал. — Издеваешься? — А в чем дело? — спросил я, в ту же секунду об этом пожалев. Америка хихикнула: то, что я ничего не помню, показалось ей забавным. — Ты вломился к Паркеру в машину и чуть не лопнул от злости, когда увидел, как они целуются, будто два подростка. У них стекла запотели и все такое! Я напряг память, постаравшись выудить из нее что мог. Чем там они занимались в машине, я не вспомнил, зато снова почувствовал ревность. А Эбби, кажется, была готова взорваться. Я даже поежился от ее взгляда. — Сердишься на меня? — спросил я, готовясь к тому, что сокрушительная звуковая волна вот-вот ударит в мою и без того больную голову. Эбби протопала в спальню. Я пошел за ней и мягко прикрыл дверь. Голубка повернулась ко мне: выражение ее лица было не таким, как несколько секунд назад в холле, и я не совсем понял, в чем причина этой метаморфозы. — Ты помнишь что-нибудь из того, что говорил мне ночью? — Нет. А почему спрашиваешь? Я тебя чем-то обидел? — Да ничем ты меня не обидел! Просто я… мы… Она прикрыла лицо ладонями, а когда отняла их, я заметил, как с ее запястья скользнуло по руке какое-то блестящее украшение. — Откуда это? — спросил я, хватая Эбби за локоть. — Это мое, — сказала она, высвобождаясь. — Я его раньше не видел. Новое? — Да. — Где взяла? — Паркер подарил минут пятнадцать назад, — ответила Голубка. Я снова почувствовал, что выхожу из себя, и снова захотел врезать по чему-нибудь кулаком, чтобы разрядиться. — Какого хрена этот урод здесь делал? Ночевал? Эбби невозмутимо сложила руки на груди: — Утром он ездил покупать мне на день рождения подарок и завез его. — У тебя же еще не день рождения! Ярость переполняла меня, но то, что Голубка нисколько не напугана, помогало держать себя в руках. — А ему не терпелось подарить, — сказала Эбби, приподнимая подбородок. — Теперь ясно, почему мне пришлось вытаскивать твою задницу из машины. Видать, вы с ним… — Я осекся, вовремя поняв, что, если брякну лишнее, назад уже не заберешь. — Что? Видать, мы с ним что?